Читать интересную книгу Шелковая императрица - Жозе Фреш

меда, корицы и тимьяна, свойственный опиуму, ароматом забило ноздри и почти тотчас же, как по волшебству, боль отступила.

Каким далеким казалось ему теперь раннее детство! Родители Безумного Облака были настолько бедны, что и мечтать не смели хотя бы однажды вдоволь поесть, а потому предпочли отдать своего кудрявого малыша в буддийский монастырь Пробуждения, относящийся к Малой Колеснице… Тот стоял в предместье индийского города Ванараси, на том самом месте, где Будда Гаутама сидел в тени священной смоковницы, когда на него снизошло Просветление. Таким образом, родители избавились от необходимости содержать первенца (которого звали тогда не Безумное Облако, а Рагула, в честь сына Будды) и одновременно обеспечили ему возможность лучшего перерождения в следующей жизни — после того, как эта будет посвящена молитвам, медитациям и добрым делам.

На протяжении двадцати лет Рагула был сперва послушником, изучающим сакральное знание, а потом монахом; он стал образцом для товарищей по общине. Рагула первым вставал и последним ложился спать, не пренебрегал ни единым заданием наставников, даже самым незначительным, — и это несмотря на изнурительный труд по пятнадцать часов в день: он переписывал сутры, которые знал наизусть.

В семнадцать лет Рагула стал одним из самых молодых монахов. В более юном возрасте это просто запрещалось правилами. Воспоминания о дне посвящения — упасамбада — превратились в нечто зыбкое, словно прикрытое толщей воды… Помнится, он плакал, когда учитель передал ему чашку для сбора подаяния и три смены одежд шафранового цвета, которые должны были служить ему до самой смерти. Детство закончилось.

Теперь ему предстояло десять лет ждать, пока он заслужит титул тера, то есть «старший», что означало статус ученого и опытного монаха, способного обучать послушников Божественному Слову Блаженного. Но в нем проснулось вдруг нетерпение: десять лет казались невыносимо длинным сроком, а чего-то нового и необыкновенного хотелось уже сейчас.

Это «новое и необыкновенное» неожиданно появилось в его жизни и определило дальнейший путь. Он познал таинство тантры.

Для Рагулы знакомство с эротическим мистицизмом оказалось потрясением, заставившим его пересмотреть основы своей веры, новыми глазами взглянуть на прежние ценности, традиции и правила, внушаемые ему наставниками в монастыре на протяжении многих лет. Отныне он был убежден, что любовь и божество составляют неразрывное единство, но большинство религиозных властителей пытаются скрыть это от своей паствы. Разве не рассказывают, что святые — архаты — могли падать на землю в экстазе во время медитации? И разве мужчина и женщина на самом пике наслаждения не переживают совместно то же потрясение и конвульсии восторга?

Первое столкновение с тантризмом началось с запахов. В поисках подаяния он вошел в одно мрачное здание в закоулках квартала дубильщиков кожи в Ванараси. Удушающая вонь мочи и гниющих отходов ремесла была в этой части города так сильна, что юноша с трудом удерживался от рвоты, пока брел по узким улочкам, протискиваясь между повозок и тачек, нагруженных шкурами животных. В каком-то дворе благочестивый монах Рагула постучал в дверь, из-за которой потянуло изысканными ароматами благовоний, в том числе мирры. Он, не дожидаясь приглашения, вошел и очутился в просторном зале.

У юноши возникло странное ощущение, что он попал в надежное убежище, где можно забыть о нищете и суете большого города. Все казалось здесь незнакомым и сказочным. Сквозь дымку он различал огонь жаровни, на которой стоял сосуд с курениями, — от него и исходил чудный аромат. Приблизившись к нему, он почувствовал, как мощная волна запаха ударила в голову, отчего в нем впервые родилось ощущение божественного присутствия. Но помимо манящих ароматов он обнаружил еще кое-что, более соблазнительное: это был женский голос, нежный и звонкий. Он позвал его в тот момент, когда юноша вступил в густое облако дыма от благовоний и перестал видеть что-либо вокруг себя.

— Иди, не бойся! Достаточно сделать шаг. Ты не пожалеешь.

Женщина находилась в глубине комнаты, за пеленой дыма, под пологом из тонкого шелка, также казавшегося дымом. Она отодвинула завесу красивой рукой в браслетах:

— Подойди же! Я проведу тебя в рай! Мы уже в раю! В объятиях Будды! — Она сладострастно откинулась на подушки, одурманенная парами опиума.

И бедный Рагула внезапно разразился смехом, превращаясь в иного человека, который был настолько же склонен к кощунству и дерзости, насколько прежний стремился к благочестию. Опьянев от ароматов, он пошел на голос, и ему казалось, что он ступает по облаку.

Юноша впервые в жизни прикоснулся к женскому телу, источавшему ароматы корицы и жасмина. В изящной ноздре женщины покачивался на колечке крупный бриллиант. Она улыбалась и ждала. Он видел, как блестят ее зубы, напоминавшие жемчуг в футляре темных губ.

Только теперь Рагула осознал, что женщина полностью обнажена. Несмотря на опьяняющий восторг, это настолько его ошеломило, что он едва не упал в обморок. Ведь никогда прежде юноша не видел женского тела, единственным украшением которого служили лишь драгоценности. Смуглая кожа женщины, сияние янтарных бус, тяжелые серебряные браслеты на запястьях и щиколотках — все это завораживало, сливалось в единый образ.

Контуры тела в клубах дыма расплывались; каким-то образом перед глазами остались только бедра, которые вдруг широко раздвинулись навстречу Рагуле. Розовые складки между ними распахнулись. Юноша испытывал волнение, прежде неведомое. Он не мог оторвать взгляда от удивительного подобия рта, изогнутых влажных губ, расположенных чуть ниже мягкого, округлого живота.

Рагулу поразило такое значительное различие с его собственным телом. Но самым невероятным показалось ему то, что женщина принялась ласкать этот свой необыкновенный рот пальцами, издавая сладострастные стоны! Юноша оцепенел: ему почудилось, что странный рот издает звуки, разговаривает с ним! Женщина раскачивалась, изгибалась, бормотала нежные слова…

Молодой монах почувствовал, как под шафрановым одеянием его собственный фаллос твердеет и увеличивается, поднимается кверху, и с этим ничего невозможно поделать. Заметив это, женщина потянулась рукой… а затем припала губами. Какое наслаждение испытал Рагула при ощущении влажного, горячего прикосновения женского рта к его коже! Он впервые понял, какой инструмент радости и удовольствия дан ему.

Ему хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно, но финальное освобождение заставило все его тело содрогнуться в конвульсиях; он ощутил взрыв и извержение, словно лава вскипела и исторглась из него, высвобождая внутреннюю энергию…

…и в это мгновение он заметил рядом мужчину, с интересом наблюдавшего за сценой. Присутствие постороннего молниеносно охладило пыл юноши. Мертвея от стыда, Рагула попытался торопливо прикрыться.

Человек, смотревший на Рагулу, был облачен лишь в широкие штаны из белого хлопка. Его кожа оказалась такой же смуглой, как и у возлежащей соблазнительницы. Обнаженный торс, жилистый и безволосый, напоминал доску, перевитую