Лунный свет резко упал на правую щёку Айдоса, а затем и на нос, разукрашивая лицо подростка в белый цвет оттенка мела. Дверь продолжала открываться, обнажая за собой вид на комнату. Старые часы на стене комнаты показывали 24 минуты второго. Айдос с трудом пытался дышать медленно, дабы не создавать шума соприкосновения воздуха со стенками маленьких круглых ноздрей. Дверь была уже распахнута. Он сделал шаг вперёд, плавно сажая свою ступню на пол, словно опытный пилот сажал самолёт. Затем Айдос начал плавно перемещать центр тяжести своего тела на переднюю ногу. Пол был деревянный, была высока вероятность создать скрип. Но, к счастью, скрипа не последовало. Он продолжал медленно двигаться вперёд, заходя внутрь комнаты. Стояла мёртвая тишина, не считая тиканья настенных часов. Справа он увидел большую кровать, покрытую бельём с узорами цветов, а среди белья красовалось спящее тело Гульнары. Длинные коричневые, чуть кудрявые волосы наполовину закрывали её лицо. Было видно, как её грудная клетка чуть увеличивалась — чуть уменьшалась, чуть увеличивалась — чуть уменьшалась. Пальцы её изящной ножки симпатично выглядывали из-под тонкого одеяла, сияя белым отражением лунных лучей.
Айдос сглотнул большой комок слюны, собрался с силами и двинулся дальше, в направлении Гульнары. Желанное было совсем рядом. Рука Айдоса медленно приближалась к девице. Она плавно опустилась на одеяло и начала потихоньку его стягивать. «Вот он!» — прозвучало в голове у подростка. В отражении глаз Айдоса сверкнул квадратный металлический предмет. «Теперь Айпад мой! Наконец-то я смогу нормально поиграть в Майнкрафт!»
Айдос со злорадной улыбкой на лице взял в руки гаджет и двинулся в обратном направлении.
Тем временем родители Айдоса и Гульнары сладко спали в соседней комнате.
* * *
Мотивация
Небо нежно-оранжевого цвета нависало над островом Арис. Стая чаек смаковала очаровательный закат, плавно паря высоко в небе над Центральным пляжем. Солнце готовилось ко сну, однако жизнь островитян только-только начинала пробуждаться после трудового дня.
— Горе! О, горе моей никчёмной душе! Ануш, что мне делать? Куда податься? — неустанно скулил Айбек, положив голову на ладонь.
Айбек и Ануш, работавшие в мэрии, были постоянными клиентами паба «Пузырь», который находился в юго-западной части острова, в двух минутах ходьбы от площади Кистани. После работы они часто туда заходили, чтобы заново перебинтовать свои душевные раны, пропуская кружки лимонада.
— Ну что же ты! Не стоит по этому поводу так переживать. Я уверена, ты в скором времени сможешь найти своё призвание. Отыщешь такое дело, которому посвятишь всю свою жизнь, будешь наслаждаться каждой секундой, уделённой этому искусству.
— Неужели я настолько плохо пою? Неужели слова людей о том, что мой голос похож на хрип болеющего ангиной енота, являются истиной? И что слух мой всеми силами пытается доказать своё отсутствие? — пропуская мимо ушей слова Ануш, продолжал Айбек.
— Айбек, не принимай это так близко к сердцу. Пение — это не твоё, и всё. С этим надо просто смириться.
Он лишь с досадой уставился на стену, увешанную различными картинами известных художников островов Арис и Минсо. Его взгляд упал на картину Джейкоба Мунеза «Ушедшие», написанную более сорока лет назад. На картине было изображено пшеничное поле, в стеблях которого игрались маленькие дети. Наступила мрачная тишина.
— Ещё лимонаду? — низким, но достаточно дружелюбным тоном спросила Мария, мощная телом и духом 47-летняя бармен «Пузыря».
— Да, нам обоим, пожалуйста. — шустро ответила Ануш. Айбек даже не изволил услышать этот диалог. Его мысли, как дым от костра, поднимались куда-то вверх.
Ануш смотрела на своего друга и видела пустоту в его глазах. Она искренне хотела как-то помочь Айбеку, но в то же время старалась не казаться кем-то вроде нравственного наставника. Тем более она прекрасно знала, что Айбек никогда не любил выслушивать чьи-то советы, но от того, чтобы лишний раз пожаловаться на жизнь, он никогда не отказывался.
— Значит, можно утверждать, что в данный момент ты находишься на чёрной полосе жизни? — снова завести разговор попыталась Ануш.
— Можно сказать и так. Теория о чёрных и белых полосах, конечно, научно обоснована быть не может, но если разговаривать на простом языке, то да, я сейчас нахожусь на чёрной полосе. — Айбек ухватился обеими руками за свои пышные волосы цвета ствола дуба.
— И когда приблизительно эта чёрная полоса началась? — Ануш внезапно вообразила себя опытным психологом.
Айбек, как ни в чём не бывало, отвечал:
— Раз уж причина моего горя заключается в том, что я, как оказалось, совершенно не умею петь, то истоком моей депрессии можно считать тот день, когда я решил исполнить народную песню «Звезда в небе» в Амфитеатре две недели назад. Я никогда не забуду, как по окончании моего крика похлопало только два с половиной человека. А ведь там их сидело больше двухсот…
— Следовательно, до того момента у тебя была белая полоса в жизни? — с максимальной серьёзностью спросила Ануш.
— Гм, наверно, да. Я помню, как я готовился к своему выступлению. Я был окрылён мыслями о том, как я кланяюсь толпе под бурные овации, и мольбами спеть на бис. — Айбек казался ещё более поникшим, но в то же время он с открытой душой хотел честно разобраться в себе и с тем, что происходит в его жизни. И он в глубине своей души был бесконечно благодарен Ануш за то, что она здесь и сейчас сидит с ним и выслушивает его переживания, пытаясь помочь.
— Интересно, можешь ли ты осознанно сделаться счастливее?
— Скорее нет, чем да. Ты когда-нибудь видела, чтобы люди говорили «что-то мне грустно, а ну-ка сделаюсь-ка я счастливым» и, щёлкнув пальцем, становились таковыми?
— Не щёлкнув пальцем, конечно, но, по крайней мере, они что-то предпринимали. А не просто сидели в пабе.
— Но ведь есть и поговорка «время лечит раны». Может быть, надо просто подождать? Мозг человека — это крайне непонятная, неизученная субстанция, которая меняется каждую секунду. И от этой субстанции главным образом зависит, счастлив человек или нет.
— Ну, если рассматривать этот вопрос таким образом, то я абсолютно согласна с тобой. Всё, что мы чувствуем, все наши переживания и радости — всё находится у нас в голове и только в голове… Значит, так и будешь ничего не делать?
— Не знаю, Ануш. Честно, не знаю. Мне просто нужно время, чтобы во всём разобраться.
Между Айбеком и Ануш снова наступила гробовая тишина.
А тем временем в «Пузыре» вечерняя уютная атмосфера только начинала набирать обороты. В дальнем углу возле подвешенной раритетной гитары сидел Сурья. Сурья был широкоплечий мужчина, которому можно было дать