— А когда мы доберемся до Нового Орлеана, капитан Робино? — спросил господин Вейль, возя ложкой в миске с овсянкой.
— Ха-ха-ха! Не нашелся еще такой пассажир, который не задал бы мне этот вопрос через сутки после отплытия! Путь наш неизменен, господин хирург. Мы пересечем Бискайский залив и выйдем в Атлантический океан. Наш караван обогнет Канарские острова с запада, и здесь нас увлекут к северо-востоку пассаты. Они и приведут наш корабль к Форт-Роялю, где мы совершим непродолжительную остановку, чтобы пополнить запасы пресной воды и продовольствия. Оттуда мы направимся в Мексиканский залив, пересечем его и войдем в устье Миссисипи, а там уже рукой подать до Нового Орлеана. На все у нас уйдет около трех месяцев. Вот я и ответил на ваш вопрос, — улыбнулся Робино.
Батистина не смогла подавить зевоту. Ей стало совсем дурно. Сейчас ей было совершенно безразлично, где они находятся и куда проляжет их путь. Ее желудок судорожно и болезненно сжимался, он отказывался принимать пищу.
— В столь дивной компании путешествие покажется нам коротким! — сладко пропел шевалье д’Обинье, бросая томные нежные взгляды на Легалика.
Батистина сначала подумала, что ей просто показалось. Но нет, все так и было. Она задохнулась от возмущения и встала, чтобы выйти. Все мужчины разом вскочили и низко поклонились. Легалик, испросив взглядом разрешения у капитана, последовал за девушкой вместе с порядком подкрепившимся Жоржем-Альбером.
— Вот здесь под нами находится пороховой погреб и оружейный склад — мушкеты, пики и алебарды. Не хотите ли взглянуть, мадемуазель?
— Хм… чуть погодя, господин Легалик, сейчас я бы предпочла подняться наверх, на свежий воздух… — пролепетала тяжело дышавшая Батистина.
Они поднялись на палубу. Волны мерно покачивали «Красавицу» и находившиеся поблизости суда. Батистина ощущала, как палуба у нее под ногами то уходила вниз, то взмывала вверх. Она не осмелилась ни о чем спросить Легалика, заметив, что матросы преспокойно занимались своими делами, не придавая никакого значения тому, что все вокруг качалось и танцевало на волнах. Батистина была храброй девушкой. Сделав вид, что ничего не случилось, она, как ни в чем не бывало, продолжила осмотр корабля, положив грациозно свою ручку на обшлаг рукава помощника капитана. Матросы мыли палубу. Она осторожно приподняла кончиками пальцев юбку. Каждое движение давалось ей теперь с трудом. Ноги дрожали и не слушались, руки налились свинцом, в висках стучало… Ее подташнивало…
Матросы вежливо приветствовали Батистину. Они стаскивали свои остроконечные колпаки, обнажая головы с длинными волосами, стянутыми на затылке в «конский хвост». Эти парни, уроженцы Бреста, Пемполя и Лорьяна, были симпатичны, добродушны и просты, как многие, кто вырос у моря. Батистина обратила внимание, что на них были только грубые рубахи, завязывавшиеся у горла, и короткие штаны до колен, оставлявшие открытыми волосатые мускулистые ноги. Батистина немного смущалась при виде полуголых мужских тел, она была иначе воспитана и не привыкла к подобным зрелищам. Несколько старших матросов были в коротких, открытых на груди кафтанах, подвязанных шерстяными полосатыми поясами; на ногах у них были деревянные башмаки, набитые соломой, что свидетельствовало об их более высоком общественном положении.
Раньше Батистина считала, что матросы трудятся на корабле от зари до зари, как пчелы в улье, но сейчас она заметила, что многие просто бездельничают. Она поделилась своими сомнениями с провожатым. Тот чуть снисходительно усмехнулся:
— В самом деле, мадемуазель, как только паруса поставлены, нашим матросам ничего не остается делать, как умирать со скуки. И у нас возникают большие проблемы с тем, как и чем их занять.
Легалик продолжал показывать Батистине бизань-мачту, шлюпки и кордегардию, где солдаты азартно играли в кости.
— Но разве не надвигается шторм? — робко спросила Батистина.
Легалик расхохотался. Потерявшая дар речи, обиженная Батистина гордо вскинула голову и обожгла нахала взглядом.
— Шторм! Ха-ха-ха! Ах, простите, ради Бога, мадемуазель! Да нет же, нам сейчас не грозит никакой шторм! В наши паруса дует очень приятный ветерок, и он несет нас вперед, вот и все! Черт побери, мадемуазель, шторм в Атлантике — это когда волны высотой с замок подбрасывают корабль, как щепку, а затем швыряют его в пропасть… И ты каждую минуту думаешь, что пришел твой смертный час и ты вот-вот попадешь прямо в ад… О, я вовсе не хочу вас пугать! Ничего подобного с нами не случится! Сейчас не то время года…
Батистина задрожала. Ей внезапно стало очень холодно, хотя солнце сияло в небе так же ярко, как и час назад.
— Держи вора! Держи! Хватай! Разбойник! Грабитель! Негодяй! Славное винцо нашего капитана! — раздались вопли на полуюте.
Растерянная Батистина увидела, как из камбуза выскочил корабельный кок, размахивая ножом. Он преследовал Жоржа-Альбера, который, по своей дурной привычке, только что стянул приглянувшуюся ему бутылку вина.
Батистина принялась бранить своего дружка-приятеля за отвратительный поступок и уговаривала его вернуть приобретенное неправедным путем лакомство. Матросы пришли в восторг от неожиданной забавы. Они всячески подбадривали воришку и стыдили повара за жадность. Недовольно ворча, кок удалился в свое царство котлов и поварешек, а Жорж-Альбер скрылся от людских глаз, чтобы на свободе насладиться добычей.
Батистина едва переставляла ноги рядом с неутомимым Легаликом, который продолжал объяснять ей предназначение мачт, рей и парусов. Она с трудом подняла голову. На небе появились легкие белые облачка. Сидевшие около бушприта матросы рассказывали друг другу какие-то занимательные истории. Легалик, гордый тем, что может продемонстрировать свою власть Батистине, сурово прикрикнул на них и отослал всех в разные стороны с поручениями. Но усилия помощника капитана пропали даром: Батистина была не в состоянии восхищаться чем бы то ни было. Легалик же, не придавший значения восковой бледности девушки, потащил ее на нижнюю палубу, где находились батареи и где около десятка матросов драили до блеска пушки.
Неожиданно Батистина остановилась. Ей показалось, что откуда-то доносились стоны. Девушка вопросительно взглянула на Легалика, но тот, похоже, ничего не слышал или сделал вид, что не слышит. Увлеченный ролью гида, он без умолку расписывал достоинства корабля. Легалик и едва державшаяся на ногах Батистина посетили трюм, пороховой погреб, склад парусов, матросский кубрик. Везде пахло дегтем и потом. Девушка поднималась и спускалась по бесконечным трапам, пролезала через узкие люки, а Легалик суетился вокруг, подхватывал и поддерживал ее, помогал подняться или опуститься, Огромные ладони моряка сжимали узкую талию гораздо крепче, чем того требовали обстоятельства, и частенько касались нежных грудей.