не указаны источники, на основании которых сделано подобное утверждение. Однако, по воспоминаниям Г. А. Соломона, который вернулся из Стокгольма в Петроград не позднее 27 ноября/10 декабря 1917 г.[517] и попутчиком которого оказался У. Ашберг, в ноябре план создания такого банка действительно существовал[518].
О том, что в конце 1917 — начале 1918 гг. У. Ашберг занимался вопросами налаживания деятельности кредитно–финансовой системы Советской России свидетельствует и опубликованное 6/19 января 1918 г. на страницах «Известий» письмо одного из руководителей «Русско–Азиатского банка» М. Э. Верстрата к У. Ашбергу.
«Вы, — писал М. Э. Верстрат, — довели до моего сведения о тех серьёзных опасениях, которые возникли в заграничных финансовых кругах по поводу забастовки служащих и приостановления деятельности русских банков, явившегося последствием этой забастовки. В качестве иностранца, представителя французских акционеров “Русско–Азиатского банка” я не могу и не должен вмешиваться в вопросы внутренней политики, касающейся исключительно русских, но я сохраняю право иметь своё личное мнение, и я Вам открыто заявляю, что я не понимаю практической целесообразности забастовки, неудобства и опасные последствия коей для меня слишком ясны и очевидны, чтобы я не желал её немедленного прекращения»[519].
Из этого явствует, что У. Ашберг принимал активное участие в ликвидации начавшейся после национализации частных банков забастовки их служащих.
По возвращении из России У. Ашберг дал интервью газете «Скандинавский листок», которое было опубликовано 27 января/9 февраля 1918 г. под названием «О русско–шведском экономическом сближении». В нём он открыто обосновывал необходимость развития экономического сотрудничества с Советским правительством[520], а 28 января/10 февраля выступил на массовом митинге в Стокгольме, где не только поделился своими впечатлениями о поездке в Россию, но и снова открыто призвал к признанию Советской республики и экономическому сотрудничеству с нею[521].
Учитывая то положение, которое он занимал в деловом мире, и то, что руководство «Нового банка», «Шведско–Русско–Азиатской компании» и фирмы «Джон Мак Грегор Грант корпорейшн» не отмежевалось от его публичных выступлений, можно с полным основанием утверждать, что в данном случае его позиция если и не была согласована с руководством этих учреждений, что само по себе маловероятно, то во всяком случае не вызывала с их стороны принципиальных возражений. Это даёт основание утверждать, что, выступив в начале 1918 года за признание Советской России и деловое сотрудничество с нею, У. Ашберг выражал не только свои собственные взгляды, но и настроения определённых кругов финансовой олигархии, прежде всего моргановской группировки, в орбиту влияния которой входили все названные выше кредитные учреждения.
Если верить мемуарам У. Ашберга, в конце 1917 — начале 1918 г. «Новый банк» попал в «чёрные списки» Антанты, и его стали бойкотировать те фирмы, которые занимали антисоветские позиции. У. Ашберг вынужден был выйти из состава акционеров «Нового банка» и подать в отставку с поста его директора. Вскоре после этого он создал при участии Яльмара Брантинга, который в это время входил в состав правительства Швеции в качестве министра торговли, новое кредитное учреждение под названием «Шведское экономическое акционерное общество» (ШЭАО). По существу, оно стало играть ту же роль, которую до этого играл «Новый банк».
В связи с этим несомненный интерес представляет статья «Русский рубль за границей», опубликованная в феврале 1919 г. на страницах органа ВСНХ «Экономическая жизнь». В ней говорилось: «За лето 1918 года в Стокгольм всего подвезено из России несколько сот миллионов рублей. Сколько–нибудь точной регистрации такого подвоза, само собой разумеется, не велось; осторожные люди считают, что подвезено было не менее 200 миллионов; другие же полагают, что цифра даже в 1/2 миллиарда была бы не преувеличенной. Подвоз рублей производился, с одной стороны, в частном порядке — лицами, спасшими из России свои состояния, и спекулянтами. И те, и другие использовали для доставки сравнительно небольших партий, главным образом, курьеров нейтральных стран. С другой стороны, весьма большое количество рублей и притом уже крупными партиями было доставлено в Стокгольм курьерами Советского правительства. Наиболее крупная партия была привезена комиссарами в июне: Шейнманом (17 миллионов рублей) и в сентябре Гуковским (50 миллионов рублей). Для размена на кроны лица, первой из упомянутой категорий, пользовались сначала Nya Bank’ом. С осени 1918 года роль Nya Bank, в отношении русских рублей, стало играть Ekonomiaktiebolaget, новое детище того же Ашберга. Из других кредитных учреждений, скупающих мелкие партии рублей, наиболее видную роль играют Affarsbank и в меньшей мере (купеческий банк) — Koppmanebank. Из банкирских контор, занимающихся торговлей рублями, на первом месте в настоящее время стоит Daidel och Hagbing, обороты коего ежедневно составляют не менее миллиона рублей. Развитию оборотов названной конторы способствует её тесная связь с швейцарским банком. Главным покупщиком русских рублей в Стокгольме, как известно, являлась до последнего времени Германия, причём закупкой русских рублей ведал Reichsbank, а его непосредственным сотрудником состоял Bankhaus Мендельсона. В Швеции немецкие скупщики имели своих агентов, отчасти в лице крупных банков (Skandinaviska Kreditaktiebolaget и Handelsbank и др.), а отчасти отдельных лиц и мелких контор… На смену сократившемуся германскому спросу выдвигается усилившийся спрос со стороны Швейцарии, а в последнее время также Голландии»[522].
Когда произошла Ноябрьская революция 1918 года в Германии, У. Ашберг отправляется в Берлин и открывает там отделение ШЭАО. Одновременно он покупает в Берлине дом, перевозит туда свою семью и на время обосновывается в Германии. К этому времени здесь у него уже были достаточно широкие связи, а в крут его ближайших друзей входил один из директоров «Национального банка Германии» — Эмиль Виттенберг. Через него У. Ашберг знакомится с другими руководителями этого банка, в том числе с Якобом Гольдшмидтом и Яльмаром Шахтом. В 1922 г. «Национальный банк Германии», с которым берлинское отделение ШЭАО устанавливает тесные деловые контакты, сливается с «Дармштадтским банком» и на их основе создаётся объединённый «Дармштадтский и Национальный банк Германии» — «Данатбанк»[523]. В 20‑е годы он сыграл немаловажную роль как в налаживании советско–германского экономического сотрудничества, так и в восстановлении послевоенной германской экономики. Не случайно именно Яльмар Шахт после прихода Гитлера к власти стал министром экономики Третьего рейха. В 1919 г., несмотря на то, что в России шла гражданская война, У. Ашберг пытается, используя свои связи с германскими профсоюзами, прорвать «экономическую блокаду» и наладить деловые контакты между Германией и Советской Россией. А в 1920 г. принимает самое деятельное участие в ликвидации экономической блокады Советской республики.
2 февраля 1920 г. Советская Россия заключила мирный договор с Эстонией[524], и 16 февраля бывший нарком финансов И. Э. Гуковский был назначен в Ревель руководителем торговой делегации Центросоюза[525]. В результате