Читать интересную книгу Мужчины не ее жизни - Джон Ирвинг

Секрет абсолютной неподвижности в абсолютной сосредоточенности. «И теперь если тебе когда-нибудь в жизни, — сказал ей Эдди О'Хара, когда она была маленькой девочкой, — понадобится быть храброй, ты только посмотри на свой шрам». Но Рут не могла увидеть свой указательный палец, не пошевелив головой или рукой. Вместо этого она сосредоточилась на «Шуме — словно кто-то старается не шуметь». Из всех историй отца, а она все их знала наизусть, эту она помнила лучше всего. И в ней тоже был человекокрот.

«Представь себе крота, который в два раза больше ребенка, но в два раза меньше взрослого. Этот крот ходил на задних ногах, а потому его называли человекокрот. Он носил мешковатые штаны, в которых прятал свой хвост, и старые тенниски, помогавшие ему двигаться быстро и бесшумно».

Первая иллюстрация изображает Рут и ее отца, идущих к входной двери сагапонакского дома; они держатся за руки, пересекая порог, и входят в прихожую, затопленную солнечным светом. Рут и ее отец даже не смотрят на вешалку в углу. За вешалкой, частично спрятавшись за ней, стоит большой крот.

«Работа человекокрота была в том, чтобы пугать маленьких девочек. Он любил ловить их и уносить с собой под землю, где держал неделю, а то и две. Маленьким девочкам не нравилось под землей. Когда человекокрот наконец отпускал их, у них оставалась грязь в ушах и грязь в глазах, и им приходилось целых десять дней подряд мыть волосы, и только после этого они переставали пахнуть, как земляные черви».

Вторая иллюстрация — средний план человекокрота, который прячется под торшером в столовой, пока Рут и ее отец обедают. У человекокрота кривоватая голова, сужающаяся, как лопата, и нет ушных раковин. Его маленькие рудиментарные глаза представляют собой всего лишь маленькие кнопочки на покрытом шерстью лице. Его пятипалые передние лапы напоминают весла. Его нос, как нос крота-звездорыла, состоит из двадцати двух розовых органов, похожих на щупальца. (На рисунках Теда Коула было два цвета — коричневый и черный, и звездообразный нос стал единственным розовым пятном в книге.)

«Человекокрот был слеп, а уши имел такие маленькие, что они умещались внутри его головы. Он не мог видеть маленьких девочек и даже едва слышал их. Но он их чуял своим звездообразным носом — особенно хорошо ощущал он их запах, когда они были одни. А шерстка у него была бархатистая — гладь в каком хочешь направлении. Если маленькая девочка стояла слишком близко к нему, то она не могла противиться искушению коснуться его шерстки. И тогда человекокрот точно знал, где она.

Когда Рути и ее папа закончили обедать, папа Рути сказал:

— У нас кончилось мороженое. Я пойду в магазин и куплю немного, а ты пока убери тарелки со стола.

— Хорошо, папа, — сказала Рути.

Но это означало, что она остается одна с человекокротом. Рут не знала, что человекокрот — тут же, в столовой, пока оттуда не вышел отец».

На третьей иллюстрации Рут несет на кухню тарелки, ножи и вилки. Она настороженным взглядом смотрит на человекокрота, который вышел из-под торшера, его звездообразный нос принюхивается к ней.

«Рути старалась не уронить нож или вилку, потому что такой громкий звук может услышать даже человекокрот. И хотя она видела его, но знала, что он ее не видит. Сначала Рут пошла прямо к мусорному ведру; она постаралась насовать себе в волосы старую яичную скорлупу и кофейные зерна, чтобы от нее не пахло маленькой девочкой, но человекокрот услышал, как потрескивает скорлупа. И потом, ему нравился запах кофейных зерен. "Что-то пахнет земляным червем!" — подумал человекокрот, все принюхиваясь и принюхиваясь к Рути».

На четвертой иллюстрации Рут бегом поднимается по лестнице, оставляя за собой след яичной скорлупы и кофейных зерен. У подножия лестницы, уставясь на Рут слепым взглядом — его звездообразный нос направлен вверх, — стоит человекокрот. Одна из его старых теннисок уже стоит на нижней ступеньке.

«Рути побежала вверх по лестнице. Ей пришлось избавиться от яичной скорлупы и кофейных зерен. Теперь она решила попытаться пахнуть, как ее папа! А потому она натянула на себя его нестираную одежду, намазала волосы его пеной для бритья. Она даже потерла себе щеки подошвами его туфель, но тут же поняла, что не стоило этого делать. Кроты любят всякую грязь. Она соскребла грязь со щек и намазалась пеной для бритья, но ей нужно было торопиться, потому что она никак не хотела, чтобы человекокрот поймал ее здесь, наверху. А потому она попыталась проскользнуть мимо него по лестнице».

Пятая иллюстрация: центральная лестничная площадка, человекокрот прошел половину пути наверх; Рут — в старой одежде отца, вся в пене для бритья — на полпути вниз. Они так близко друг к другу, что можно достать рукой.

«Человекокрот почувствовал взрослый запах и сразу отшатнулся. Но Рути в нос попала пена для бритья. Ей нужно было чихнуть. И чих может услышать даже крот. Рути три раза пыталась остановить чих, а ведь это ой как не просто, от этого начинают болеть уши. Но каждый раз она все же делала маленький чих, и человекокрот услышал этот шум и наклонил голову в ее направлении.

"Что это за шум?" — думал он. Ах, как ему хотелось иметь ушные раковины! Это был такой шум, словно кто-то пытается не шуметь. Он продолжал принюхиваться, а Рути боялась пошевелиться. Она стояла, пытаясь не чихать. А еще она изо всех сил сдерживалась, чтобы не прикоснуться к человеко-кроту. У него была такая бархатистая шкурка!

"Что это за запах? — продолжал думать человекокрот. — Брр-р-р, кое-кому пора поменять одежду! И он же еще бреется три раза на день. А еще кто-то прикоснулся к подошве башмака. Потом он еще разбил яйцо и пролил кофе. Ну и неряха!" Но где-то внутри всего этого была маленькая девочка, и он по запаху чуял, что она почти одна. Человекокрот знал это, потому что чувствовал запах детского порошка у нее под мышками и между пальцами ног. Человекокрот решил, что после ванной она посыпает себе эти места детским порошком. Это была одна из тех замечательных мелочей, которые нравились человекокроту в маленьких девочках.

"У него такая мягкая шкурка, я сейчас упаду в обморок… или чихну", — подумала Рути».

На шестой иллюстрации была изображена Рут крупным планом и человекокрот на центральной лестничной площадке, его веслообразная лапа тянется к ней, длинный коготь вот-вот коснется ее лица. Ее маленькая ручка тоже тянется к нему, ее пальчики вот-вот погладят бархатистую шерстку на груди человекокрота.

«— Это я — я вернулся! — крикнул папа Рути. — Я принес два пломбира!

Рути чихнула. Немного пены для бритья попало на человекокрота. Он ненавидел пену для бритья. А убежать, если ты слепой, не так-то легко. Человекокрот ударился об откос внизу лестницы. Он попытался снова спрятаться за вешалкой в прихожей, но папа Рути увидел его и ухватил за штанину сзади в том месте, где из мешковатых брюк торчал его хвост, и вышвырнул через входную дверь на улицу.

А потом Рути получила особенное угощение. Ей было позволено съесть два пломбира и одновременно мыться в ванной, потому что никто не должен ложиться в постель, если он пахнет нестираной одеждой, пеной для бритья, скорлупой от яиц, кофейными зернами — и только немножко детским порошком. Маленькие девочки, ложась в кровать, должны пахнуть только детским порошком, и ничем другим».

На седьмой иллюстрации («По одной на каждый день недели», — говорил Тед Коул) изображена Рут под одеялом на своей кровати. Ее папа оставил открытой дверь в большую ванную, чтобы был виден ее ночничок. Через чуть приоткрытую оконную штору мы видим черную ночь и луну вдалеке. А на карнизе снаружи примостился человекокрот, он спит с таким безмятежным выражением, будто у себя под землей. Лицо свое он спрятал за своими широкими когтями, но его розовый звездообразный нос остался на виду, и не меньше одиннадцати его щупалец прижаты к окну спальни Рут.

В течение нескольких месяцев она за милю обходила мастерскую Теда, потому что там (помимо другой натуры, позирующей ее отцу) сменяли один другого мертвые кроты-звездорылы, отпугивающие ее не меньше, чем кальмаровые чернила. А один раз, открыв холодильник, чтобы достать фруктового мороженого, Рут обнаружила там в пластиковом мешочке звездорыла.

Только Эдуарда Гомес, казалось, не возражал, потому что садовник лютой ненавистью ненавидел всех кротов. Задание предоставлять Теду в достаточном числе кротов-звездорылов значительно подняло настроение Эдуардо.

Это случилось той долгой осенью после исчезновения матери Рут и отъезда Эдди О'Хары.

История эта множество раз переписывалась заново в течение лета 59-го года, а иллюстрации появились позднее. Все издатели Теда Коула (и его переводчики) умоляли его изменить название. Они, конечно, хотели, чтобы книга называлась «Человекокрот», но Тед настоял на том, чтобы название было «Шум — словно кто-то старается не шуметь», потому что это название подсказала ему дочь.