Читать интересную книгу Противостояние - Стивен Кинг

Тем же вечером, только позже, когда автоматически включилось освещение, Ллойд поел бобов, припасенных двумя днями ранее. На вкус они были отвратительны, но он все равно их съел. Запил водой из туалетного бачка, а потом залез на койку и подтянул колени к груди, кляня Тычка, из-за которого попал в такую передрягу. Во всем был виноват Тычок. Самому Ллойду вполне хватало мелких правонарушений.

Мало-помалу требования ужина стихли, и Ллойд предположил, что не он один откладывал пищу на черный день. Но много ему запасти не удалось. Если бы он действительно верил, что такое может произойти, то отложил бы побольше. В глубине его сознания пряталось нечто, с чем ему не хотелось встречаться. Словно отдаленный уголок занавесили, и там что-то скрывалось. Из-под портьер виднелись только костлявые, как у скелета, ноги. И это все, что Ллойд соглашался видеть. Потому что принадлежали ноги кивающему, истощенному трупу по имени ГОЛОД.

– Ох, нет, – покачал головой Ллойд. – Кто-нибудь должен прийти. Обязательно. Вне всяких сомнений. Так же верно, как дерьмо прилипает к одеялу.

Но он все вспоминал о своем кролике. Никак не мог выкинуть его из головы. Он выиграл кролика с клеткой в школьной лотерее. Отец не хотел, чтобы кролик остался в доме, но Ллойду как-то удалось убедить его, что он будет ухаживать за ним и кормить на свои деньги. Он любил кролика и заботился о нем. Поначалу. Но увы, он быстро обо всем забывал. Так было всегда. И однажды, раскачиваясь на шине, подвешенной к ветке клена во дворе их маленького, обшарпанного домика в Маратоне, штат Пенсильвания, он внезапно подскочил на месте, подумав о кролике. Он не вспоминал о нем… ну, больше двух недель. Как-то совершенно вылетело из головы.

Ллойд побежал в небольшой сарайчик, пристроенный к амбару. Дело было летом, совсем как сейчас, и когда он шагнул внутрь, его наотмашь ударил идущий от кролика запах. Мех, который он так любил гладить, свалялся и выпачкался. Белые черви деловито копошились в глазницах на месте хорошеньких розовых глазок. Ллойд увидел, что лапы кролика изгрызены и окровавленны. Он попытался убедить себя, что кролик рвал проволочные стенки клетки, вот и поцарапался, и, несомненно, так оно и было, но какая-то извращенная, темная часть его сознания подала голос и зашептала, что, возможно, кролик, доведенный голодом до последней степени отчаяния, начал есть самого себя.

Ллойд унес кролика, вырыл глубокую яму и похоронил его прямо в клетке. Отец ни разу не спросил о нем, может, даже забыл, что у его сына жил кролик – Ллойд особым умом не отличался, но в сравнении с отцом тянул на гиганта мысли, – однако Ллойд запомнил этот случай на всю жизнь. Ему постоянно снились яркие сны, а смерть кролика аукнулась жуткими кошмарами. И теперь, когда он сидел на койке, подтянув колени к груди, воспоминания о кролике вернулись, пусть Ллойд и говорил себе, что кто-нибудь придет, кто-нибудь точно придет и выпустит его на свободу. Он не заболел этим гриппом, этим «Капитаном Торчем». Он просто хотел есть. Как хотел есть кролик. Ничего больше.

Вскоре после полуночи он заснул, а с утра занялся ножкой койки. Теперь, глядя на окровавленные пальцы, Ллойд вновь с ужасом подумал о лапах того давнишнего кролика, которому он не хотел причинять никакого вреда.

К часу дня двадцать девятого июня Ллойд открутил ножку койки. В самом конце болт стал выкручиваться с дурацкой легкостью, ножка звякнула о пол камеры, и он просто смотрел на нее, гадая, а зачем, скажите на милость, она вообще ему понадобилась. Длина ножки не превышала трех футов.

Он поднял ее с пола, подошел к решетке и принялся колотить по стальным прутьям.

– Эй! – завопил он под гулкие, далеко разносящиеся удары. – Эй, выпустите меня! Я хочу, блин, выбраться отсюда, ясно? Эй, черт побери, эй!

Он перестал стучать и прислушался. На мгновение воцарилась полная тишина, а потом из коридора, где находились обычные камеры, донесся хриплый, восторженный отклик:

– Мама! Я здесь, мама! Я здесь!

– Господи! – взревел Ллойд и швырнул ножку в угол. Он вкалывал долгие часы, изувечил пальцы – и все для того, чтобы разбудить этого говнюка.

Он сел на койку, приподнял матрас и вынул оттуда кусок черст вого хлеба. Подумал, не добавить ли к этому горсть фиников, решил пока оставить их – и все равно вытащил из-под матраса. Съел финики один за другим, оставив хлеб напоследок, чтобы перебить вязкий фруктовый вкус.

Покончив с этой жалкой трапезой, он случайно подошел к правой стене камеры. Глянул вниз – и вскрикнул от отвращения. Трэск наполовину сполз со своей койки, и его штанины чуть задрались. Поверх тюремных шлепанцев виднелись голые лодыжки. Большая, лоснящаяся крыса обедала ногой Трэска. Отвратительный розовый хвост аккуратно обвивал ее серое тело.

Ллойд пошел в другой угол своей камеры и подобрал ножку. Вернулся и какое-то время стоял неподвижно, думая, не решит ли крыса, заметив его, отправиться в менее людные места. Но похоже, крыса его не замечала. Ллойд прикинул на глаз расстояние и пришел к выводу, что длины ножки хватит с запасом.

– Х-ха! – крякнул он, с силой опуская ножку. Она придавила крысу к ноге Трэска, и тот с глухим стуком свалился с койки. Крыса лежала на боку, ошеломленная, едва дыша. На усах выступили капельки крови. Задние лапки двигались, но если маленький крысиный мозг и приказывал ей бежать, то сигналы, проходя по позвоночнику, безнадежно путались. Ллойд стукнул ее снова и убил. – Готова, маленькая срань. – Ллойд положил ножку и вернулся к койке. Разгоряченный, напуганный, он чуть не плакал. Обернулся через плечо и закричал: – Как тебе нравится крысиный ад, грязный ублюдок?

– Мама! – послышался радостный голос. – Ма-а-а-ма-а-а!

– Заткнись! – взвизгнул Ллойд. – Я не твоя мама! Твоя мама отсасывает кому-то в борделе Жопосранска, штат Индиана!

– Мама?.. – На этот раз в голосе улавливалось сомнение. И воцарилась тишина.

Ллойд заплакал. Он сидел и тер глаза кулаками, совсем как маленький. Он хотел сандвич со стейком, хотел поговорить со своим адвокатом, хотел выбраться отсюда.

Наконец он вытянулся на койке, прикрыл глаза рукой и принялся онанировать. Хороший способ загнать себя в сон, не хуже любого другого.

* * *

Ллойд проснулся в пять вечера. В крыле строгого режима царила мертвая тишина. Поднялся с койки, один край которой, лишенный опоры, наклонился. Подхватил с пола ножку, мысленно приготовился к возможному крику: «Мама!» – и снова принялся барабанить по прутьям решетки, как повар на ферме, сзывающий всех работников на ужин. Ужин. До чего же хорошее слово, разве можно найти лучше? Жареная свинина, и картошка с подливой, и зеленый горошек, и молоко с шоколадным сиропом «Херши», чтобы макать в него хлеб. И большое блюдо клубничного мороженого на десерт. Нет такого слова, которое могло бы сравниться со словом «ужин».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});