— Нехорошие слова, — сказала Мевриан. — И они угрожают твоей жизни, милорд. Вы, мужчины, любите говорить, что женское сердце слабо и беспомощно, но я докажу тебе, что мое сердце — из металла. Попробуй убедить меня. Иначе я проткну тебя твоим собственным мечом.
Лорд Гро откинулся назад, заложив свои узкие руки за голову. — Прошу тебя, встань с другой стороны от меня, — сказал он, — чтобы я мог видеть твое лицо.
Так она и сделала, по-прежнему угрожая ему мечом. Но он, улыбаясь, сказал: — Божественная дама, всю мою жизнь союзники грозились убить меня, и смерть — мой близкий друг. Бывало я жил жизнью придворного, и смерть подстерегала меня в чаше вина или в собственной кровати; бывало я путешествовал один в намного более опасных землях, чем эта, например в Моруне, где полным-полно плюющихся ядом тварей и ядовитых змей, а дьяволов там больше, чем жарким летним днем кузнечиков на склоне холма. Тот, кто боится, раб, и никогда ему не стать ни богаче, ни сильнее. Но бесстрашный человек — Король всего мира. Мой меч у тебя. Для меня смерть — сладкий отдых. Рабство, не смерть, вот что пугает меня.
Она какое-то время молчала, потом сказала: — Милорд Гро, однажды ты действительно помог мне. Я думаю, что могу рассчитывать на то, что никогда коршун не вонзит когти в хорошего охотничьего сокола. — Она взяла меч по-другому и изящно подала его Гро рукояткой вперед, сказав: — Я отдаю его тебе обратно, милорд, ибо не сомневаюсь, что ты благородно используешь то, что было благородно дано.
И он, встав, сказал: — Мадам, благодаря твоему достойному поступку и еще более достойным словам соглашение о доверии между нами пустило корни, и вот теперь на нем может расцвести цветок клятвы, которого ты так желала, ибо клятва — это цветок дружбы, но не корень. И вы найдете во мне того, кто будет верно исполнять обет дружбы, без сучка и задоринки.
Менялись дни и ночи, а Гро и Мевриан продолжали оставаться в этом месте. Ели они то, что добывали на охоте, пили сладкую воду из источника, по ночам она спала в пещере за водопадом, укрытая ветками падубов и рябин, а он в каменной расселине маленького оврага, и мох был его подушкой и упругой периной, ничуть не худшей, чем в роскошных кроватях в Карсё. За эти дни она рассказала ему о своем путешествии, начавшемся в ту памятную апрельскую ночь, когда она убежала из Крозеринга: вначале она нашла прибежище у залива в Истмарке, но спустя день или два погоня заставила ее убежать опять; какое-то время она жила за озером Трууотер, и, наконец, месяц назад перебралась сюда, в пещеру за маленьким водопадом. Вначале она хотела перевалить через горы и добраться до Гелинга, но после первой же попытки отказалась от этого плана из-за страха перед врагами, в руки которых она едва не попала, спустившись в нижние долины на восточном побережье. Так что она опять вернулась сюда, в укромное место в холмах, ибо считала, что более надежного убежища нет во всей Демонландии. И открыла она ему, что эта долина называется Невердейл, и никакая дорога не ведет сюда, кроме тропинок, которые протоптали олени и горные козлы, и нет в ней усадеб или ферм, и ветры, дующие здесь, не доносят чад домашнего очага. А увенчанная фронтоном гора, закрывающая вход в долину, не что иное, как самый южный Зуб Нантреганона, колыбель грифов и орлов. И есть тайный путь, который ведет вокруг правого плеча этого пика через зубастый кряж Невердейл Хаус к верхним озерам Тиварандардейла.
Как-то в полдень, в самый разгар жаркого летнего дня, они отдыхали на площадке под каменным бастионом, выдававшимся из юго-восточного склона. У их ног разверзлась головокружительная пропасть, падавшая вниз от края гигантского каменного цирка, из середины которого, как Адская крепость, поднималась гора, громоздкая, жестокая как море и печальная, усеянная шрамами и незажившими ранами трещин, оставшимися на ее лице после удара топора какого-нибудь гиганта. Под ними мирно спали бездонные воды Озера Скорби.
Гро, опираясь на землю обеими локтями, вытянулся над краем утеса, лицом вниз, и пристально вгляделся в темные воды. — Безусловно, — сказал он, — великие горы мира — лучшее лекарство от нашего современного недовольства и честолюбивых желаний. В горах скрыт источник мудрости. Они живут вечно и знают пути солнца и ветров. По ним ходят огненные ноги молний, холод раскалывает их на куски, дождь окутывает их водяной пеленой, а снег покрывает их наготу одеялом, которое мягче пуха, и большой философский вопрос, саван ли это или свадебное покрывало? С непоколебимым спокойствие этот саван возвращается каждый год, и не смеются ли таким образом горы над нашей вышедшей из моды предусмотрительностью? Мы — маленькие дети, созданные из праха, дети дня, отягощенные многими тяжкими заботами, мыслями, страхами и неправедными желаниями, искривляющими наш разум; мы таем задолго до назначенного нам срока, падаем от усталости прежде, чем закончился короткий день, и, как награда за всю нашу боль, в конце концов на нас обрушивается серп жнеца.
Он посмотрел наверх и она встретилась со взглядом его больших глаз: они казались глубокими бассейнами, наполненными ночной тьмой, и странные предметы невидимками плавали в них, смущая взгляд, но и наполняя его спокойным очарованием, которое убаюкивало и утешало.
— Ты спишь наяву, милорд, — сказала Мевриан. — Мне тяжело сопровождать тебя по стране снов, ведь я пробудилась под ясным светом дня и хотела бы что-нибудь сделать.
— Очень злое дело, — сказал Гро, — что ты, привыкшая к величию и чести, а не к бедности и нищете, должны быть беженкой в своих собственных владениях, и делить кров с лисами и волками в диких горах.
— И тем не менее сейчас здесь жить куда лучше, — сказала она, — чем в Крозеринге. Именно поэтому у меня чешутся руки что-нибудь сделать. Пробиться в Гелинг, это было бы что-то.
— Кому нужен Гелинг, — сказал Гро, — без Лорда Джусса?
— Как и Крозеринг без моего брата, вот что ты хотел сказать, — ответила она.
Гро вскользь посмотрел на нее, сидевшую в доспехах перед ним, и заметил слезинку, затрепетавшую на ее реснице. — Кто может предвидеть пути судьбы? — тихо сказал он. — Пока вашей светлости лучше быть здесь.
Леди Мевриан резко встала и указала рукой на странный след, отпечатавшийся на выходе каменной породы у ее ног. — След гиппогрифа! — крикнула она, — оставленный на камне сотни лет назад высокой птицей, которая с давних времен покровительствовала нашей семье и указала нам то место под сияющими звездами, где нам было суждено добиться славы. Верно говорят, опасно жить там, где правит женщина. Я не останусь здесь больше ни секунды.
Глядя на нее, одетую в доспехи и бесстрашно стоявшую на краю обрыва, совместившую в себе женскую красоту и мужскую доблесть, Гро подумал, что она — настоящее олицетворение утра и вечера, очарования, которое позвало его из Крозеринга, и к которому ему указали дорогу вещие духи гор, лесов и полей, дав божественное благословение и приказав идти на север, в самое сердце его настоящего дома. Он опустился перед ней на колени и, взяв ее руку своей, поцеловал так, как если бы в ней одной воплотились все его надежды, и страстно сказал: — Мевриан, Мевриан, вооружи меня своей благосклонностью, и я брошу вызов всему, что есть или будет против меня. Как солнце светит в полдень с просторных небес и освещает эту печальную землю, так и ты — настоящий свет для Демонландии, которая, благодаря тебе, наполняет славой весь мир. Прими меня со всеми моими несчастьями, ибо ты единственная, кого я могу полюбить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});