врага были разбиты вдребезги. Человек в доспехах с оружием не сможет взобраться на утес. Единственная ценность для Катона заключалась в том, что они смогут рассмотреть точное расположение оплота разбойников и количество людей, которых они могут призвать для защиты того, что осталось от стены, когда огонь утихнет. Это и, как он надеялся особенно, местонахождение пленных, удерживаемых противником.
К тому времени, как они прошли две трети пути вверх по утесу, Катон начал задаваться вопросом, хватит ли у него сил подняться на вершину. Но оглянувшись назад, он понял, что когда придет время спускаться, это будет почти так же утомительно. Он прижался к камню, чтобы немного отдохнуть. Аполлоний присоединился к нему, тяжело дыша и несколько раз глубоко вздохнув.
— Где, во имя Гадеса, наш друг набирается сил, чтобы подняться по этой тропе?
Катон пожал плечами. — Он ее хорошо знает и достаточно жилист. Должно быть, тяжело жить в этих горах. Это сделало его крепким, как старые калиги.
Пастух остановился в шести метрах выше и что-то забормотал себе под нос, отрывая фрагменты полоски сушеного козьего мяса, появившейся из-под его туники. Он повернулся к Катону с виноватым выражением лица и нерешительно протянул ему закуску. — Голодный?
— Нет, благодарю, — ответил Катон. — Жаждущий.
Милопий покачал головой. — Нет вода. Может быть, более поздно, — он убрал сушеное мясо и указал вперед. — Вверх!
Не дожидаясь ответа, он возобновил подъем. Катон стиснул зубы и последовал за ним.
К тому времени, как склон направился к гребню и движение стало легче и безопаснее, утро было уже в самом разгаре, и теплый воздух предвещал еще один жаркий день. У Катона пересохло в горле, и казалось, что его язык прилипает к небу. Но теперь он уже видел линию хребта, едва ли в пятидесяти шагах выше, и нашел запас сил, чтобы завершить подъем более быстрым темпом. Тропинка выходила на травянистый гребень хребта, и в метрах четырехстах или около того он увидел нескольких коз, пережевывающих низкорослые кусты. Он указал на них.
— Твои?
Пастух гордо кивнул.
— Я думал, ты сказал, что разбойники отобрали твое стадо, — обвиняюще сказал Аполлоний.
— Мои коз в лесу, да. Только не мои горные коз.
— Оставайся здесь, — приказал Катон и жестом показал Аполлонию, чтобы тот проводил его до хребта.
Они двигались осторожно, не зная, что раскроет им наблюдательная позиция наверху. Когда земля стала ровной, Катон замедлил шаг и огляделся, прежде чем заметить группу камней слева от себя.
— Вон там, но держись подальше от дальнего склона.
По ту сторону скал перед ними открывался вид на долину. Метров четыреста в ширину, она простиралась на полтора километра от начала ущелья до точки, где гребни склонялись друг к другу и сливались. Русло иссохшего ручья проходило по долине в виде естественного бассейна недалеко от ущелья. Катон предположил, что оно, казалось, лежало в вечной тени, по причине чего, по всей видимости, содержимое не испарилось вконец. В сотне шагов ниже их позиции в долину выступало укрепление разбойников. Убежище врага простиралось от выступа, с которого они вели наблюдение, до стены, которую варвары построили ближе к концу ущелья. Огонь костров все еще горел, и в небо клубились столбики дыма. Цепочка крошечных фигурок передавала ведра от природного бассейна к стене, где другие пытались потушить пламя, которое, казалось, почти поглотило ворота. Катон улыбнулся иронии судьбы врага, который старался погасить пламя, что только бы ускорило римскую атаку. Он понял, что штурм должен возглавить Массимилиан. Не было шанса спуститься по крутой козьей тропе и вернуться в лагерь до начала атаки. Центурион и его люди должны были сделать эту работу, а Катон окажется лишь сторонним зевакой.
Не считая людей, тушивших пожар, в остальной части лагеря, которая состояла из каменных хижин и складских помещений, покрытых деревянными крышами, было мало движения. По оценке Катона, было более сотни таких построек, а также несколько загонов для животных и небольшие террасы, на которых росли скромные посевы. В ста шагах от хижин находилась большая яма, на дне которой лежал ряд бревен. На его глазах из поселения разбойников вышли два человека, неся между собой какую-то ношу. Достигнув края ямы, они спустились вниз и выложили то, что Катон теперь мог различить, было телом, завернутым в темную ткань. Потом они вскочили и поспешили прочь.
— Видишь? — Он указал на яму Аполлонию. — Должно быть братская могила.
Агент кивнул, прежде чем осмотреть остальную позицию врага. У многих хижин лежали неподвижные люди.
— Боги всемогущие, должно быть, чума. У них все плохо. Гораздо хуже, чем у нас.
Катон кивнул. Теперь стала ясна причина других необычных аспектов этой сцены. Отсутствие дыма от кухонных костров. Оставленные без присмотра козы пробираются через террасированные посевы, и ощущение тишины и покоя вокруг зданий. — Одна из их рейдерских групп, должно быть, принесла ее с собой. Если бы мы попытались заморить их голодом, наш лагерь вскоре выглядел бы также.
— Похоже, настоящим победителем кампании станет эпидемия, — сказал Аполлоний. — В итоге, чумой с обеих сторон будет убито гораздо больше, чем в любом бою. Если бы мы знали это в свое время, мы могли бы позволить ей сделать эту работу за нас и избавить Рим от неприятностей этой кампании.
— С бандитами еще не покончено. — Катон посмотрел на фигуры в цепи пожаротушения и группы вооруженных людей, ожидавших в тени у стены. — По крайней мере двести из них все еще способны сражаться. Исход мог бы оказаться о двух концах.
Он снова осмотрел поселение и заметил двух стражей, стоящих у загона для животных с высоким забором, словно охраняя что-то внутри. Когда он напряг глаза, он смог разглядеть несколько фигур, сидящих внутри загона, и почувствовал, как его сердце дрогнуло. — Я вижу заключенных. Там, где загон у большой хижины.
— Я вижу их…
— Сможешь ли ты вытащить их?
Аполлоний покачал головой. — Очень далеко. Если она еще жива, скорее всего, именно там мы ее и найдем. Что ты собираешься делать?
— Поскольку мы не можем вернуться в лагерь вовремя для атаки, мы должны попытаться спасти Клавдию Актэ и других заложников.
— Я понимаю. Как ты предлагаешь нам это сделать? Все, что у нас есть на двоих, — это пара кинжалов. Если ты извинишь меня за каламбур, это не даст нам острого преимущества, когда мы спустимся туда и попытаемся освободить их.
— Внимание врага будет обращено на Массимилиана и его товарищей. Это будет лучший шанс, который у нас есть. Если мы оставим это на потом, они могут убить заложников