«Агглютинация, — подумал Валерий, прислонившись к фонарному столбу. Приклеивание к корню этих… как их… фениксы, что ли… нафиксы… Хорошо старику Фарберу с его древностями, с агглютинацией этой самой. А если не склеивается? Где такой клей найти, чтобы прихватило надежно, навсегда?.. Жду еще пять минут, — подумал он, взглянув на часы. — Если она за пять минут не придет…»
И тут же вышла Аня из-за угла — розовощекая, в черно-блестящем плаще до пят, в голубой кепочке с козырьком. Царственной походкой подошла к Валерию, сказала с улыбкой:
— Приветик.
Они пошли вниз по улице Гоголя под зеленой листвой акаций, под широкими днищами старых балконов, под ранними фонарями.
— Валера, ты на меня сердишься? — Анин голосок взлетел на немыслимую высоту.
— Чего сердиться? — дернул он плечом. — Подумаешь, каких-нибудь две недели не виделись.
— Ну Валера, не на-адо! Я же вижу по твоему носу, что ты сердишься, как ненормальный. А я правда, когда ты позвонил тогда, очень была занята. Ты не представляешь, какая трудная у нас химия…
Не хотел Валерий — точно не хотел, — и все-таки сказал:
— А этот… ну, сын академика, — он представляет?
Аня остановилась. Поморщилась, ножкой топнула:
— Ясно, ясно. Рустам, конечно, уже раззвонил.
И верно, именно от Рустама впервые услышал Валерий про сына академика. В кафе «Молодежное» разглядел он, Рустам, в табачном дыму, как танцевала Аня с бойким чернявым юношей. И узнал Рустам в этом парне сына известного нефтехимика, который раньше, до переезда в дом ученых, жил по соседству с Рустамом, на одной улице. Само собой, рассказал он Валерию о встрече в «Молодежном». Не такой был Рустам человек, чтобы держать друга в неведении.
— Во-первых, никакой он не сын академика, его папа просто членкор, объяснила Аня. — А во-вторых, мы с Тофиком учились в параллельных классах, а сейчас он тоже в университете учится, на востоковедческом. Что из того, что мы разочек сходили в кафе?
— Знаешь что? — отрывисто сказал Валерий, чтобы разом все кончить. Сегодня с тобой отплясывает Тофик из параллельного класса, завтра появится Рубик с перпендикулярного факультета, — ну что ж, на здоровье. Только мне все это ни к чему. Мне двадцать восемь, я для тебя уже старый.
Минуты две или три они шли молча, пересекая по диагонали сквер с подсвеченным фонтаном. Пенсионеры, плотно сидевшие на скамейках, таращили на них глаза.
Аня погрустнела, светлые бровки ее взлетели под голубой козырек, придав лицу беспомощное выражение.
— Ты не старый, а эгоистичный. Почему я должна сидеть взаперти и носа не высовывать без твоего разрешения? Я живой человек все-таки…
Валерий не ответил. Не было смысла возражать, если она сама не понимает, что живой человек не должен так обращаться с другим живым человеком.
Аня вдруг порывисто взяла Валерия под руку.
— Не надо нам ссориться, Валера. Это не имеет никакого значения — кто со мной отплясывает. Правда. Я никогда не забуду, как ты написал тогда на машинке… ну, сам знаешь…
«Да разве я хочу ссориться? — думал Валерий. — Мне эти ссоры — острый нож… Только надоели качели. Вверх-вниз, вверх-вниз… Сколько можно терпеть?..»
— Ну Вале-ера! — нашептывала Аня под ухом. — Не будь таким ледяным. Слышишь?
Лед быстро таял.
И вот уже они сидели на Приморском бульваре в укромной темноватой аллее среди других парочек.
— Хватит целоваться, — сказала Аня. — Хорошего понемножку… Хватит, говорю!.. Что у вас новенького в институте?
— Анька, Анечка! Мучение мое… Любишь?
— Сам знаешь.
— Ничего я не знаю, ни-че-го. Пойдешь за меня замуж? Не молчи, отвечай: да или нет?
— Пойду…
Валерий вскочил:
— Пошли во дворец! Хотя… — Он вгляделся в циферблат часов. — Черт, поздно уже, наверно.
— В какой дворец? Бракосочетания? — Аня прыснула в ладошку.
— Само собой, не в Букингемский же. Там ведь уйма формальностей заявление, справки, срок какой-то надо выждать…
— Сядь. Ну сядь же! — Аня потянула его за руку. — Ты, я вижу, уже разбежался.
— А чего тянуть? Завтра у тебя когда лекции кончаются? В два? Я за тобой заеду — и во дворец.
— Валерочка, милый, очень тебя прошу: не торопи. Я согласна, согласна, — быстро добавила она. — Мы пойдем с тобой во дворец, но только не завтра. Не торопи меня, ну пожалуйста!
— Почему?
— Мне… страшно немного…
— Чего тебе страшно? — насторожился он.
— Валера, я тебе по правде все скажу… Вот я вижу, как Лариска живет, — это подруга моя, она весной вышла замуж. Снимают с мужем комнату в старом дворе, удобств никаких…
— Вопрос снимается! — прервал ее Валерий. — Мы с теткой скоро переедем в новый дом…
— Я знаю. У Лариски чудный муж, музейный работник, страшно интеллигентный, но зарабатывает он немного, а у Лариски только стипендия, она на третьем курсе.
— Ну и что? — спросил Валерий неприятным голосом. — Они голодают?
— Конечно, нет. Кто теперь голодает? Но что-нибудь купить — целая проблема. Я вижу, как Лариска мечется — здесь пятерку займет, там десятку, — хочется ведь быть одетой не хуже других… А ведь скоро у них и ребенок появится…
Она замолчала, теребя ремешок сумочки. Из соседней аллеи донеслось гитарное треньканье, потом — взрыв смеха.
— Слышишь? — сказал Валерий. — Это над нами люди смеются.
— Нет. Я как раз не хочу вызывать ни смеха, ни жалости.
— А что ты хочешь вызывать? Зависть?
— Просто я хочу жить по-человечески. И, пожалуйста, не разговаривай со мной таким тоном.
— Аня, погоди обижаться и выслушай меня. Может, я не такой интеллигентный, как Ларискин муж, но я, представь себе, тоже хочу жить по-человечески. И я не допущу, чтобы моя жена бегала занимать пятерки. Слышишь? Ты ни в чем не будешь нуждаться, — с какой-то злой решимостью сказал он. — Конечно, в разумных пределах. Ну, чего тебе еще?
— Валера, — вскинула она на него быстрый взгляд, — только ты не думай, что у меня какие-то особые претензии… Просто мне хочется…
— Веселья? Будет! Поездок хочется? Будут поездки! Публикация, диссертация — все будет!
— Вот умничка! — Аня опять приникла к нему, и он обхватил ее плечи. Только знаешь, Валера, дай мне хотя бы две недели. Тебе, может, просто раз-два и женился, — а мне не просто… У меня, ты ведь знаешь, родители трудные, надо их подготовить. Да и масса других дел… Правда, Валера!
— Ладно, — великодушно разрешил он. — Даю две недели.
Из соседней аллеи грянул под гитару дурашливый хор:
Чтобы не было пожараОт опасных тех затей,Будьте бдительными, мамы,Прячьте спички от детей!
«Резвятся мальчики и девочки, — подумал Валерий с неожиданным щемящим чувством. — Хорошо им, девятнадцатилетним…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});