Неровное дыхание
Статьи и расследования
Геннадий Михайлович Литвинцев
© Геннадий Михайлович Литвинцев, 2016
ISBN 978-5-4483-1197-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Поводы и доводы
Задушевная цензура рынка
Власть денег над культурой формирует из личности агрессивный желудок, из хора толпу
Размышляя о причинах забвения на многие сотни лет «Слова о полку Игореве», жемчужины древнерусского поэтического искусства, писатель и философ Василий Розанов восклицал: «Не горе бы, если бы его уничтожили, вырвали, убили. Нет, произошло хуже: оно всем стало не нужно, не интересно. Грамотные жили, но его не читали. Списывали много, но его не списывали. „Не интересно! Не влечёт!“. Вот ужас, вот настоящий ужас: и сохранилось, завалилось, спаслось чудом всего два списка. Вообразите время, когда Пушкин станет до того неинтересным, что его сохранится всего два экземпляра в России… Вот это забвение! Вот это искоренение! Вот это цензура, своеохотная, с порывом к ней самих цензурируемых, подлинная, настоящая цензура, душевная цензура». (Розанов В. Около церковных стен. СПб., 1906, т. 1).
Привычно понимать цензуру, как запрет или ограничение со стороны власти. А если человек сам, без стороннего понуждения, отказывается приобрести и прочитать какую-либо книгу, кидает её прочь со словами «не интересно, не влечёт», то кто же тут выступает цензором? Ну, расхотели люди древней Руси читать «Слово» – и что тут поделаешь? Станет Пушкин «не нужным, не интересным» – перестанут и его печатать и продавать. Так что «своеохотная, душевная цензура» может быть куда злее и беспощаднее государственной, она и без видимого внешнего вмешательства способна привести к оскудению духовного мира людей.
«…В роли властной инстанции выступает теперь не государство, а рынок, – пишет в „Литературной газете“ известный деятель ельцинской поры Сергей Филатов. – И мы свидетели того, как жизнь, а точнее условия жизни, заставили многих литераторов, филологов быстро переквалифицироваться в поставщиков коммерчески успешных фэнтези, детективов, а то и порнографических сочинений».
Хорошо, пусть рынку свойственно действовать по закону удовлетворения платежеспособного спроса, других законов он не признает. Но и нам позволительно спросить: отчего спрос-то у нас возник именно такой – преимущественно на порно и примитив – а не на что-либо более достойное развитого человека? Кто формирует данный спрос и в каких целях? Для того, чтобы в обществе утвердилась культура серьёзного чтения, чтобы вместо прежних фэнтези и детективов «мужик Белинского и Гоголя с базара понёс», потребовалась целая эпоха, десятки лет целенаправленных усилий. Вспомним, как мгновенно сметались с прилавков гигантские по нынешним временам выпуски русской и зарубежной классики, исторических и философских сочинений, какими были тиражи научно-популярных изданий и «толстых» литературных журналов. В обществе существовала мода на добротную литературу. Ныне же вновь «тёмные века»: по данным Центра Юрия Левады, 47 процентов взрослого населения России совсем не читают книг, а 55 процентов никогда их не покупают. Только ли интернет тому причиной?
Общераспространенную ещё два десятилетия назад тягу к чтению некоторые склонны объяснять тем, что существовавшая тогда система не давала, мол, людям свободы экономической и социальной деятельности, оставляла из всех форм досуга только книжки да познавательные телепередачи. Доля правды в этом утверждении есть. Но главное, пожалуй, в другом: люди тогда не разрывались между двумя-тремя работами, не дрожали за свое будущее перед работодателями, а молодежь не колотили по головам по всем каналам примитивной попсой, не заманивали в угар ночных заведений, не совали под нос завернутую в красивые обложки порнографию. Человек, который лихорадочно подсчитывает, в каком магазине купить продукты дешевле, где и на сколько его обманули, как лучше сэкономить на самом необходимом для физического выживания, является неважным читателем. Счёт съедает его время, ум и энергию, и самое большее, на что он остается способен – заглянуть в дешёвую книжицу, не требующую от него особых знаний и развитого художественного вкуса, заглянуть не для того, чтобы думать, а чтобы отвлечься от дум, от уродующей его жизнь действительности. До углублённого ли чтения человеку, если его со всех сторон подстерегают опасности, гнетёт несправедливость, отупляет беснование жирующих? Он нуждается в литературных, театральных, эстрадных произведениях-антидепрессантах с наркотическим, отвлекающим эффектом.
В советские времена к культуре относились предельно серьезно, писатели назывались «инженерами человеческих душ» и пользовались всеобщим вниманием. О да, слышу голоса, пользовались, конечно, пользовались, в том числе и вниманием «компетентных органов». Но вот что интересно: сейчас творцы культуры говорят о случавшихся с ними прецедентах как правило с большой гордостью: это ли не признание значимости их творчества! Издатель и редактор зарубежного антисоветского журнала «Синтаксис» Мария Розанова, вспоминая своего мужа писателя Андрея Синявского (псевдоним – Абрам Терц), семь лет отсидевшего за диссидентскую деятельность, выразилась на первый взгляд парадоксальным образом: «Абрам Терц жил в счастливое время. Он жил, когда слово что-то стоило, за слово сажали. И это было большое благо. Это значило, что правители хотели выглядеть лучше, и чтобы их любили, а если чье-то диссидентское слово их небесный облик или деяния подвергало сомнению – им от этого было больно. А сегодняшним правителям чего-то там в глаза, а они все про божью росу. Слово девальвировалось. Но зачем вам свобода слова, если оно ничего не стоит?». (И для чего цензура, добавил бы я, если люди перестают читать?)
Разумеется, никому не пожелаешь тюремного заключения даже ради ревальвации слова. Речь о том, что запреты, преследования и репрессии не так опасны для человеческого духа, для творчества, как подмена свободы наплевательским равнодушием, индивидуальности – обезличиванием, культуры – нивелирующей массовкой.
Шлюзы для низкопробной масс-культуры в нашей стране были открыты, стоит напомнить, одновременно с импортным потоком убийственно-дешёвого спирта «Роял». И то, и другое являлось, по-видимому, необходимым условием успешного проведения приватизации, кланового присвоения национальных богатств, создания олигархического строя. Новые хозяева жизни прекрасно понимали: с помутненным разумом, расслабленной волей, отравленной душой человек не только не в силах протестовать против совершаемой несправедливости, но не способен даже и осознавать происходящее. Процесс передачи национальной собственности частным лицам, сосредоточения ее в руках тонкого слоя избранных, понятно, не мог ограничиться областью экономики, финансов, материального производства и обращения. Напрасно нас пытались уверить, что приватизирована, превращена в рынок будет только материальная сфера, духовная же сторона жизни после отмены партийно-идеологического контроля станет по-настоящему свободной, не зависимой, плюралистичной. Это, как наиболее прозорливые умы и предсказывали, оказалось заведомой ложью. Присвоив активы банков и предприятий, олигархия тут же постаралась взять под контроль прессу, театры, кинематографию, поставить себе на службу писателей, художников, композиторов, весь творческий и мыслящий мир. Вкусы народившейся рыночно-криминальной буржуазии стали диктовать моду в культуре.
Свойство подлинно-художественного слова прояснять суть происходящего для неправедно разбогатевшей верхушки общества просто опасно. Вот и разгадка того, почему в современной либеральной критике, в решениях разных конкурсных жюри, словно в насмешку, посредственное объявляется хорошим, отвратное – лучшим, а всё высшее и честное осмеивается и изгоняется. Нельзя признать случайностью, что на телевидении и радио – а они в большей мере определяют ныне духовный мир человека – первоочередным порядком была проведена жесткая зачистка от таких рудиментов прежней эпохи, как классическая литература и музыка. Пролеткультовский опыт «сбрасывания классиков с корабля современности» был повторен радикальнейшим образом. Приснопамятное «Лебединое озеро» августа 1991 года оказалось на ведущих телеканалах последним спектаклем классического репертуара. На страну пошел мутный вал чернухи и похабщины, культивирования звериных инстинктов и пещерных суеверий, цинизма и мракобесия, бесконечного кривлянья эстрадных покемонов. «Каков народ, таковы и зрелища» – оправдывают свою политику телемагнаты. Но в лицемерном этом утверждении все поставлено с ног на голову. На самом деле потребитель дурноты неустанно взращивается и воспитывается все эти годы, населению упорно внушается: высокая культура не для него. Народ, как об этом говорил еще Конфуций, будет таким, какое у него культивируется искусство.
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/2/4/5/4/8/7/245487.jpg)