— Золото, как желток, по цвету то-есть.
— А огонь причиняет смерть?
— Хотя бы и так. Привязал эти слова, а теперь могу повторить весь список, припоминая по-порядку, что связано с каждым счетным словом:
Еж бежит по снегу.
Яд — в ведре.
На Оке раздается смех.
Щи едят в городе.
— Погоди-ка, дальше я сам попробую:
На обоях висит картина.
Через шею перекинуты сапоги.
Усы застряли в машине дурацким образом…
— Вот видишь, помогла глупая фраза. А восьмое слово?
— Восемь — ива в сажень высоты. Девять яйцо — его желток, как золото. А огонь — смерть.
— Теперь назови сразу 5-е слово, — предложил мне Феликс.
— Пять — обои — картина.
— Попробуй перечислить те же десять слов в обратном порядке.
Я начал довольно неуверенно, но, к собственному изумлению, безошибочно назвал все слова.
— Ура! — не удержался я от радостного восклицания. — Я теперь сам могу показывать фокусы!
— Но ты дал слово…
— Помню, не бойся; я только так сказал. Но ведь ты повторял не десяток, а сотню слов. Как же это ты?
— Тем же способом. Нужно только затвердить все сто счетных слов.
— Скажи мне хоть второй десяток.
Феликс написал:
11—гага 16—игла 12—гад 17—гусь 13—жук 18—агава 14—гуща 19—гора 15—губа 20—дом
— Слова могут быть и другие, — пояснил Феликс. — Ты можешь сам подобрать. Например, два у нас было раньше не «яд», а «уда»; но неудобно для связывания, и я просил дядю заменить «уду». Тогда он придумал «яд». А десять было прежде «ужин»; я сам придумал вместо этого «огонь». Вот, «агава» очень неудачное слово, но дядя лучше не мог пока придумать.
— Но помнить сто фраз! Разве не трудно?
— Не так трудно, если часто упражняться. Я сейчас еще помню те сто слов, которые были даны мне для запоминания на последнем представлении.
— И мои помнишь?
— Какие номера?
— 68-й, 69-й, 70-й.
— Ножик, дождь, пожар.
— Верно! Но как же ты это?
— Вот: 68 у нас «олово»; 69 — «липа»; 70—«сон». Из олова не сделаешь ножика, под липой пережидают дождь, во сне видят пожар.
— И долго будешь помнить?
— До следующего представления, вероятно… Дядя идет, дядя!… — засуетился он в испуге, увидев в окне фигуру дяди на дворе. — Уходи скорее…
Мне удалось проскользнуть…
Мне удалось счастливо проскользнуть к себе, прежде чем фокусник успел дойти до лестницы.
Тайна отгадывания мыслей
Я ликовал. Половина тайны стала мне известна… Один только человек из всех зрителей знает секрет фокуса, и этот единственный человек — я!
А спустя еще день, я узнал и вторую половину тайны. Цена ее была велика: мой альбом марок, вся коллекция, которую я собирал два года, перешла к Феликсу. Впрочем, должен признаться, что в последние месяцы, увлекшись электрическими опытами и приборами, я заметно охладел к своим маркам и расстался с ними теперь без особого сожаления.
После новых моих клятв и уверений в строжайшем соблюдении тайны, Феликс открыл мне, что у него с дядей выработан свой условный язык, на котором они открыто разговаривают в присутствии публики, хотя никто из зрителей об этом не догадывается. Вот часть тайного словаря этого языка:
Я не сразу понял смысл этой таблицы. Феликс объяснил на примере, как он с дядей пользуются ею. Предположим, что женщина из публики дала дяде свой кошелек. Тогда он громко спрашивает Феликса, сидящего на сцене с завязанными глазами:
— Узнай, кто передал мне вещь?
«Узнай» по таблице означает женщина. И Феликс отвечает:
— Женщина.
— Ловко! — восклицает дядя. — Теперь скажи, что за вещь?
«Ловко» вместе с «теперь», согласно таблице — кошелек. Получив от Феликса правильный ответ, дядя продолжает:
— Ловко! Можешь ли сказать, что я сейчас вынул из кошелька?
— Письмо, — отвечает Феликс, помня тайный смысл сочетания слов «ловко» и «можешь».
— Ловко! Догадайся, что я теперь беру?
— Медную монету, — отвечал Феликс, потому что слово «ловко» вместе с «догадайся» означает на их языке именно это.
— Так! Догадайся какую? — продолжал дядя.
— Три копейки.
— Ловко! Скажи, что я теперь получил?
— Карандаш.
— Верно! От кого?
— От моряка.
— Молодец. Что он сейчас дал мне?
— Иностранную монету.
Дядя может совершенно спокойно говорить на этом языке, сколько ему угодно. Возгласы: «Ловко!», «Верно!», «Молодец!», слова «можешь», «узнай», «так», «догадайся» — самые естественные, самые безобидные выражения, ни у кого не могущие вызвать подозрений.
Другой ряд условных оборотов был иного рода (см. таблицу на след. странице).
Предусмотрены чуть не все предметы, какие могут оказаться в карманах у посетителей представления. Ничто не могло застигнуть фокусника неподготовленным.
Но и это еще не все. Чтобы показывать представления на дому, по приглашению, у дяди с племянником в запасе еще подбор слов, означавших то, что указано на табличке стр. 51-й.
Зная твердо эту табличку, дядя с племянником могут показывать удивительные вещи: Феликс с завязанными глазами угадывает, что делает тот или иной гость. Разговор ведется примерно так:
— Теперь кто из гостей встал?
— Студент («теперь» — таблица стр. 47-й).
— К какому предмету он приблизился?
— К буфету.
— Так. А сейчас к чему подошел?
— К печке.
— Верно! А сейчас куда подходит?
— К гостиной.
И так далее.
Наконец, для отгадывания пальцев на руке и игральных карт придуман еще ряд условных фраз:
Туз, двойка, тройка, пятерка и десятка обозначались так же, как монеты в 1, 2, 3, 5 и 10 копеек; четверка — как 15 коп., шестерка — как 20 коп., и т. п.
Словом, все предусмотрено и разработано до мелочей. Достаточно овладеть этим условным языком, чтобы получить возможность изумлять публику самыми необычайными и разнообразными фокусами мнимого отгадывания мыслей.
Как ни просто казалось мне отгадывание теперь, когда я посвящен в его тайну, я не мог не изумляться остроумию этой уловки. Разгадать секрет сам я, конечно, никогда бы не мог, и мне нисколько не жаль было коллекции марок, отданной взамен за раскрытие тайны.
Но еще одна тайна оставалась неразгаданной: секрет непостижимого витания в воздухе.
Как мог Феликс долго и спокойно лежать в воздухе, облокотившись о палку?
Говорят, какой-то гипнотизм. Но что это такое?
Феликс в ответ выдвинул ящик комода и вынул оттуда странную вещь: толстый железный прут с какими-то прикрепленными к нему кольцами и ремешками.
— Вот на чем я держался, — коротко объяснил он.
— На этой штуке? — недоумевал я.
— Она была надета на меня, под платьем, конечно. Смотри как. — Он ловко всунул ногу и руку в кольца и затянул ремень вокруг груди и пояса. — Если теперь вот этот конец всунуть в палку, то я и повисну словно в воздухе. Со стороны не видать, на чем вишу. Дядя это делает незаметно. Висеть очень удобно, никакой усталости; хоть засни, если хочешь.
— А ты разве не спал?
— На сцене? Зачем? Просто закрываю глаза, дядя велит.
Я вспомнил спор моих соседей и расхохотался: так просто!
Я ушел от Феликса, сотый раз обещав ему в самых торжественных выражениях никому никогда не открывать даже частицы тех тайн, которые он мне доверил.
А на другой день я увидел из окна нашей квартиры, как Феликс с дядей садились в пролетку, чтобы отправиться на вокзал. «Чудо нашего века» покинуло мой родной город.
Я не подозревал тогда, что вижу Феликса в последний раз. Больше мне не пришлось с ним встречаться. Я даже не слышал ничего о представлениях «чуда нашего века» в других городах.
Но я строго соблюдал клятву, данную Феликсу, и целый ряд лет никому не рассказывал секретов «Феноменальной памяти» и «чтения мыслей».
Статья профессора Б.
Мне остается рассказать о том, почему я считаю себя теперь свободным от слова, когда-то данного мною Феликсу — не разглашать его секрета. Дело просто: я узнал, что секрет уже открыт и даже опубликован в журналах; скрывать тайну стало бесполезно. Феликс — не единственное «чудо нашего века», а его дядя — не единственный фокусник, прибегающий к таким уловкам. Лет десять назад мне попался номер распространенного немецкого журнала, в котором подробно описывался способ запоминания длинных рядов слов, практикуемый странствующими фокусниками. А спустя еще года три, я прочел в русском медицинском журнале статью нашего известного ученого, профессора Б., где раскрывался секрет мнимого чтения мыслей. Статья настолько поучительна, что я привожу ее здесь в извлечении[1] — хотя читатели теперь и не найдут в ней никаких неожиданностей.