Читать интересную книгу Европейцы (сборник) - Генри Джеймс

И потому-то, надо полагать, она еще раз чуть ли не силой ее поцеловала.

– Помилуйте! Прежде чем отвечать, надо же знать на что, – взмолилась Фледа.

Миссис Герет посмотрела на нее, и в глазах ее вновь появилось что-то жесткое.

– Будет, будет. Вы уже показали, какая вы скромница. Но если он без памяти влюблен в вас, неужели нужно ждать, чтобы я вам об этом сообщила?

– Он сообщил это вам, дорогая миссис Герет?

Дорогая миссис Герет расплылась в сладостной улыбке:

– Каким образом, когда при наших отношениях мы общаемся исключительно через вас, а вы, с вашими завиральными идеями, все скрываете?

– Разве он не ответил на письмо, в котором вы известили его, что я в городе?

– Ответил, и еще как! Тут же помчался к вам.

Решительный отпор, с каким миссис Герет приняла брошенный намек, не оставлял места для проявления недовольства, да и при чувстве ответственности, всегда владевшем Фледой, а теперь особенно сильно, все обиды побледнели. У нее не было желания выступать с жалобами; все, что она могла, учитывая тайну, которую хранила, – задать вопрос:

– Откуда же вы пришли к мысли, что ваш сын…

– Готов на все, лишь бы заполучить вас? – перебила ее миссис Герет. – Меня посетила миссис Бригсток.

У Фледы от удивления округлились глаза.

– Она приезжала в Рикс?

– На следующий день после того, как застала Оуэна у ваших ног. Ей все известно.

Фледа печально покачала головой; она была так потрясена, что даже не пыталась это скрыть. Непостижимого визита миссис Бригсток, по простодушию равного разве только визиту Оуэна, она не учла.

– Есть многое, что ей неизвестно, – только и сказала она.

– Ей известно, что он пойдет на все, чтобы жениться на вас.

– Этого он ей не говорил, – заявила Фледа.

– Нет, ей не говорил, но говорил вам. Что много лучше! – рассмеялась миссис Герет. – Деточка моя, – продолжала она в манере, поразившей Фледу какой-то неосознанной вульгарностью, – не старайтесь казаться лучше, чем вы есть. Уж я-то знаю, какая вы. Недаром с вами пуд соли съела. Вы вовсе не такая уж святая. Бог мой, за кого бы вы посчитали меня в мои лучшие дни! Но вам же, глупышке, все это, к счастью, нравится. Вы же, душечка моя, от страсти белее мела! Как раз такая, какой мне и хотелось видеть вас. Право, хоть убейте меня, не пойму, чего тут стыдиться. – И с еще большей многозначительностью, с видом, показавшимся Фледе весьма странным, добавила: – Все замечательно.

– Я виделась с ним всего дважды, – сказала Фледа.

– Всего дважды? – продолжала улыбаться миссис Герет.

– В первом случае у папы, о чем вам рассказала миссис Бригсток, и еще раз у Мэгги.

– Ваши дела касаются вас двоих, и, на мой взгляд, вы, бедняжки, с ними отменно справляетесь, – проговорила миссис Герет с изысканным юмором. – Не знаю, что течет в ваших жилах, но вы до абсурда преувеличиваете трудности. Право, всему есть предел, и когда вы оба окажетесь вместе со мной за границей… – Она запнулась, словно от избытка мыслей; о том, что, возможно, произойдет за границей, когда они вместе окажутся там с нею, оставалось только домысливать по тому, как весело она потирала руки.

От этого жеста веяло такой верой в исполнение обещанного, что на какое-то мгновение ее собеседница ей поддалась. Однако пока еще ничего не подтверждало непреклонной убежденности, владевшей миссис Герет; визит леди из Уотербата лишь наполовину ее объяснял.

– Не удивительно ли, – спросила почтительно Фледа, – что миссис Бригсток решила искать помощи у вас?

– Никогда не надо удивляться заблуждениям отпетых дураков, – отрезала миссис Герет. – Если бы корове понадобилось выбрать верный ход, ей в голову пришла бы та же счастливая мысль. Миссис Бригсток пришла «поговорить» со мной.

Фледа на мгновение задумалась.

– Она и ко мне с тем же приходила, – честно призналась Фледа. – Но неужели она рассчитывала на вас, зная, что вы с самого начала были ярой противницей этого брака?

– Она не знала, что я хочу вас, моя дорогая. Поразительно, при том неистовстве… той кричащей гласности, с какой я заявляла о моих предпочтениях. Но она глупа, как сова… и совершенно не ощущает вашего обаяния.

Фледа почувствовала, что краснеет, но постаралась улыбнуться.

– И вы ей прямо так и сказали? Дали понять, что хотите меня?

– За кого вы меня принимаете? Я не была такой ослицей.

– Чтобы не раздражать Мону? – предположила Фледа.

– Чтобы не раздражать Мону, естественно. Нам пришлось двигаться по узкой стезе, но, слава богу, мы наконец выходим на простор!

– Что вы называете «простором», миссис Герет? – осведомилась Фледа и, не получая ответа, добавила: – Вы знаете, где сейчас Оуэн?

– Вы хотите сказать, – миссис Герет посмотрела на нее в упор, – он в Уотербате? Это ваше дело. Я вполне могу это стерпеть, коли вы можете.

– Могу. Где бы он ни был, – сказала Фледа. – Только я понятия не имею, где он.

– Вот как! И вам не стыдно за себя? – воскликнула миссис Герет совсем другим тоном, из которого явствовало, какие страсти бушевали глубоко под всем, что она высказывала. Но уже в следующий момент она, поймав руку Фледы, словно желая загладить невольную резкость, заговорила спокойнее: – Неужели вы не понимаете, как безгранично, как слепо я доверяю вам? – В ее голосе звучала мольба.

Фледа была потрясена до глубины души; некоторое время она молчала.

– Понимаю. Она приезжала, чтобы пожаловаться вам на меня?

– Она приезжала выяснить, что она может сделать. Она была ужасно подавлена тем, что увидела накануне, в квартире вашего отца, и примчалась в Рикс под впечатлением минуты. Она вовсе не собиралась наносить мне визит, когда отправлялась из дома; но когда застала вас наедине с Оуэном, сразу решилась. Все, как есть, сказала она, было написано у вас на лицах: она говорила так, словно ничего подобного в жизни не видела. Оуэн на грани, но, может быть, есть еще время, чтобы его спасти, и вот с этой мыслью она бесстрашно бросилась в логово такого страшного зверя, как я. «Что только не сделает мать!» – повторяла она мне не раз. И впрямь, что только не сделает мать? Думается, я ей достаточно наглядно показала – что! Она пыталась сломить меня, взывая к моему доброму сердцу, как она выражалась; но с того момента, когда она стала клепать на вас, с того момента, когда обвинила Оуэна в вероломстве, я проявила столько добросердечия, сколько она только могла пожелать. Я поняла: от меня ждут сочувствия – ведь Оуэн убивает ее дитя! По мне, так пусть убивает – мне только в радость, но внешне я была с миссис Бригсток сама доброта. И при этом абсолютно честна. Не сказала ничего, чего бы не чувствовала. Я спросила ее, почему они не поженились тогда, много месяцев назад, когда Оуэн был к тому совершенно готов, и не преминула объяснить, что эта глупая ошибка со стороны Моны полностью освобождает его от ответственности. Не кто иной, как она сама, разрушила его привязанность, его иллюзии. Неужели она хочет выйти за него теперь, когда оттолкнула его от себя, когда он раздражен против нее, когда в сердце у него горькая обида. Миссис Бригсток, однако, напомнила мне, что и у Моны в сердце горькая обида, но, сказала она, не за тем она пришла ко мне, чтобы ворошить былое, а просто – чтобы вернуть Оуэна. Все, чего она ждет от меня, чтобы я, из простого сострадания, рассудила по справедливости. Оуэна адски опутали – она выразилась иначе: «сбили с толку» – и опутали, разумеется, вы. Но с ним все наладится, если я озабочусь устранить вас. И она спросила меня напрямик: может ли быть, неужели я хочу, чтобы Оуэн женился на вас?

Фледа слушала с невыносимой болью и все возрастающим ужасом, словно ее собеседница, камень за камнем, наваливала ей на грудь какой-то огромный груз. У нее было такое чувство, будто ее погребают заживо, заталкивают под своды чужой воли, и для воздуха теперь осталась лишь узенькая щель. Одно слово, чувствовала она, и щель закроется, и, задавая вопрос, который, как только миссис Герет прервалась, появился у нее на кончике языка, она, как ей в ужасе казалось, искушала судьбу:

– И что же вы сказали ей на это?

– Я была в замешательстве: видела, где опасность, – опасность, что она пойдет домой и доложит Моне, что я вам пособничаю. Разумеется, узнать, что Оуэн повернулся к вам, было для меня счастьем, но радость радостью, а я оставалась начеку. Несколько секунд я усиленно размышляла – и нашла свою нишу.

– Свою нишу? – пробормотала Фледа.

– Я припомнила, как вы связывали мне руки, чтобы я ни слова не говорила Оуэну.

– А вы припомнили, – поинтересовалась Фледа, – письмецо, которое вы, со связанными руками, все-таки сумели написать Оуэну?

– Вот именно; мое письмецо – образец сдержанности. Я вспомнила все то, что тогда запретила себе сказать. Я была ангелом деликатности – я себе ничего не позволила. Как святая. И уж если я тогда поступила так, то не по мне было давать этой женщине повод думать, будто я поступила наоборот. К тому же она совалась не в свое дело.