Владимир Ставский
Сильнее смерти
Героической Красной армии с преданностью и любовью посвящаю эту книгу
Вл. СТАВСКИЙ (член ЛОКАФ)
1По коридору громыхают сапоги, на недописанный плакат падает тень.
— Опять несет кого-то! — ворчит Костя. Отводит с бумаги кисть. Краска звонко капает на чистые доски пола. — Чорт их носит! — Спохватившись, он сует кисть в горшочек, свирепо оборачивается, и по смуглому лицу его расплывается улыбка.
— Здорово, Леонид Сергеевич!
В серых просторных глазах Кости сверкает уважение и любовь. Военком дивизии Дегтев, пригнув широкие покатые плечи, глядит на плакат.
— «Товарищи! Кровожадные псы Антанты...» — читает он вслух.
- Начал придираться! — обрывает, вспыхнув, Костя.
- Ну, как плечо? — заботливо спрашивает Дегтев.
Костя вскакивает в стойку, сильно разводит руками, сопя, вздыхает через нос.
- Ого!
- Через неделю в часть! — улыбается Костя. — Хватит с меня подивов!
- Ну, ладно, ладно! Я к тебе по делу. Идем-ка!
Они шагают по солнечной и пыльной станичной улице. Рядом, с огромным, грузным военкомом Костя Борисов словно подросток. А он выше и крепче своих девятнадцати лет. Худое тело его стройно и гибко. Молодые сильные мускулы уже втянуты в работу. После городского училища три года в сортировке на писчебумажной фабрике, потом комсомол, потом по мобилизации комсомола четыре месяца на командных курсах и вот уж второй год на фронте. Сейчас, после ранения в плечо, Константин Борисов, командир пулеметной роты, живет при политическом отделе дивизии, помогает товарищам.
- Ночью опять перебежчики были с той стороны! — тихо говорит Дегтев. — С Восточного маяка прибежали. Прожекторные зеркала, черти, приволокли!
- Здорово! — радостно вскидывается Костя, но, взглянув в озабоченное, заросшее щетиной лицо военкома, тревожно спрашивает: — Что-нибудь сообщили?
- Ничего не разберешь! Донские части ушли на Сиваш. Корниловская дивизия - под Перекоп...
Сразу за хатами станции - многосаженный глинистый обрыв. Внизу гулко грабастает о берег прибой. Далеко - по Керченскому проливу - стремительная леванта[1] гонит с юга зеленые в гулких гребешках и оттого страшно холодные волны. За проливом в синей дымке плавает Крым. Угрюмо выпирают громады мысов на концах пролива. Меж ними, в волнистых складках гор, у самой воды лежат розово-белые пятна Керчи, селений. Видны дымные трубы Брянского металлургического завода.
- Говорят, пальмы там так растут! — мечтательно вздохнув, говорит Костя.
Дегтев, дико взглянув на него, бубнит:
- Пальмы? Нам белые могут баню задать. Ты же сам провожал корпус Гая на польский фронт. Сколько нас тут!
- А чего же разведка спит? — возмущенно замечает Костя.
«Как огонь, быстрый!» думает Дегтев, ласково обнимая Костю.
- Я то же думаю. Ну, пошли в штаб.
Около штаба, поместившегося в школе, лениво балагурят в душной синеватой тени коноводы, ординарцы. Ветер сбивает в метлы густую и мягкую листву акаций, пожелтевшую от жары. В открытые окна слышны мягко-гнусавые гудки полевых телефонов, выкрики связистов, вызывающих полки.
- Никого не пускай, — говорит Дегтев вытянувшемуся белобрысому секретарю и пропускает Костю впереди себя. — Иди-ка смотри.
На карте Крыма и кубанского побережья, висящей на стене, покрытый густыми коричневыми пятнами гор полуостров высится в плотной, волнующей синеве морей, цепляясь за материк узкой полоской Перекопа да Чонгарским мостом на желтом песке Арабатской стрелы.
С кубанской стороны в Керченский пролив далеко выдаются две косы: Чушка - близ Азовского моря и Тузла - немного южнее Таманской станицы.
- Смотри, какой у нас берег! — Дегтев тычет огромным жестким пальцем в извилистые узоры приазовского побережья: — Тут сотни верст кругом камыши да лиманы. Прозеваешь - да-ле-ко в тыл заскочат.
- Не надо зевать! — строго окликает Костя.
Дегтев нетерпеливо щелкает пальцами, смотрит в окно. Вдруг сурово и вместе с тем ласково говорит:
- Я, Костя, решил тебя послать в Крым на разведку.
- Меня? — восклицает Костя. — Меня? В Крым?.. Ну, уж нет! Брось шутить, Леонид Сергеевич!
- Не шучу, Костя! Надо итти!
- Да я же не умею! Не знаю я!
- Кое-что расскажу. А больше самому соображать придется.
- Я не...
- Да ты подумай! — обрывает Дегтев и склоняется над бумагами.
В комнате тихо. Ноет, стучится в окно большая синяя муха, из-за стены слышится невнятный разговор.
- А как туда попадешь-то? — вскидывается Костя.
- На лодке ночью переправим.
Снова падает тишина, и жужжит муха.
И сердце Кости отчаянно колотится.
«Может быть, и надо итти! Да ведь жутко-то как!» думает Костя, глядя в окно на против - на синие очертания крымского берега. Вспоминает: в восемнадцатом году тихим вечером идет заседание комитета комсомола. В большой комнате пересыльного пункта при станции сумрачно, еле видны лица. Докладчик рассказывает о текущем моменте, о том, что со дня на день вспыхнет революция на Западе... Перед заседанием докладчик говорил Косте, смеясь: «Если нападут, до Москвы отступим, запремся там, а своего добьемся». И в голосе докладчика такая страсть и волнение, что Костя весь горит, и напряженный взор его уже ловит на тусклых стеклах отблески не заката, а пламени восстаний.
- Если бы можно было дивизию оставить, я бы сам отправился! — тихо говорит военком.
- Ну уже нет! — перебивает Костя. — Отправлюсь я!
- Ни на миг в этом не сомневался!
Костя порывисто шагает к нему.
Дегтев роется в куче потрепанных, старых документов на столе.
- Лучше не может быть! — говорит он, подавая Косте рваный листок. — Тут отметки этапных комендантов, и уволен был этот перебежчик вчистую от военной службы. Так?
- Хорошо!
- Самое главное, по-моему, — перебраться на ту сторону да отойти подальше. По берегу конечно сильная охрана. А дальше ты по всему Крыму гуляй... Садись за карту, выучи ее.
Он вынимает из планшетки, раскладывает шуршащую, ломкую карту на столе, тычет карандашом.
- Тут, тут, тут стоят кубанские дивизии. Ты идешь вот тут, по маршруту...
Костя всматривается в тонкие черточки дорог, коричневые точки хуторов и селений. Повторяет непривычные татарские названия. От напряжения ломит в глазах. Карта сливается в синее пятно.
- Лучше бы дал мне хоть книжку почитать, как это делается! — говорит Костя, вздыхая.
- Нам старое не годится! — серьезно и тихо отвечает Дегтев. — Ну, узнаешь, что еще Иисус Навин - об этом в библии говорится - посылал соглядатаев в землю Ханаанскую. Узнаешь, что Наполеон говорил: «Лучше сто шпионов впереди, чем сто поваров сзади». Ну, узнаешь ты, какая это была сволочь - все эти шпионы. А мы лучших наших ребят посылаем. Думаешь, мне легко тебя посылать? Надо выяснить. Если белые из Крыма вырвутся, что они наделают? Нам надо всем, как один, стоять. Теперь уже недолго до конца!
- Кто будет переправлять? — спрашивает Костя. — Я ведь моря совсем не знаю. Первый раз...
- Так и наша такая революция первый раз!
2- Как стемнеет, тебя и отвезут. Ребята надежные! А мне уже надо трогать.
Костя молча сжимает протянутую ручищу. Дегтев порывисто обнимает его и быстро, не оборачиваясь, уходит за хату. Слышится резкий окрик, фыркают кони, глухо бьют копыта.
Костя с щемящей сердце тоской вслушивается в замирающий топот. Потом идет через рыбацкий поселок, ныряя под растопыренные на кольях и веслах тяжелые мокрые сети.
Под невысоким обрывчиком шорохтят мутные желтые волны Азовского моря. Метрах в ста от берега чернеют, болтаясь, бочковатые поплавки высыпанных рыбацких снастей. На отмелях начинающейся от хутора косы Чушки вывертываются, играючись, черные тупорылые дельфины. Пылающий и словно звенящий диск солнца, тускнея, снижается в сизо-молочную слитную мглу неба и моря. Костя подсаживается к дружному ряду красноармейцев на обрывчике, вслушивается. Верхняя губа его, крупная, изогнутая, как татарский лук, смешно вздергивается кверху.
На плечи его наброшен порыжелый английский френч с хвостатыми львами на крупных пуговицах. Под френчем - гимнастерка с дырочками и петлями на плечах из-под погонов.
Красноармейцы оглядываются и продолжают разговор.
- Понятно, денег при коммунизме не будет! — уверенно говорит седой боец с большим, через все лицо, багровым сабельным рубцом, от которого, как ноги гусеницы, отходят белые следы лазаретных швов.
- А как же будет? — испуганно спрашивают его.
- Да так и будет! Поработаем мы - тут тебе в книжку записывают. Потом идешь на склад. «Чего тебе, Иван Иваныч? Выбирай!» говорят...
- Скильки по хатам грошив пропадэ в глэчиках! — вздыхает молодой. — Богато понаховано бамажек!
«Да! Когда-нибудь ни денег, ни торговли не будет! Одни продукты!» думает Костя, улыбнувшись.