Афиша
То, о чем рассказывается в этой книжке, я поклялся когда-то никому не открывать. Я был 12-летним школьником, когда мне доверили эту тайну, а слово дал я мальчику моего же возраста.
В течение ряда лет клятва соблюдалась мною. Почему я сейчас считаю себя от нее свободным, вы узнаете из последней главы моего рассказа. Теперь же начну с самого начала.
__________
Это «начало» вспоминается мне в виде огромной пестрой афиши на одном из многочисленных заборов моего родного города.
Я спешил из школы домой, где ожидало меня недочитанное «Путешествие к центру Земли» Жюля Верна, когда увидел большую красно-зеленую афишу, возвещавшую о совершенно необычайных вещах.
Я увидел большую афишу…
В город прибыло и будет показываться «чудо нашего века».
Вот в чем оно состояло:
— Надувательство! — услышал я за собой самоуверенный голос.
Я обернулся: позади меня читал ту же афишу один из учеников нашего класса, верзила-второгодник, называвший всех нас не иначе, как «мелюзгой».
— «Обман и надувательство!»
— Обман и надувательство! — повторил он. — За твои деньги тебя же и одурачат.
— Не всякий позволит себя провести, — ответил я. — Умного человека не одурачат.
— А тебя одурачат, мелюзга, — отрезал он, не догадываясь, кого я разумел под умным человеком.
Раздраженный его презрительным тоном, я решил непременно пойти на представление, все увидеть самому, быть настороже и глядеть в оба. Если будут одураченные, я не окажусь в их числе. Нет, человека с головой не одурачишь!
Феноменальная память
В городском театральном зале мне случалось бывать редко, и потому я не сумел выбрать себе за небольшие деньги хорошее место. Пришлось сидеть довольно далеко от сцены. Хотя глаза у меня тогда были зоркие и видел я сцену недурно, я не мог отчетливо различить лица феноменального мальчика, «чуда нашего века». Мне далее показалось, что я где-то раньше видел это лицо, — хотя я понимал, конечно, что до сих пор не мог знать Феликса.
Взрослый мужчина, вышедший на сцену одновременно с мальчиком, тотчас же приступил к «сеансу мнемоники», как выразился он, обращаясь к публике. Приготовления были тщательные. Фокусник (я так называл его про себя) завязал мальчику глаза и посадил на стул посреди сцены, спиной к зрителям.
Фокусник завязал мальчику глаза.
Несколько человек из публики были допущены на сцену, чтобы удостовериться в отсутствии какого-либо обмана.
Сам же фокусник спустился со сцены, прошел между креслами в задние ряды и, держа в руках раскрытую папку с бумагой, предлагал зрителям вписывать туда названия задуманных предметов — каких угодно.
— Прошу запомнить порядковые №№ ваших слов, — говорил он; — Феликс будет их называть!
— Не угодно ли и вам, молодой человек, вписать несколько слов? — обратился фокусник ко мне.
Взволнованный неожиданностью, я никак не мог придумать, что писать.
Сидевшая рядом девушка торопила меня:
— Пишите же, не задерживайте! Не знаете что? Ну пишите: ножик, дождь, пожар…
Я смущенно вписал эти слова против №№ 68-го, 69-го и 70-го.
Я вписал слова…
— Запомните ваши номера, — сказал мне фокусник и пошел дальше по рядам кресел, пополняя список новыми словами.
— Номер сто! Достаточно, благодарю вас, — громко объявил он, наконец. — Прошу внимания! Теперь я прочту список вслух один только раз, и Феликс запомнит все слова от первого до последнего так твердо, что сможет повторить их в любом порядке: с начала до конца, с конца к началу, через одно, через три, через пять и сможет назвать в разбивку любой номер по требованию публики. Начинаю!
— Зеркало, ружье, весы, находка, лампа, билет, извозчик, бинокль, лестница, мыло… — раздельно произносил Фокусник, не вставляя ни одного замечания.
Чтение длилось не особенно долго, но список казался мне бесконечным. Не верилось, что в нем только сотня слов. Запомнить его было, во всяком случае, свыше сил человеческих.
— Брошка, дача, конфета, окно, папироса, снег, цепочка, ножик, дождь… — монотонно читал Фокусник, не пропустив и моих слов.
Мальчик на сцене слушал, не делая никаких движений; казалось, он спит. Неужели Феликс сможет повторить без пропусков все эти слова?
— Кресло, ножницы, люстра, сосед, звезда, занавес, апельсин. Кончено! — объявил фокусник. — Теперь прошу публику избрать контролеров, которым я передам этот список, чтобы они могли проверить ответы Феликса и сообщить всей публике, правильны ли они.
В числе трех контролеров оказался, между прочим, один из старших учеников нашей школы, толковый и расторопный малый.
— Прошу внимания! — возгласил фокусник, когда «контрольная» комиссия получила список слов и заняла свое место в зале. — Сейчас Феликс повторит все сто слов с первого до последнего. Контролеров прошу следить по списку.
Зал затих и среди общего молчания донесся с эстрады звонкий голос Феликса:
— Зеркало, ружье, весы, находка, лампа…
Слова произносились уверенно, не спеша, но и без запинок и промедлений, словно Феликс читал их по книге. Я в изумлении переводил глаза с мальчика, сидевшего вдалеке, спиной к нам, на троих контролеров, стоявших в зале на стульях. При каждом слове мальчика я ожидал их уличающее «неверно!» Но они молча уставились в список, и лица их выражали лишь сосредоточенное внимание.
Они молча уставились в список…
Феликс продолжал перечисление слов, назвал мои три слова (я не догадался вести счет с самого начала, и не мог проверить, действительно ли они были на 68-м, 69-м и 70-м месте) и перечислял дальше, без перерывов, пока не произнес последнего слова «апельсин».
— Совершенно правильно, ни одной ошибки! — объявил публике один из контролеров, военный-артиллерист.
— Не угодно ли публике, чтобы Феликс перечислил слова в обратном порядке? Или через 3 слова? Через пять? От одного назначенного № до другого?
В ответ раздался смешанный гул голосов:
— Через 7 слов!… Все четные… Через три, через три!… Первую половину в обратном порядке!… От 37-го номера до конца!… Все нечетные!… Кратные шести!…
— Трудно расслышать, прошу не всем сразу — упрашивал фокусник, стараясь перекричать шум.
— От № 73 до № 48! — зычно произнес сидевший впереди меня моряк.
— Хорошо. Внимание!… Внимание! Феликс, назови, начиная с 73-го, все слова до 48-го включительно. Контролеров прошу следить за ответами.
Феликс тотчас же начал перечислять и безошибочно назвал все слова, как надо было: от 73-го назад до 48-го.
— Не угодно ли теперь публике потребовать, чтобы Феликс указал прямо номер какого-нибудь слова из прочитанного списка? — спросил Фокусник.
Я набрался храбрости и, краснея до ушей, крикнул через весь зал:
— Ножик!
— 68 — тотчас же ответил Феликс.
Я крикнул: «Ножик!»
Номер слова был указан правильно!
Посыпались во множестве вопросы из разных концов зала. Феликс едва успевал давать ответы:
— Зонтик 83… Конфета 56… Перчатки 47… Часы 34… Книга 22… Снег — 59…
__________
Когда Фокусник объявил, что первое отделение кончено, весь зал долго хлопал в ладоши и вызывал Феликса. Мальчик выходил, улыбался во все стороны и снова скрывался.
А я, ошеломленный виденным и слышанным, сидел, не глядя ни на кого, и спрашивал себя:
— Одурачен или не одурачен?
Чревовещание
то-то хлопнул меня по плечу. Я оглянулся: возле меня стоял тот школьник, который третьего дня читал со мною афишу.
— Ну что? Надули, мелюзга? Заплатил полтинник, а одурачен на рубль?
— А ты разве не одурачен? — раздраженно отрезал я.
— Я-то? Ха-ха! Я ведь заранее знал, что так будет.
— Мало что знал. Все-таки одурачен.
— Нисколько. Шутки эти я хорошо знаю.
— Что знаешь? Ничего ты не знаешь.
— Весь секрет знаю. Чревовещание! — многозначительно произнес он непонятное мне слово,
— Какое чревовещание?
— Чревовещатель он, дяденька-то этот. Животом говорить умеет. Спрашивает вслух да сам себе брюхом и отвечает. А публика воображает — Феликс. Мальчишка ни слова не говорит: знай, сидит себе да дремлет в кресле. Так-то, мелюзга! Все эти их штуки я хорошо знаю.
— Погоди, как же это можно животом говорить? — в недоумении спросил я, но он уже отвернулся и не слышал вопроса.