— Нет, я пришел просить тебя помочь нам обрести короля.
— Скажи яснее.
Онда сцепил руки на коленях, покачался на пятках.
— Человек королевской крови должен встать на Камень. Покойный государь имеет сына от Анье, сестры Блюстителя Юга. Мы долго скрывали его, но теперь он стал достаточно взрослым, чтобы пройти испытание Камнем. Но ему нужно добраться до Камня.
Ринтэ усмехнулся.
— Под землей и в ночи тварей не меньше.
Онда поднял взгляд.
— Под землей и в ночи твоя власть, государь. А твоя власть крепка.
Ринтэ помолчал, чуть склонив голову набок и изучающее глядя на барда.
— Почему же на Камень не встала сестра прежнего государя?
Челюсти Онды закаменели.
— Можно сказать, что она умерла.
— Даже так?
— Даже так.
— Хорошо. Для этого нужна королевская кровь и благость. Теперь убеди меня, Онда. Зачем мне это? Не вспоминай об Уговоре — я блюду его, и потому не вправе вмешиваться в дела Дня. Ты сам сказал, что моя власть крепка. Зачем мне решать еще и дела Дня? Что ты можешь предложить мне, если даже короны Дня мне не нужно? — Ринтэ неторопливо налил Онде чашу. — Пей, бард дома Ньявельтов. Так легче говорить.
Онда с поклоном принял чашу. Выпил.
— Посмотри сам на Диск Мира, государь. Ты видишь черное там, где Восток и Север? Присмотрись — и ты поймешь, что Диск скоро перевернется, и корни древа Мира будут видеть небо, а все остальное опрокинется в бездну.
"В Провал", — холодок пробежал по спине принца. Судя по лицу короля, Онда знал, куда бить.
— А ты уверен, что если ваш принц встанет на Камень, все вернется к прежнему?
— Не уверен. Но это не причина ничего не делать.
Ринтэ опустил взгляд и погладил рукой ковер.
— Ты предлагаешь мне всего лишь надежду, Онда. — Он сжал и разжал руку, показав пустую ладонь. — Надежда — это ничто, Онда. А взамен ты много просишь. Что ты мне предложишь еще?
— Чего ты желаешь, государь?
— Я хочу, чтобы луна перестала быть кровавой. Ты можешь мне это дать, Онда?
Онда молчал.
— Не можешь. Стало быть, ты просишь меня просто так пойти и решить дело Дня. То есть, я нарушу Уговор. Значит, утрачу благость, утрачу власть над землей Холмов. И порядок в земле рухнет, границу против зла я держать не смогу, Жадного в заточении тоже. И все это ради одной лишь надежды?
Онда поднял голову.
— Я дам тебе белую луну, государь. Я найду путь за Стену и разбужу Богов.
Тишина воцарилась такая, что казалось, будто призрачный Диск Мира в воздухе звенит.
— Тогда зачем Дню король, Онда? Боги и так все исправят, не так ли?
Онда не успел ответить — к королю Ночи бесшумно приблизился Адахья. Король выслушал его слова. Резко вскочил.
— Науринья. Племянник. К Провалу.
— Позволь и мне, — попросил Онда.
Ринтэ кивнул, странно глядя на барда.
Ничего особенного Провал им не приготовил, просто теперь он выблевывал тварей все чаще. Люди гибли, люди уставали, и однажды случится так, что придется уходить сначала на верхние уровни, затем… куда затем? Может, Жадный и сидит в заточении, не смея бросить вызов королю, но у него есть время, и время это бесконечно, а у них, смертных, его нет.
Но пока сила короля еще держала Холмы и верхние подземелья. Так что, скорее всего, Дневного принца без особых тревог можно будет довести до столицы.
Ринтэ закрыл усталые глаза. Последнее время он все сильнее уставал. Однажды он упадет и не поднимется. Земля уже не столько поддерживала его, сколько опиралась на него.
А Онда хорошо сражался, хотя было видно, что к таким тварям и такому бою он непривычен.
Ринтэ раскинул руки, лежа на спине на ковре у себя в покоях. Усталость давно уже пропитала все его тело, весь разум. Хуже всего было то, что он перестал надеяться на то, что все вернется на круги своя. А, значит, однажды диск мира действительно перевернется, и все кончится Бездной.
Он не хотел никому говорить, но с самого начала знал, что поможет Дневным. Он не понимал, почему он решил рискнуть Холмами ради надежды. Он даже и не знал, что это за надежда. Просто чувствовал, что так надо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Перед его закрытыми глазами стоял Диск Мира. Он был полупрозрачен, и Ринтэ видел мглу на севере и востоке, и западе. И самую большую — в Средоточии. Он знал, что это. Он чувствовал, как эта мгла шевелится на окраинах его сознания, прощупывая границы его силы, его власти. Может, уже пора устанавливать границы в самих подземельях…
"Надо направить туда людей. Я хочу понять, долго ли еще до того, как все… опрокинется. Может, мы еще сумеем что-то придумать…
Боги, если это ваши сны я вижу — то что мне делать с этим?"
Майвэ шла сквозь Королевский холм. Решительная, гневная, красивая. Ее щеки горели, зеленые глаза светились как у кошки, а черные волосы стояли вокруг головы словно черное облако. Дома ее называли Девой Зеленых рукавов, но сейчас она была в темно-синем переливчатом платье, подобном грозе.
Майвэ шла сквозь холм тайными проходами, сквозь зачарованные, заговоренные двери. Мало кто знал все ходы Холма, даже сам государь Ринтэ. Они возникали в течение времени прихотью разных людей, и много легенд ходило в Холмах об ухищрениях влюбленных, о тайных кладах или укрытых магией темницах, где проводили всю жизнь неведомые узники.
Майвэ знала больше других. Еще в детстве она обнаружила, что холм пронизан второй, скрытой сетью ходов, что в нем сотни дверей, которые не видны глазу простого человека. Ринтэ раз поймал ее, когда она вылезла буквально из стены в его укромном кабинете.
— Это у тебя наследственное, — смеялся он, надавав ей по попе, — я в свое время тоже случайно одну дверь открыл, которую не следовало открывать. Так что без меня больше не лазать!
Майвэ и не лазила, потому что раз очень испугалась, наткнувшись между двумя покоями в тайном проходе на иссохший труп мужчины с кинжалом в груди. Вот откуда, видать, истории о привидениях и таинственных исчезновениях!
Однако, тайное знание давало много преимуществ. Очень смешно было внезапно появиться в какой-нибудь спальной и напугать любовников. Или не любовников.
Но сейчас Майвэ шла знакомым путем, не обращая внимания на взвизгивания, охи, ругань, испуганный шепот. Служанка в одном из покоев с тихим воем сполза по стене, роняя кувшин. Майвэ подхватила его, сунула онемевшей тетке в руки, приложила палец к губам, и вышла в зачарованную дверь.
— Черная дааамаа! — послашался за стеной истошный вопль, и Майвэ поняла, что завтра уже пойдут слухи о недобром предзнаменовании, и что от отца будет нагоняй. Он-то все поймет.
Майвэ вышла из тайной двери в комнате брата. И столкнулась нос к носу с ним, только что вошедшим после Провала. Усталый, с серыми от пота волосами.
— Сестра?
— Брат, мне надо поговорить с тобой!
— Мне тоже.
— Они хотят, чтобы я вышла за тебя замуж! А я не хочу за тебя!
— Но я не хочу на тебе жениться!
Они произнесли это одновременно.
— Правда?
— Да конечно!
— Ой, братик, я тебя так люблю! — завизжала Майвэ и бросилась обнимать и целовать беловолосого принца, грязного, потного, усталого после Провала.
Через полчаса дама Герте уже шептала госпоже Сэйдире:
— Госпожа, они целовались и обнимались! Правда-правда, служанка сама видела! В дырочку!
И эта новость еще до конца ночи облетела весь двор. А они и не знали, и не ведали, что творится. Они говорили о своих заботах.
— А отец тоже хотел, чтобы ты на мне женился? — говорила Майвэ, отнимая поднос у слуги и выгоняя его за дверь. Она сама нарезала брату мяса и наломала хлеба. Налила горячего травяного отвара с ягодами: — Ешь, ешь! Не говорил?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Говорил о выгодах. Но не заставлял.
— Они никогда не заставляют, — пожаловалась Майвэ. — Просто клюют и клюют, ласково так клюют, но все время. Прям хоть беги, хоть соглашайся, чтоб отстали.