СТИХИ И РАССКАЗЫ
ИЗДАТЕЛЬСТВО «МАЛЫШ» МОСКВА 1989
ДРУЗЬЯ
Морской дорогой взад-вперёдС дымкомНад синей безднойСпешитВнушительный народ,Железный, но любезный.Он драк и ссорНе признаёт,Глупцам не потакает.Друг другаПоходя не бьёт,Друг другаНе толкает.
Вот, уступив дружку проход,С улыбкою любезнойЕму сигналит пароход:— Пройдите, друг железный!Но сам оттуда слышит вдругОтвет родной, железный:— И вы пройдите, милый друг.— Ну, будьте так любезны!И так-то радостно идтиИ к северу, и к югу,Когда«Счастливого пути!»Вокруг трубят друг другу!
ПАУЧОК
Как-то в конце лета взяли мы в таёжном порту на теплоход лес для Японии, спустились вечером по реке вдоль желтеющих шумных берегов и побежали по морю.
А утром стали мыть судно. Грязь долой, щепу долой! Кто внизу палубу из шлангов окатывает — брызги радугой во все стороны, кто возле шлюпок. А мне с дружком досталось мыть мостик и палубу возле рулевой рубки.
Щёткой драили, шваброй мыли.
Вымыли, вычистили — всё бело! Солнце светит, словно и ему приятно на такую чистоту смотреть. И море, и небо чистое. Только где-то далеко-далеко у горизонта тучки похаживают.
Капитан вышел из рубки, сощурился, прошёл из угла в угол, окинул взглядом палубу, стены, ничего не сказал, лишь кивнул. Значит, хорошо. А потом вдруг поднял голову и весь потянулся вверх.
— А это что? — спрашивает.
Я тоже посмотрел вверх и оторопел. В углу, под навесом, золотится паутинка, а на ней лесной паучок качается. И откуда только взялся! И мылом ведь мыли, и щёткой драили.
Капитан махнул пальцем:
— Убрать паука!
Сбегал я за тряпкой, возвратился, а паучка-то нету. Ни паучка, ни паутинки. Может, ветром сдуло, а может быть, каплями сбило. Солнце вон припряталось, мы к тучам подобрались, дождь накрапывает.
Тут выглянул капитан, посмотрел вверх — нет паутины— и кивнул: «Порядок».
Следующим утром поднялся я к рубке. Опять паутинка горит, тоненькая-тоненькая. Опять паучок на ней качается. Ни волн, ни ветра не боится.
А рядом опять стоит капитан и его разглядывает. Я снова бросился за тряпкой. Капитан махнул рукой, говорит:
— Отставить! Сейчас, кажется, дождь пойдёт.
И в самом деле — стало вдруг прохладно, мрачно. Паучок стал сматывать паутину и только в щёлочку под крышу спрятался, из туч полетело по всему морю: пах! пах!
— Не трогать паука! — рассмеялся капитан. — Он нам погоду будет предсказывать.
Не трогать так не трогать. Да и веселей с ним: свой, таёжный!
Так он и прижился. Как только начнёт паутинку сматывать, все шумят:
— Задраить иллюминаторы: паук сматывается!
А если будет тихо и ясно, то развесит свою сеть и бегает по ней из стороны в сторону, словно драит, чистоту наводит, чтоб не ругали. Пароход-то у нас чистый.
И команде это понравилось. Один ему муравьиное яичко из коры выковырнет. Другой мошку выловит.
Пришли в Японию — исчез паучок. И все про него забыли. Да и где тут помнить! Шумят над головой громадные краны, поднимают брёвна, бегают по трапам в жёлтых касках японские грузчики, кричит на причале паровоз, лязгают вагоны…
Но вот повернули мы обратно — и сразу его вспомнили. Кто-то пожалел:
— Наверное, подцепили нашего морячка бревном, унесли.
Капитан вслух подумал:
— А может, спрятался? Боялся, чтоб в Японии не оставили? Так зачем нам его оставлять!
Паучишка словно этого только и ждал. Хоть забился далеко, а всё, наверное, слышал. Выбрался тут же наверх, подвесил свою пряжу в знакомом углу и давай бегать из стороны в сторону.
Мы работаем, порядок наводим, и он у себя чистит, как матрос, старается. А как же? Домой идём.
ЗВЕЗДОПАД
Звездопад, звездопад!Звёзды падают,Шипят.На трубу,На рубку,На водуИ в шлюпку.Август намПод крик «ура!»Звёзды сыплет из ведра.А в воде дельфиныПодставляют спины,Бьют хвостамиИ сопят.Ночь ликует:Звездопад!
ПУСТЬ СВЕТИТ ЯРЧЕ!
После долгого шторма в океане мы подходили к американскому побережью.
Утром я пришёл к боцману. Он спрашивает:
— Америку видел?
— Видел.
Посмотрел он на нашу трубу и мне показывает:
— Серп и Молот видишь?
— Вижу.
— Хватай суконку, чистоль и полезай. Надраить так, чтобы на всю Америку светило!
Понял я. Добро! Забрался на трубу, сел на доску-подвеску. Океан вокруг раскинулся, синий-синий. А я у него — на самой макушке. Стал суконкой изо всех сил герб натирать. Что ни минута — всё ярче он горит. Словно огонь изнутри пробивается. И солнце навстречу идёт. Мне всеми лучами помогает. Разгораются мои Серп и Молот. Америка хоть и вдалеке голубеет, а видит наверняка!
Вдруг от берега какое-то белое пятнышко к нам покатилось. Лёгкое, весёлое. Чуть-чуть приблизилось— шхунка. Идёт на волне, как бабочка вспархивает. Летит прямо на нас. Мачты все белые. Когда совсем подошла к нам, люди к борту набежали. Смуглые. А один мальчик чёрный. Негритёнок. Все скинули с головы шляпы — сомбреро — махать нам стали. На палубе у них сети, на руках чешуя поблёскивает. Рыбаки. А негритёнок, тоненький, забрался на бак, кричит:
— Салют! Совьетико!
Приплясывает и рубашкой над головой, как флагом, размахивает. И шхунка на волне приплясывает, в голубой воде отражается.
Только вдруг вся она словно вздрогнула. Распахнулась со стуком дверь рубки, и на порог вышел человек. Заросший весь, злой. Даже мне видно — борода колючками. Подошёл он к рыбакам. Одного за плечо волосатой рукой тряхнул. На другого посмотрел исподлобья. А на негритёнка как рявкнет и ладонью о поручень шлёпнул. Хозяин!
Разбежались рыбаки. Шхунка развернулась. Стала уходить. Грустно, тихо. На волну приподнимается, словно оглядывается.
Долго сверху она мне виделась. И уже вдали рассмотрел я над кормой несколько поднятых вверх сомбреро.
Обрадовался. Значит, видят меня. Стал ещё крепче герб драить. Пусть ярче горит! Пусть на все океаны наши Серп и Молот светят!
ЧЕРЕПАШЬИ ОСТРОВА
Ни селенья и ни пашни… Солнце. Скалы. Синева. Черепашьи, черепашьи, Черепашьи острова.
В воду тычутся носами, Тихо дремлют на волнах, Будто сами, будто сами Превратились в черепах.
Под горячим солнцем бродят, Не хлопочут, не спешат, На песке своём выводят Молодых черепашат.
Привезу черепашонка Я из плаванья домой, Обогрею малышонка В старом валенке зимой.
Заживёт в квартире нашей, Не шумлив и не высок, Черепаший, черепаший, Черепаший островок.
КАРАКОЛЕ
Уже неделю мы стояли в порту Касильда, и каждое утро, выходя на палубу, я слышал тоненький голосок:
— Сеньо-ор, караколе! Караколе!
Это кричала Тереза. Маленькая дочь рыбака. Дом их стоит на сваях. Прямо в море. Он пахнет рыбой. И под ним шелестят волны, плавают маленькие сардины и колышется морская трава. По берегу, как муравьи, бегают крабики.
Прямо к дому привязана лодка. Тереза забирается в неё. Поднимает морскую раковину. Показывает и кричит:
— Караколе, караколе!
Раковины красивые, розовые внутри. И Тереза дарит их нам. Они есть уже в каждой каюте, а Тереза всё привозит новые. Ей очень хочется, чтобы в Советском Союзе знали, какие красивые раковины есть в её море!
С Терезой мы подружились. Моряки дарят ей кусочки розового мыла, флакончики с одеколоном. Она нюхает их с удовольствием, покачивает головой: «Парфюме!» Я угощаю её яблоками, гречневой кашей, вожу по теплоходу, и она даёт мне руку. Чужому человеку руки не дают.
— Я привезу тебе самую красивую, самую большую раковину! Мучо, гранд! — говорит Тереза.
Сегодня Терезы нет. Мы уходим в море, а Терезы всё нет! Удивительно!
Вчера она узнала, что мы уплываем, и сказала:
— Попроси капитана, пусть он подождёт, пока я привезу тебе самую большую караколе. Она ещё в море, на дне, но я её достану.
А капитан ждать не может. Теплоход уже загружен сахаром. Мы готовимся к отплытию. Капитан приказывает убрать трап. А Терезы всё нет.
И вдруг из-за борта доносится тоненький крик:
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/2/4/2/6/1/0/242610.jpg)