Читать интересную книгу Заговор генералов - Владимир Понизовский

- А полки столичного гарнизона? А моряки Кронштадта? А фабричный и заводской люд? - продолжал выспрашивать Керенский.

- Они все заражены большевизмом.

- После июльских дней большевизм утратил всякую реальную опасность. А вот мне революционные массы поверят!

- Неужели вы захотите вооружить рабочих?

- Из двух зол выбирают меньшее. Сегодня вооружим, завтра разоружим. Как вы отнесетесь к моему желанию назначить вас военным генерал-губернатором Петрограда? Впрочем, к этому мы еще вернемся. А, сейчас я объявляю экстренное заседание правительства!

Никто из министров еще не покинул резиденции, и поэтому все собрались в Малахитовом зале уже через полчаса. Заявление министра-председателя о последнем ультиматуме Корнилова вызвало единодушную реакцию: испуг. Большинство испугались за себя, а кое-кто - министры-кадеты и "внепартийный" Терещенко, - что планы заговора оказались раскрытыми преждевременно и генерал чересчур зарвался.

- Я смогу бороться с мятежом, поднятым Корниловым, лишь при условии, что правительство предоставит мне единолично всю полноту власти! вычеканил заготовленную фразу Керенский.

- Единоличная диктатура? - подал из угла встревоженный голос Церетели.

- Если хотите, можете назвать и так, - дерзко ответил премьер.

Куранты в этот момент начали отбивать полночь.

4

Корнилов вернулся из аппаратной в свой кабинет, где его терпеливо ждал генерал Краснов, с которым главковерх вынужден был прервать беседу на полуслове.

- Ну вот, все складывается как нельзя лучше, - торжествующе возгласил он. - Фигляр принял все мои условия: двадцать восьмого он будет уже здесь! Так на чем мы остановились, Петр Николаевич?.. - Он еще находился под впечатлением столь легкой победы над "штафиркой" и потерял нить беседы. Да, так вы берете Третий корпус?

- Я старый солдат, ваше высокопревосходительство, и всякое ваше приказание исполню в точности и беспрекословно.

- Ну вот и отлично. Поезжайте сейчас в Псков. Отыщите Крымова. Явитесь и к главкосеву Клембовскому. От них получите последующие указания.

Краснов, казачий офицер "от младых ногтей", во многом походил на Корнилова: решительный, прямолинейный, не расположенный к лишним рассуждениям. Голос гулкий, с сипотцой - привычный к отдаче команд на ветру, на скаку. Но он был из старых "служилых" генералов, неторопливо поднимавшихся со ступени на ступень, и эта неторопливость и последовательность выработала у него основательность, которой не хватало главковерху. Поэтому, приняв предложение возглавить корпус, он высказал и некоторые сомнения:

- Разумно ли на такое... гм... гм... деликатное дело, как переворот, бросать туземную дивизию?

- Этим неграмотным, далеким от политики чучмекам все равно, кого резать, - лишь бы резать. Они верят своему командиру князю Багратиону. Кого князь прикажет, того они зарубят или расстреляют.

- Но туземцы не знают ни меня, ни Крымова. И Уссурийская дивизия не знает меня. Только донцы, которыми я командовал... К тому же разворачивать дивизию в корпус на походе, в вагонах... Для такой операции требуется особая подготовка: победные марши, напутственное слово, обещания добычи и наград.

- Не усложняйте, Петр Николаевич. Это будет лишь прогулка. В любом случае для усмирения столицы и первопрестольной хватило бы не десятка, а двух настоящих боевых дивизий. Керенского в армии ненавидят. Кто он такой? Шпак. Едва ли не еврей. Фигляр. А теперь и он у нас в руках. Власть он передает нам законно. Остается лишь утихомирить смутьянов.

- Коли так...

- Да поможет вам господь! С богом!..

И все же генерал Краснов покидал кабинет главковерха не в полном боевом настроении: действия начинать через день-два, а он даже не побывал в дивизиях своего корпуса, не встретился с офицерами. Да и где весь этот корпус?.. Правда, только что поступило донесение: Уссурийская конная начала на станции Великие Луки погрузку в эшелоны, чтобы следовать в Красное Село, а завтра поутру от станции Дно двинется на Царское Село Кавказская туземная и из Пскова на Гатчину - его собственная Первая Донская дивизия. На исходные рубежи корпус выйдет к вечеру послезавтрашнего дня, двадцать восьмого августа.

После ухода Краснова верховный главнокомандующий собрал у себя Завойко, Аладьина, Лукомского и еще двух-трех приближенных. Предстояло окончательно решить, какую форму военной диктатуры ему избрать единоличную или же учредить совет оборины под своим председательством, а кабинет министров подчинить этому совету. Корнилов на дух не принимал само слово "совет", и вообще ему больше нравился первый вариант. Завойко же и Аладьин высказались за второй.

- Подождем приезда в Ставку Родзянко, Милюкова и князя Львова, прервал дебаты генерал. - Прошу подтвердить им мою просьбу: хочу видеть их здесь не позже двадцать девятого. - Обернулся к ординарцу: - Сейчас же пошлите телеграмму Савинкову: "Корпус сосредотачивается в окрестностях Петрограда к вечеру 28 августа. Прошу объявить Петроград на военном положении 29 августа". Моя подпись.

Глава четвертая

27 августа

Обращение ЦК РСДРП (б) к рабочим и солдатам Петрограда. Темными личностями распускаются слухи о готовящемся на сегодняшний день выступлении, организуемом якобы нашей партией. Центральный Комитет нашей партии призывает рабочих и солдат не поддаваться на провокацию, сохранить полную выдержку и спокойствие, не предпринимать сегодня никаких выступлений.

Центральный Комитет РСДРП

Из телеграммы министра иностранных дел Терещенко

дипломатическим представителям в Париже, Лондоне,

Вашингтоне, Стокгольме и Токио

...Ряд мер по обороне Петрограда и наведение в нем и в окрестностях порядка находятся в стадии, близкой к осуществлению... В отношении военной программы совместная работа Военного министерства и Ставки вполне налажена... Цель правительства Керенского прекратить во что бы то ни стало то фактическое состояние перемирия, которое весной позволяло переброску войск неприятеля с нашего на французский фронт, вполне достигнута.

1

Вчера вечером Антон, едва переступил порог "Астории" и назвал свою фамилию портье, как тот - внушительный, с седой скобелевской бородой, похожий на сановника, - с почтительностью протянул ему ключ от номера. На бирке значилось: "23".

По белой мраморной лестнице Путко поднялся на второй этаж. Площадка второго этажа образовывала холл с двумя массивными колоннами в центре. Мягкая низкая мебель. Ковры. В нишах - бронзовые скульптуры. Картины в золотом багете, бра на стенах, хрустальные люстры, китайские вазы на подставках красного дерева... Его номер был в левом отсеке вторым от холла. Белая резная дверь с бронзовой ручкой и овальным оконцем, застекленным и затянутым изнутри зеленой шелковой шторкой.

В левом отсеке были комнаты с номерами от девятнадцатого до тридцать пятого. Путко прошел вдоль полутемного коридора. Из-за дверей доносились голоса. "Заполняется коробочка..."

Он отпер дверь своего номера. В комнате было две кровати. Обе нетронутые. Он принял душ и, едва коснувшись головой подушки, заснул.

- У ты, ёшь-мышь двадцать! - разбудил его на рассвете зычный голос. Еще не открыв глаз, не увидев, Антон узнал: Шалый!

- Хо-хо, Тимофей Терентьич! Вот так встреча!

Тут же вспомнил, зачем здесь он, а значит, и есаул. Но, посмотрев на вошедшего, с трудом признал в нем бравого казака-рубаку: громадный краснорожий и красноволосый детина, усы ухарски закручены кольцами - однако ж одет! Лакированный козырек картуза надвинут на самые брови; косоворотка, белая на черных пуговицах; замусоленная куртка, брюки заправлены в сапоги с отворотами. Слободской рубаха-парень, да и только!..

- Артиллерист? - признал Шалый, - Антон Владимирович?

Глаза его были налиты кровью, из пасти напорно несло перегаром, а в руке была еще не откупоренная бутыль этак в полведра. Он с маху поставил ее на стол. Путко подивился, как она не разлетелась вдребезги.

- Не признать! Казачий офицер, георгиевских и прочих орденов кавалер и вдруг в картузе!..

- Ишь ты, едрена вошь!.. - Тимофей тяжело опустился на кровать, продавив пружины. - А ты чего напялишь: может, бабские панталоны?.. Насмехается!.. Не в тряпках дело - в душе, которая горит и жаждет!

Он выдвинул из-под кровати чемодан, открыл, достал металлические стаканчики:

- Опохмелимся, - разлил из бутыли водку. - Жжет!.. А ты тоже, значит, с трусцы-рысцы на галоп перешел? - протянул Антону стаканчик.

- Натощак не принимаю.

- Была б честь предложена. Ну, бывай! - казак выпил, крякнул, отер усы кулачищем. Вспомнил с пьяной обидой: - "Картуз"! Ежели сам председатель совета "Союза казачьих войск" атаман Дутов рабочую робу надел, так и мне не зазорно!

- Да неужто сам Дутов?

- Шалый николи не брешет! Видел своими гляделками, вот те крест! Под большевика-агитатора речи произносит - как язык не занозил?.. Да и я-т под сицилиста, мать его!.. И ты, артиллерия, не выкобенивайся - маршируй в двадцатую: там тебя переобмундируют и переименуют, будь здор-ров!..