Читать интересную книгу Два окна на Арбат - Александр Алексеевич Суконцев

я на дирижера и вижу — он не меньше моего переживает. Даже дирижировать палочкой бросил. А свободной рукой слезу вытирает.

Не выдержал я всего этого и, не дожидаясь, чем дело кончится, ушел. Дирижера жалко было оставлять.

1968

ПРИВАРОК

Инженер Птицын Юрий Иванович прожил на свете полвека, а вот жизни, оказывается, не знал. Юрий Иванович решил однажды переправить некоторые домашние вещички из пункта А в пункт Б, расположенные на Казанской железной дороге. По наивности он полагал так: «Вот приеду на товарную станцию, вот оформлю все документы в трех экземплярах, как полагается, вот заплачу деньги в кассу, получу квитанции — и порядок!»

— Какой же это порядок! — сказали Юрию Ивановичу на товарной станции. — Это совсем даже непорядок. Не поедут ваши вещички.

— Как не поедут? Почему? Вот квитанция.

— А скрипеть же будут, — терпеливо разъяснил инженеру самый крупный начальник по части отправки и неотправки старший весовщик Рубинов, — потому как не подмазанные они.

— Я полагал… — начал было Птицын, но старший весовщик перебил его:

— Ты полагаешь, а я располагаю.

И он оказался прав, этот старший весовщик. Потому что он действительно располагал всем необходимым для отправки: контейнерами, в которые инженер Птицын полагал бы поместить свои вещи, грузчиками, которые, как полагал Юрий Иванович, должны были их погрузить в вышеназванные контейнеры.

— А контейнеров нету в наличии, — заявил весовщик.

— Как нет? — не поверил своим глазам Птицын. — Вот же они стоят. Вся площадка забита.

— Неисправные они.

— Что у них неисправно?

— Что надо, то и неисправно, — разъяснил весовщик и в последний раз решил просветить наивного инженера: — Говорю ж тебе, не подмажешь — не поедут.

— Весовщик, — рассказывает Птицын, — был уже изрядно пьян. В ответ на его откровенное требование «дать на бутылку» я категорически отказал. В результате мне пришлось трижды ездить к начальнику станции, и отправить свои вещи я смог только на следующий день. Причем грузчики тоже потребовали с меня «на бутылку», хотя погрузка мною была оплачена.

По нашей просьбе комитет народного контроля проверил факты и строго наказал начальника станции Мустаева. Понесли наказание и вымогатели.

Об этом случае можно было бы и не вспоминать, если бы явление это было частным.

Нередко некоторые наши товарищи, состоящие на государственной службе, пытаются извлекать из своих прямых обязанностей кое-какой дополнительный приварок к зарплате.

Кое-какие дополнительные блага, не предусмотренные ни штатным расписанием, ни положением о премиях, ни иным установленным путем.

Так, скажем, председатель жилищной комиссии одного крупного предприятия Кваснецов, подписывая решение комиссии на выдачу ордера очередному новоселу, испытывал тяжкие муки по поводу того, с какими наивными, совершенно не знающими жизни людьми приходится ему иметь дело. Кваснецова прямо-таки до глубины души поражала эта человеческая бестолковость. Он, Кваснецов, сам лично, можно сказать, почти недосыпая, почти недоедая… вот так, новенькую квартирку… Извольте получить. Со всеми удобствами. В новом доме. На пятом этаже. Санузел раздельный…

А некоторые этого, изволите видеть, не понимают. Не доходит до некоторых. Поневоле станешь таких уму-разуму учить. Тонко, осторожно!

— Зайдите завтра.

А если тонкостей не поймут, можно популярнее:

— Бланков нет. Не подвезли. Телега, хе-хе, не смазана.

Давал людям время и возможность познать жизнь, поумнеть.

Порой, когда очередной новосел упорно не желал умнеть, обуревающие Кваснецова думы прорывались наружу в форме тягостных монологов:

— Делаешь, делаешь людям, а они…

Могут сказать, что это не вымогательство в чистом виде. Кваснецов-де не дает квартиру тому, чья очередь не подошла. Или тому, кому комиссия отказала. Он делает только то, что полагается ему делать. За что он получает зарплату. И только.

И вместе с тем как это назвать иначе, как не вымогательством приварка?

Причем нередко этим занимаются не отдельные личности, а целые организации. Мой знакомый, работающий начальником пионерского лагеря, жаловался мне:

— Самый тяжелый для меня месяц — май.

Известно, что привести лагерь в порядок и получить разрешение на его открытие это не так просто. Однако на деле все выглядит еще сложнее.

Появляется на территории лагеря представитель эпидстанции:

— Повесьте на это окно марлю.

Повесили.

— Посыпьте здесь хлорку.

Посыпали.

— Поставьте вот здесь урну для мусора.

Поставили. Сделали все, что требовал придирчивый инспектор.

— И все-таки я не могу вам разрешить открыть лагерь.

— Что же вы хотите?

— Четыре путевки.

Четыре — это по количеству детей пионерского возраста, имеющихся у сотрудников эпидстанции.

Вслед за санитарным инспектором в лагерь приезжает пожарный.

— На противопожарном щите повесьте багор рядом с топором.

Повесили.

— Бросьте в ящик с песком еще три лопаты песку.

Бросили.

— И все-таки…

— Сколько?

— Семь путевок.

Значит, у пожарников растет знатная смена — семь пионеров и пионерок.

Решили пионерлагерь газифицировать, и тут же выяснилось, что газификаторам позарез нужны двенадцать путевок на вторую смену. Без этого и траншею нельзя вырыть, и трубы не уложишь, и газ не пойдет. Скрипеть будет.

— Куда бы я ни обратился, — рассказывал мне начальник лагеря, — как узнают, откуда я, везде требуют путевки. Хотя все, что я прошу, — это нам положено, занаряжено, значится во всех документах. Но ведь у меня лишних мест в лагере нет. Только для наших, заводских детей.

И все-таки то, что переживает мой знакомый пионерский работник, — это еще цветики.

Весьма уважаемая, солидная организация начала строить жилой дом для своих сотрудников. По этому поводу состоялось специальное решение вышестоящих органов. Были ассигнованы средства. Выбрано место. Согласовано с архитектурным управлением. Определена строительная организация, которая подряжается строить дом. Выделены необходимые материалы.

Все в порядке, можно начинать стройку.

— А вот и не все в порядке, — сказали в Стройбанке.

— Почему же?

— Денег нету.

— То есть как нет? Деньги же выделены.

— Примите и нас в долю, тогда и деньги найдем.

— А сколько вы хотите?

— Одиннадцать квартир. Желательно на третьем и четвертом этажах. Не ниже.

И нашелся мудрый человек, который сказал:

— Никуда не денешься, надо дать. А то без денег останемся!

Согласились. Деньги действительно нашли очень быстро. Ну вот, теперь можно строить.

— А вот и нельзя, — сказал представитель завода железобетонных конструкций. — Что вы без нашего железа построите?

Пришлось и за железо расплачиваться жилой площадью.

Своей доли неожиданно потребовали и строители.

— Но позвольте, — сказали им, — вы и так от нас получаете определенный процент. По закону.

— А мы хотим еще сверх закона.

И опять тот самый мудрец посоветовал:

— Раз просят, надо дать. А то строить не будут.

Но если строители не будут строить, то что же им остается делать? Играть на гитарах? Писать мемуары? Или вообще заняться подводной охотой?

Что же это получается,