Читать интересную книгу Неровное дыхание. Статьи и расследования - Геннадий Литвинцев

Даже растения и животные, как показали исследования ученых-биологов, не равнодушны к гармоничной музыке и предпочитают классику: при регулярном транслировании Моцарта и Чайковского у коров улучшается настроение, повышаются надои, а овощи и злаки растут быстрее. Но российских обывателей, видимо, считают ниже травы, примитивнее жвачных. Тоталитаризм телевидения и многих программ радио вылился в засилье одного откровенно пошлого художественного вкуса, одного культурного типа, неприятного в общении и к тому же импортированного. С каждым годом набирает обороты «американизация» нашего культурного пространства, причем заполняется оно самыми худшими образцами, можно сказать, отбросами заокеанской культуры. На месте госдепартамента США или хотя бы посольства в Москве я бы выразил решительный протест против злостного искажения образа их страны в сознании россиян, приводящего к настроениям антиамериканизма.

Однако наивно было бы объяснять изгнание искусства и литературы с поля масс-медиа только невоспитанностью и дурновкусием их хозяев. Проблема намного серьезнее – она заключается в глубоком, коренном антагонизме идеологии «первоначального накопления» и рынка с традициями большого искусства, национальной классики. Народолюбие русских писателей, их внимание к «маленькому человеку», сочувствие «униженным и оскорбленным» невозможно примирить с шоковой терапией и пропагандой лозунгов «больше наглости!», «возьми от жизни всё!», «мы этого достойны». Нас целенаправленно отлучают от национального культурного наследия, от созданного классиками великого духовного пространства, чтобы сделать манипулируемыми, легко поддающимися внушениям, не способными на протест и сопротивление. Человека, в соответствии с духовной традицией России, отзывчивого на «вселенские» вопросы, думающего категориями добра и зла, мировой справедливости, генерирующего новаторские научные и художественные идеи, хотят превратить в «прагматика», годного воспринимать лишь свою эгоистическую, примитивно понятую «пользу», интересоваться искусно препарированной для него телевизионной «политикой», довольствоваться бытовым комфортом и грубыми развлечениями. С этой целью Достоевский и Толстой препарируются в комиксы, в театрах посредством «реинтерпретации» классические произведения превращаются в выставку физических и моральных уродов, извращенцев, патологических злодеев, а мысль и мораль авторов подменяются на прямо противоположные. Зрителям внушается: «Видите, всегда было так, и не существовало никогда другой России, только такая – грязная, жестокая, придавленная злом». Культуру заставляют капитулировать перед «современностью», играть в ее игры.

Отлучение людей от культуры, от освоенного предками духовного пространства процесс даже более опасный, чем отстранение от собственности или бесплатного здравоохранения. Если человек, как и народ в целом, сохранил «душу живу», он еще может вернуть собственность, даже утраченные территории, заново накопить богатства. Восстановить же порушенные духовные традиции, поруганные святыни, нравственные ориентиры, свою национальную идентичность представляется делом почти безнадежным.

О том, что люди не желают примириться с отведенной им ролью быдла, потребителей псевдокультурной баланды, свидетельствуют многочисленные протесты против насилия и пошлости телевизионных программ, их развращающего и отупляющего влияния на молодежь. Но этих протестов не слышат. Или объясняют, нередко на самом высоком уровне, что подобный товар пользуется спросом зрителей, от популярности передач зависят рейтинги телеканалов, а от рейтингов в свою очередь – объем привлеченной рекламы. Так что, мол, ничего не поделаешь – рынок диктует! Прибыли телемагнатов оказываются предпочтительнее духовного здоровья нации.

Но как не втирают наш народ в грязь, он все еще остается нравственнее власти и так называемой элиты. Он ищет свои, может быть, наивные способы со средствами массового разложения. Народ как бы уходит во внутреннюю оппозицию. Он перестает читать газеты, ходить в кинозалы, смотреть телевизор. Хотя, по правде сказать, и это не выход. Почему мы должны сдавать позицию за позицией и оставлять не желающим нас знать и с нами считаться хозяевам жизни столь мощное средство воздействия на души, как уже оставили им в повсеместно покинутых старшими поколениями кинозалах «важнейшее из искусств». Одним и тем же факелом можно осветить дорогу, а можно поджечь дом. Телевидение с его беспредельными техническими возможностями способно и будет служить правде и добру, красоте и доблести, работать на будущее России, сплачивать и развивать общество, если только суметь вырвать его из лап экспроприаторов, прикрывающих корпоративные интересы и своекорыстие пресловутыми рейтингами.

Но что такое эти рейтинги, эти священные фетиши, и кто их определяет? Скажем, вас, читатель, или ваших знакомых, хоть единожды спросили, какие телеканалы и передачи вам хотелось бы видеть? Нет? Вот и моим мнением тоже никто пока не поинтересовался. А мы-то простодушно думаем: если у некой передачи называется рейтинг в 10 процентов, значит, её смотрела десятая часть зрителей – в Воронеже сто тысяч, а в Москве аж миллион человек. Но как же сумели пересчитать? Оказывается, все проще: ТВ-рейтинги составляются в столице анонимными постоянными экспертами с помощью телеметров (между собой телевизионщики называют их пиплметрами), специальных приборов, подключенных к телевизору. Прибор фиксирует, что именно смотрят в данный момент и кто именно смотрит. Отбор экспертов, в чьих квартирах установлены пиплметры, ведет специальная всемирная организация «Гэллап Медиа». На весь десятимиллионный мегаполис всего 550 пиплметров. Эти 550 семей постоянны, им гарантируется анонимность, имена их держатся в тайне. За согласие поставить у себя дома прибор и работать с ним (фиксировать все включения-выключения телевизора, переключения каналов) дарят дорогие подарки. Год за годом награды за правильное поведение все дороже. Если люди перестанут включать прибор, у них его отберут. Значит, они смотрят не как зрители, а как наемники. Их вкус все более опускается, их естественное восприятие нарушено.

Привычка смотреть гадость становится потребностью и оборачивается спросом на гадости. Человек, согласившийся за мзду на тотальный внешний контроль своего поведения и своего образа мыслей, становится проводником тотального же влияния телевидения на общество. А глубокомысленные специалисты (за ними и легкомысленные журналисты), и боссы главных каналов затем в оправдание своей политики ссылаются на то, что «народ предпочитает», «зрители любят» (между собой-то они обычно говорят проще – «пипл хавает»), не разглашая главного профессионального секрета – что их козырный аргумент, рейтинг, есть производное 550 людей-приборов. Но дело даже не в числе экспертов, важнее их душевные качества. Откровенно говоря, только бездельники и психически неполноценные могут по десять и более часов в день таращиться в ящик. И можно ли оставаться нормальным, если ежедневно смотришь и слушаешь психов, дураков, моральных уродов? И этим маргиналам, «подпольным людям» доверяют формировать телепрограмму страны, определять вкусы, воспитывать наших детей, программировать будущее. Вот откуда подспудное отвращение большинства: на экране – чужой выбор.

Телевидение, подобно Франкенштейну, уже вышло из-под всякого контроля общества, начало само диктовать, особенно молодым, модели поведения, поведения, угрожающего уже не только социальной и духовной «архаике», оставшейся с советских времен, не только христианским заповедям, но и самим либеральным ценностям, ради утверждения которых собственно и начинали огород городить (правда, по остроумному замечанию Юрия Полякова, то, что нагородила у нас команда «младореформаторов», имеет с либерализмом общего не больше, чем садомазохизм с садоводством). Это встревожило людей даже и либеральной ориентации.

Писатель Даниил Гранин: «Иногда кажется, что наше телевидение – это заговор с целью превратить народ в зомбированную массу, у которой нет никаких других интересов, кроме детективов, секса и жратвы. Я не люблю слово „заговор“, оно возвращает нас куда-то, но все происходящее заставляет об этом думать. Слишком единодушны все телевизионные каналы. Слишком единодушны все газеты».

Петербургский писатель Александр Мелихов: «Если это заговор, то более саморазрушительного заговора в истории человечества еще не было. Любой Нерон, любой Калигула, как бы он сам ни предавался разврату, все-таки понимал, что солдаты на границах должны быть храбрыми, готовыми рисковать жизнью во имя родины, – думаю, солдат и тогда не хотели развращать намеренно. Власть, которая подрывает основы собственного существования, развращая тех, на ком и покоится сила государства, – такого в истории, кажется, еще не бывало».