Сергей Волков
ПРОКЛЯТИЕ РОДА РАННЕНКОПФ
КНИГА ПЕРВАЯГЛАВА ПЕРВАЯ
– Вообще, дружище, – директор тюрьмы взял меня за локоть. – Мне жаль отпускать вас… Тут не часто встретишь образованного человека, к тому же, вы не закончили каталог нашей библиотеки. Ну да, может ещё и свидимся…
Я открыл было рот, но он нетерпеливо замахал руками:
– Знаю, знаю… Вы ни в чём не виноваты. Все твердят одно и тоже, только это не моё дело. Как говориться, получите и распишитесь.
Директор выложил на стол вещи, изъятые у меня ещё при аресте и я молча сунул в карман к растрепанному ежедневнику, складной перочинный ножик, да несколько монет по два и пять пфеннигов.
– Это тоже ваше, – педантичный служака кивнул на ключи от городской квартиры и железнодорожный билет.
Я усмехнулся, на пожухшем кусочке картона в графе «дата отправления» значилось – 4 августа 1968 года.
* * *
В то лето, я – только окончивший курс искусствовед, исключительно самоуверенный и исполненный честолюбивых планов, получил неожиданное предложение приехать в имение Ранненкопф, в Красных Горах, для работы над диссертацией. Нельзя сказать, что меня не обрадовала возможность сменить обстановку и вместо пыльных, пахнущих плесенью, архивов провести пару месяцев на природе.
Вручив мне рекомендательное письмо к хозяину-барону, добряк-профессор взялся рассуждать какая удача для молодого учёного – возможность знакомства с ранней готикой, во всём её первозданном величии. А, покуда, забравшись, по обыкновению вглубь веков, преподаватель застрял где-то между гвельфами и гибеллинами – как знать, думал я, не улыбнётся ли мне из стрельчатого окна, какой-нибудь башенки, юная фея. Я живо представил себя в величественном зале с огромным камином. Напротив, в жёстком дубовом кресле с высокой резной спинкой, белокурую голубоглазую девушку. Маргарита, или быть может, Леонора, несомненно умирает от тоски на каникулах…
– …вы ведь не боитесь приведений? – уловил я вопросительную интонацию наставника.
Привычка, выработанная во время лекций, ещё на начальном курсе, вернула меня в кабинет.
– «Привидений»? – я улыбнулся.
В наш прагматичный век куда больше беспокоятся о биржевых индексах, нежели одиноких, позабытых всеми, выходцах с того света. Сама мысль надеть на шею ладанку представлялась мне столь же экзотичной, как скажем, идея оснастить фосфорным циферблатом солнечные, вот уже три сотни лет украшавшие ворота университета, часы. В замке, с увешанными гобеленами покоями, оружием и латами по стенам, который нарисовало моё воображение, не нашлось места призракам.
Мы простились. Было ли в вопросе старика-профессора нечто предопределяющее? Так или иначе, я не обратил на это внимание. Хотя, если говорить о знаках свыше, даже в купе второго класса, наполненном жёлтым светом электричества и приглушённым стуком, уносивших меня в ночь колёс, сидела молодая женщина с новеньким томиком «Свадьбы Дракулы», в глянцевом переплёте. Дама на миг оторвалась от чтения, заложив страницу пальчиком, чтобы улыбнуться в ответ на моё вежливое приветствие, и снова отдалась прерванному занятию. Книга, мягко прижатая к круглившимся в лёгкой блузке формам, в разрезе юбки, на бедре, виднелась широкая кружевная резинка чулка… Предчувствие! Если уж я и испытывал в тот момент какие ощущения, то лишь зависть к кровопийце-графу.
Впрочем, не стану забегать вперёд. Замечу только, что по прибытии, я не увидел ни фарфоровых раритетов за тёмным стеклом горок, ни гордых предков барона, в тяжёлых золочёных рамах с гербами, и был отчасти разочарован светлыми обоями «в цветочек», добротными, но ничем не примечательными, шкафами и стульями, словно по волшебству перенесёнными сюда из гостиной какого-нибудь почтенного буржуа, да простенькими литографиями на стенах.
Нынешний владелец замка, вернее того, что от него оставили две мировые войны, редко бывал в родовом гнезде. Обременённый заботой управления собственным издательством, он препоручил земли попечению фермера Лоренса, а готические постройки папаше Штеру, объединившему в одном лице управляющего, сторожа, а порой и экскурсовода, пускавшего, за небольшое вознаграждение, редких туристов полюбоваться залами и галереями, полными исторического значения и сквозняков. Барон, однако, не забыл распорядиться относительно моего приезда. Его поверенный, нарочно присланный из города адвокат, передал мне, с многочисленными оговорками, два десятка старинных миниатюр с изображением замка и семейную реликвию – пояс верности (заказанный печально известным Герхардом фон Ранненкопф для своей избранницы, накануне свадьбы), а управляющий предложил, на выбор, любую из верхних комнат спального корпуса. Я занял первую и швырнув чемодан на железную, отозвавшуюся отчаянным скрипом пружин, кровать, распахнул окно, выходившее в сад. Чувства, владевшие мной, были достаточно противоречивы. С одной стороны я досадовал на то, что так поспешно согласившись запереться в деревенской глуши, обрёк себя смертельной скуке. Но, ведь никто и не обещал мне прогулок в регулярном парке, под руку с красавицей-аристократкой. С другой стороны, утешал я себя, здесь как раз то место, где ничто не будет меня отвлекать. И положив поскорее закончить свою работу, устроившись на широком подоконнике, я принялся рассматривать изящную золотую, полученную от адвоката, вещицу.
Должно быть, усыпавшие прочную сетку самоцветы, подобранные в соответствии со средневековыми представлениями о мистических свойствах камней, равно как и хитроумный замочек обещали ревнивцу спокойный сон возле пылкой супруги. Но, что известно о нём, первом владельце пояса?
В летописях, начиная примерно с одиннадцатого века, встречаются нечастые упоминания Ранненкопфов, не тайна как отличился барон Пауль во время Семилетней войны. Но, пожалуй, никто не послужил так славе своего рода, как Герхард фон Ранненкопф – герой баллад и преданий, злосчастный дряхлеющий волокита, обвенчавшийся с пятнадцатилетней племянницей. Случись это в наш образованный век, когда все женщины, включая связанных узами брака, мечтают выйти замуж, и когда замок, в каком-нибудь живописном уголке и родовой герб, легко компенсируют недостатки, обусловленные возрастом супруга, история на том бы и закончилась. Однако, юная Гертруда фон Ранненкопф жила во времена, каковые принято именовать диким средневековьем и предпочла свадебному ложу, окружавший крепость ров с водой, обессмертив имя мужа и накормив не одно поколение миннезингеров.
Годы пощадили для нас несколько гимнов, написанных или переложенных с более ранних текстов, лет полтораста назад. Я с сожалением подумал о первоисточнике и тут, словно следуя ходу моих мыслей, до слуха донеслась песенка… Если перевести её слова с местного диалекта она звучала примерно так:
Прискакал Рыцарь на Белом коне
И навеки похитил моё сердце.
Он увёз его с собой в дальние страны
А я осталась – ждать и плакать,
Да петь свои печальные песни.
Звонкий голосок не мог обмануть меня. Значит Леонора всё же существует! Спрыгнув на балкон, опоясывавший первый этаж со стороны парка, и сбежав по разбитым ступеням, я тихо двинулся между деревьями.
Суровый отец позвал меня и приказал
Выйти замуж за Чёрного Всадника.
Едва дыша, я выглянул из-за куста шиповника. Девочка-подросток в васильковом платье прыгала, пританцовывая по небольшим валунам, у старого вяза. Видимо, удержать равновесие на гладком камне было нелегко, вот маленькая певунья взмахнула руками, изогнувшись худенькой спинкой, качнулась вперёд. Я невольно подался навстречу, наступив на сухой сук, который громко хрустнул под моим башмаком. От неожиданности девочка резко выпрямилась и, вскрикнув, в следующий миг, оказалась на траве. Нелепейшая ситуация. От своей ли неловкости, или потому что пойман с поличным, уж не знаю, из-за чего больше, я рад был провалиться сквозь землю, тогда как жертва моего любопытства не знала сострадания:
– Ты напугал меня!
В интонации слышался упрёк. Она откинула подол, осмотрев ссадину на коленке.
– Прости, – я помог девчонке подняться и та, сорвав подорожник, деловито поплевала на лист, прилепив его к ноге. – Что ты сейчас пела?
– Песню… – девочка дёрнула открытым плечиком.
Действительно, что ещё можно петь! Трудхен, как звали мою новую знакомую, была дочерью здешнего фермера и помогала в замке поварихе. На вид я дал бы ей лет четырнадцать. Ещё угловатая фигурка смотрелась почти по-детски, лишь под платьем чуть обозначилась грудь, да в мягком движении, каким она поправила свой крестьянский платок, не стесняясь, показав мышки с тёмными влажными завитками, уже угадывалось нечто по-настоящему женское. Я невольно отвел взгляд, словно любуясь панорамой громадного луга за замком, а когда обернулся, моей собеседницы и след простыл.
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](/templates/read-books/images/no-cover.jpg)