— У меня не меньше. — ответил Эван.
— А я и не сомневаюсь начальник. — он взял у слуг одежду и нарочно стал одеваться не снизу а сверху, трусы и брюки он надел в последнюю очередь, только когда одел носки.
— Ешь. — сказал Эван. Да, в смелости ему не откажешь. Ведь он наверняка знает что обычно делает Эван с такими парнями, и у него еще хватает духу его дразнить, демонстрируя голый зад.
Пепе не стал себя долго упрашивать, и сразу набросился на еду. Он ел быстро, но при этом старался показать, что еда ему не очень нравится. Выходило у него плохо, но Эван опять-таки отметил его дерзость, граничащую с безумием. Ведь можно сказать с вероятностью в сто процентов, что парень не ел ничего вкуснее уже пару лет. А может и никогда в жизни.
Когда Пепе поел, то громко рыгнул и поднявшись с кровати пошел к бару.
— Ты не против начальник? — сказал он, наливая себе виски в стакан. — Я может и мужлан, но когда у меня еще будет возможность.
— Налей и мне. — сказал Эван. Пепе пожал плечами и налил второй стакан. Потом он подошел к антихристу и протянул ему полный стакан. Надо отдать ему должное — рука у него при этом почти не дрожала. Эван взял стакан и чокнулся с Пепе.
— За знакомство Пепе. — сказал Эван.
— За знакомство Эван. — сказал Пепе. Это тоже было необычно. Эваном его в глаза называл только Эмет, и то в самые интимные моменты. А так все величали: владыка, властелин, хозяин и тому подобное. Пепе вернулся к кровати и плюхнулся на нее едва не разлив виски из стакана.
— Расскажи мне о себе Пепе. — сказал Эван сделав глоток.
— А зачем? Ведь ты меня все равно сейчас трахать начнешь. Или это у тебя что-то вроде прелюдии?
— Я не стану тебя трахать Пепе. Я хочу тебя узнать.
— Правда? Как-то, даже обидно. Это что получается я зря жопу мыл?
— Получается. А теперь хватит хохмить — рассказывай.
Пепе в первый раз растерялся. Он-то думал, что точно знает, что теперь с ним будет. Эван его изнасилует, а потом убьет. Примерно такой был план, но если антихрист его не хочет, то может и не убьет? А может это просто такой ход? Так или иначе, выбора все равно нет, придется рассказывать. Вот только правду или выдумку? Он посмотрел на внимательные глаза Эвана, и его передернуло. Нет, такому лучше не врать. А вдруг он мысли читать умеет? По крайней мере, такое про него рассказывают. Он конечно не верил, но вдруг. И Пепе решил, что надо рассказать все. В конце концов он никогда не исповедовался, а так как в бога не верил то и священникам не верил тоже. Но тут другое дело. Исповедоваться антихристу! В этом что-то есть…
Пепе сделал глубокий вздох, привычным усилием воли поборол страх и начал рассказ:
— В общем, мою жизнь можно описать одним-двумя словами. Если одним, то — дерьмо. Если двумя, то — бессмысленное дерьмо. Я родился в Бразилии или семнадцать или восемнадцать лет назад. Точно я не знаю, потому что за последние годы как-то потерял счет времени, по твоей вине кстати. Так вот, родился я в каком-то сраном родильном доме на окраине какого-то сраного городка. Мать моя как мне потом сказали была шлюхой, но я этому не верю. Шлюха слишком достойная профессия для этой суки. Как бы то ни было, она меня бросила, и я попал сначала к приемным родителям, а потом в детский дом. У приемных я прожил три года, а потом им надоело кормить лишний рот. Моя вторая мамаша за это время пару раз опоросилась, и три ребенка они не потянули. Короче сплавили они меня, но я на них не в обиде. Нет сначала был и еще как, но потом, когда сбежал из приюта, первым делом нашел ее милых деток и так их отмутузил что они наверное еще неделю ссали кровью. Ну и попал я в приют. Если ты не был в Бразильском приюте, то ты не знаешь что такое пожрать дерьма парень. Пока я был мальцом, то еще не замечал, но ко мне быстро пришло прозрение, как любила повторять наша настоятельница. Однажды там одному мальчонке крыса отгрызла во сне оба уха, а он не проснулся, потому что мы не спали, а теряли сознание после работы. Рассказывать-то в принципе о следующих десяти годах особенно нечего: работа, койка, пожрал, посрал и спать. Но когда мне стукнуло четырнадцать у меня в жизни в первый раз случилось то, о чем и сейчас приятно вспомнить. Тогда я трахнул одну из монахинь. Она еще молодая была, лет наверное тридцать, так что под юбкой чесалось дай боже. А я тогда был уже не по годам развит — подрачивал в сортире. Хотя так все делали. Вот тогда я кстати веру-то в бога и потерял, когда эта монашка у меня в рот взяла. Ну как она могла этими же губами молитву читать? Что я у нее не первый сомнений не было. Да мне после этого еще несколько пацанов рассказали, как с ней замутили. Ну и тогда я сбежал. А на хрен мне такой дом господа, мать его. И вот через год, или что-то вроде этого ты куролесить стал. Хотя к нам ты так и не заглянул, но армия твоя шороху прилично наделала. Я к тому времени на рынках приворовывал, и мне даже уже кое-кто предлагал в банду вступить. В качестве шестерки правда, но ведь нельзя сразу в короли. Короче жизнь была считай обеспечена, и тут твои бравые солдафоны приперлись. Ну и меня в рабство, хорошо еще что не кокнули. Отвезли меня в Америку, а климат тогда был здесь так себе после бомбочек, не многим лучше, чем теперь, но мне нравилось. Все-таки Америка — мечта любого Бразильского мальчишки. Везли нас на поезде, и там я опять целку себе сорвал, только теперь уже в другом смысле. Я двоих охранников завалил, и удёр. Потом долго по стране мыкался-мыкался и домыкался. Опять в рабство попал, причем теперь уже к серьезным ребятам. А они еще и педиками оказались, так что учти очко у меня уже разработано. Ну сбежал я и от них, да только что толку? Жрать нечего, работы нет, даже украсть нельзя, потому что нет ни у кого ни хрена. А если у кого есть чего, то к таким лучше не подъезжать, они тебе быстро — пулю в лоб, и до свидания. А когда камни с неба падать стали я вообще думал все — амба. Но выжил. Как правда сам не пойму, метеорит-то всего в паре километров от меня упал. Повезло что неподалеку дом был, а в нем подвал, там и схоронился. Ну и к самому интересному подходим. Вылезаю я оттуда, ну из подвала того, и меня хап! И опять в рабство, теперь уже к тебе непосредственно. Вроде все.
— Как-то быстро ты описал восемнадцать лет жизни. — сказал Эван.
— Ну так какая жизнь, такое и описание. Нет, если ты подробностей хочешь, то я расскажу. Тебе про что: про то, как я монашку жучил, или про то, как меня работорговцы имели? Нет, могу и еще несколько случаев вспомнить, правда не думаю что у кого рабов тыщи особенно заинтересуется.
— Твои сексуальные похождения меня не интересуют.
— А что так? Что рожей не вышел? Мне знаешь даже обидно, я что же это получается единственный кто к тебе в спальню попал и даже в очко не подолбился?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});