Хорхе Луис Борхес
Книга сновидений
Предисловие
В одной из статей «Зрителя» (сентябрь 1712 года), включенной в эту книгу, Джозеф Аддисон пишет, что душа человеческая, во сне освободившись от тела, является одновременно театром, актерами и публикой. Можем прибавить, что она выступает и как автор сюжета, который ей грезится. Аналогичные наблюдения есть у Петрония и у дона Луиса де Гонгоры.
Буквальное прочтение аддисоновой метафоры могло бы привести нас к опасно соблазнительному тезису, что сны представляют собой наиболее древний и отнюдь не наименее сложный из литературных жанров. Эта занятная идея, которую нам нетрудно доказать для вящей убедительности данного предисловия и для пробуждения интереса к тексту книги, могла бы оправдать создание всеобщей истории снов и их влияния на литературу. Наш пестрый сборник, цель которого развлечь любознательного читателя, мог бы тут предоставить кое-какие материалы. В подобной гипотетической истории исследовались бы эволюция и разветвления столь древнего жанра, начиная с пророческих снов Востока до аллегорических и сатирических снов Средневековья и игровых сновидений Кэрролла и Франца Кафки. Но, разумеется, там проводилось бы различие между сновидениями, изобретенными сном, и сновидениями, изобретенными бодрствованием.
В этой книге снов, которые опять будут грезиться читателям, собраны сны ночные — например, те, где стоит моя подпись, — сны дневные как сознательное упражнение нашего ума и прочие, истоки коих утеряны, вроде англосаксонского Видения Креста.
В шестой книге «Энеиды» повторяется поверье, изложенное в «Одиссее»: сновидения являются к нам через двое божественных ворот, — одни ворота из слоновой кости, это ворота лживых снов, другие ворота — роговые, это ворота снов пророческих. Судя по тому, какие материалы названы, можно подумать, будто поэт смутно чувствовал, что сны, предсказывающие будущее, менее ценны, чем сны лживые, спонтанный вымысел спящего.
Существует тип сновидений, заслуживающий особого внимания. Я имею в виду кошмар, называющийся по-английски nightmare, или "кобыла ночи", определение, подсказавшее Виктору Гюго метафору les cheval noir de la nuit (Черная лошадь ночи), однако знатоки этимологии толкуют его как "измышление, или сказка ночи". Немецкое название Alp напоминает об эльфе, или инкубе, который давит на грудь спящего и внушает ему жуткие видения. Греческое слово ephialtes восходит к аналогичному суеверию.
По мнению Колриджа, источник наших чувств — образы, тогда как во сне источник образов — чувство. (Какое таинственное и сложное чувство надиктовало ему стихотворение "Кубла Хан", подаренное сновидением?) Если бы в нашу комнату вошел тигр, мы испытали бы страх; если же мы испытываем страх во сне, у Вас возникает образ тигра. В сновидении он оказался бы причиной нашего испуга. Я назвал тигра, но, поскольку страх тут предшествует образу, вмиг придуманному для его объяснения, мы можем проецировать наш страх на любой образ, наяву вовсе не обязательно устрашающий. Например, мраморный бюст, подвал, оборотная сторона монеты, зеркало. Во всей вселенной нет такого объекта, который не мог бы показаться нам жутким. Отсюда, возможно, тот особый привкус кошмара, столь сильно отличающий его от страха и от страхов, внушаемых нам реальностью. Похоже, германские народы более чувствительны к этому туманному прикосновению зла, чем народы латинского корня: напомним непереводимые германские словечки eery, weird, uncanny, unheimlich. Каждый язык создает то, в чем нуждается.
Искусство ночное постепенно проникало в искусство дневное. Это нашествие продолжалось ряд веков; скорбное царство "Божественной Комедии" — не кошмар подавляемого чувства неблагополучия, — разве что в песни четвертой, — а место, где происходят жестокие события. Уроки ночи усваивались нелегко. Сны Священного Писания не похожи на сны — это пророчества, где слишком последовательно действует механизм метафор. Сны Кеведо напоминают произведения человека, никогда не видящего снов, подобно упоминаемым у Плиния киммерийцам. В дальнейшем появляются другие сны. Влияние ночи и дня становится взаимным: корни Бекфорда и Де Куинси, Генри Джеймса и По — в кошмарах, недаром эти авторы наполняют тревогой наши ночи. Не лишено вероятности, что и мифологии, и религии имеют такое же происхождение.
Хочу выразить свою признательность Рою Бартоломью, без чьего усердия и рвения я бы не сумел сделать эту книгу.
Х.Л.Б. Буэнос-Айрес, 27 октября 1975
Сказание о Гильгамеше
(Вавилонское сказание)
Гильгамеш, на две трети бог, на одну — человек, жил в Уруке. Превосходя всех в ратном деле, правил он железной рукой: юноши состояли у него в услужении, девушкам не было от него прохода. Взмолился народ, прося высшие силы о заступничестве. Бог Неба приказал Аруре (богине, создавшей из глины первого человека) сотворить создание, способное сравниться с Гильгамешем отвагой, чтобы народ успокоился.
Аруру слепила человекоподобное существо и назвала его Энкиду. Все тело его было покрыто шерстью, волосы были длинными, одевался он в шкуры, жил в лесу с дикими животными и ел траву. Он занимался тем, что уничтожал ловушки и спасал зверей от охотников. Когда Гильгамеш узнал о его существовании, то приказал привести Энкиду обнаженную блудницу. Энкиду неустанно познавал блудницу семь дней и семь ночей, а когда насытился, то обнаружил, что газели и звери избегают его, а ноги у него уже не так легки, как прежде. Он превратился в человека.
Девушка нашла, что Энкиду красив. Она пригласила его посмотреть на сияющий храм, в котором сидели рядом бог и богиня, и на весь Урук, где правил Гильгамеш.
Был канун нового года. Гильгамеш готовился к священной церемонии, но тут появился Энкиду и бросил ему вызов. Слышавшие это люди хоть и испугались, но испытали облегчение.
Гильгамешу приснился сон, что стоял он под звездным небом, и упал на него из небесной выси дротик, от которого он не мог избавиться. А потом приснился огромный топор, сверкавший посреди города.
Мать Гильгамеша сказала, что сон предсказывает появление человека более сильного, чем он, который станет ему другом. Состоялся поединок, в котором Гильгамеш потерпел поражение от Энкиду. Энкиду понял, что его противник не хвастливый деспот, а храбрец, которому неведом страх. Он помог ему подняться, обнял его, и стали они побратимами.
Гильгамеш, охотник до приключений, предложил Энкиду нарубить кедра в священном лесу. "Нелегкое это дело, — возразил тот. — Лес охраняет чудовище Хумбаба, обладающее громовым голосом; один только взгляд его заставляет каменеть от ужаса, из ноздрей у него вырывается пламя, а дыхание его несет смерть".
— А что скажешь ты своим детям, когда они спросят тебя, чем занимался ты в день, когда погиб Гильгамеш?
Энкиду вынужден был принять предложение.
Гильгамеш поведал о своем плане старейшинам, Богу Солнца, своей матери — небесной царице Нинсун, но не встретил одобрения. Нинсун, зная, сколь упрям ее сын, попросила для него защиты у Бога Солнца, и тот внял ее просьбе. Затем она поручила Энкиду охранять сына.
Гильгамеш и Энкиду добрались до горы, поросшей кедрами. Сон сморил их.
Снилось Гильгамешу, что гора обрушилась на него, но какой-то славный человек извлек его из-под завала и помог встать на ноги.
Сказал Энкиду: "Это предвещает, что мы одолеем Хумбабу".
Приснилось Энкиду, что раздался небесный грохот, и земля содрогнулась, наступила темнота, сверкнула молния, полыхнуло пламя, и смерть лила ливнем с неба, пока не померкла зарница, тогда погасло пламя, жар опустился, превратился в пепел.
Гильгамеш догадался, что это неблагоприятное предвестие, но призвал Энкиду совершить задуманное. Только принялись они рубить кедр, как появился Хумбаба. Впервые в жизни Гильгамеш испытал страх. Но друзья одолели чудовище и отрубили ему голову.
Гильгамеш омылся и облачился в царские одежды. Богиня-воительница Иштар предложила ему стать ее супругом, пообещав осыпать его богатством, окружить наслаждением. Но Гильгамеш знал, сколь коварна и непостоянна Иштар, убившая Думуза и бессчетное число возлюбленных. Оскорбленная отказом Иштар попросила своего отца ниспослать на землю небесного Быка, пригрозила открыть врата преисподней и выпустить мертвых, чтобы они пожирали живых.
— Когда Бык спустится с неба, семь лет нищеты и голода будут на земле. Предусмотрела ли ты это?
Иштар ответила согласием.
И тогда на землю спустился Бык. Энкиду ухватил его за рога и сразил ударом кинжала в шею. Вырвали они с Гильгамешем у Быка сердце и поднесли его в дар Богу Солнца.
Иштар наблюдала за битвой со стен Урука. Спрыгнув с выступа крепостной ограды, она осыпала Гильгамеша проклятиями. Энкиду отсек Быку заднюю часть и бросил ее в лицо богине.
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/1/3/7/1/8/1/137181.jpg)