в январе. Твой отец застрелил его. Избавил от страданий.
Я отвожу взгляд и смотрю в небо через окно на верхней площадке лестницы, пытаясь справиться с бурей эмоций, которая крутится у меня в голове. Все происходит так быстро. Мои мысли настолько расплывчаты, что я не могу понять смысла того, что только что узнал.
Теплая рука берет меня за руку.
— Пикакс? — вопросительно шепчет Элоди.
— Не важно, — говорю я, сглатывая тугой комок в горле. — Пошли отсюда.
— Мастер Рэн, ваши туфли!
— Отвали, Марипоза.
— Dios Mio.
Она крестится, когда я прохожу мимо, как будто я сам дьявол.
Мои движения деревянные и механические, когда я поднимаюсь по лестнице. Элоди молча следует за мной, все еще держа меня за руку и отказываясь отпускать. Я иду по коридору, мимо крыла дома Мерси, мимо левого поворота, который ведет в библиотеку, кабинет моего отца и отдельные комнаты, где он и Патриция спят. В самом конце коридора я открываю дверь, скрытую от посторонних глаз в ее собственном маленьком алькове, ведущем туда, где раньше располагались помещения для прислуги. Эта лестница совсем не похожа на ту, по которой мы только что поднялись; она узкая, едва ли достаточно широкая, чтобы вместить плечи человека. Кроме того, здесь так темно, что любой, кто не так хорошо знаком с неровными ступенями, как я, должен положить руку на грубую штукатурку, чтобы не споткнуться о шаткие доски.
— Господи, куда ты меня ведешь? — бормочет Элоди. Ее голос мягок, но звучит резко и громко, отражаясь эхом в узком пространстве.
— Не далеко, — говорю я ей. — Скоро ты сама все увидишь.
Я поворачиваю ручку двери наверху лестницы. И она ни хрена не открывается.
— Какого хрена?
— Что случилось?
Я сжимаю руку Элоди, затем отпускаю ее. Ощупывая обеими руками, я чувствую тяжелый, холодный металл висячего замка над дверной ручкой — замка, которого раньше не было.
— Вот ублюдок, — огрызаюсь я.
— Рэн, я серьезно. Что происходит? Возможно, я не упоминала об этом раньше, но у меня своего рода клаустрофобия.
А, черт. Как я мог быть таким глупым? Я знал об этом. Возможно, она и не поделилась со мной этой информацией, но это вполне логично, учитывая то, что я о ней читал. Это не то место, где можно околачиваться, если боишься тесноты. Я мрачно дергаю замок, чтобы проверить, насколько он прочен. И он действительно чертовски прочный.
— Мой старик, — говорю я, вздыхая. — Он велел Кэлвину повесить на дверь замок. И мне не хватает места, чтобы выбить её плечом. Нам придется спуститься вниз, чтобы я мог найти гребаную отвертку.
— Или... — Элоди замолкает. Ее дыхание кажется немного затрудненным, как будто оно застревает в груди. — Или я могу просто взломать замок, — заканчивает она.
Удивление подкрадывается ко мне, пересиливая гнев.
— Ты можешь это сделать? В темноте?
— В темноте. Под водой. Со связанными за спиной руками. Как ты думаешь, как я попала в твою спальню, когда ты забрал мой телефон?
— Я думал, ты просто вошла через черный ход. Мы всегда оставляем кухонную дверь незапертой.
— Дерьмо. — Она нервно смеется. — Наверное, тогда мне было бы полезно это знать. Ладно, можешь... дашь мне пройти?
Она скользит вверх по ступенькам рядом со мной, ее сиськи задевают мою грудь, и мой член немедленно напрягается. От нее пахнет весной, солнцем и цветами, как от крошечных белых цветочков, которые растут на древних, осыпающихся стенах замков моего отца во Франции.
Я так чертовски сильно хочу ее поцеловать. Мое тело хочет гораздо большего, но сейчас не время. Я прижимаюсь спиной к стене позади меня, умудряясь дать ей достаточно места, чтобы протиснуться мимо, так что она оказывается передо мной. Я слышу, как она возится с замком — легкое дребезжание, а затем тишина, когда она наклоняется, ее дыхание больше не затруднено — оно выравнивается, становится долгим, ровным и даже тянет воздух, когда она сосредотачивается на своей работе. Она работает над этой штукой всего пару секунд, когда я слышу металлический щелчок и громкий лязг, когда замок падает на верхнюю ступеньку.
Элоди открывает дверь и выходит в светлый коридор впереди. Ее щеки пылают, когда она поворачивается и видит выражение моего лица.
— Что? Что это за взгляд?
У меня голова идет кругом от того, что ей удалось открыть этот замок. Черт возьми. Я точно знаю, почему она научилась этому навыку, и я точно знаю, почему она всегда носила с собой инструменты, необходимые для вскрытия замка. Но это просто все еще чертовски удивительно.
— Ты просто полна сюрпризов, малышка Эль, — говорю я ей, игриво подмигивая.
Она до сих пор ничего не рассказала мне о своем прошлом в Тель-Авиве. Я терпеливо ждал, когда она раскроется, и не собираюсь давить на нее, черт возьми.
— Ты можешь много чего узнать на YouTube, — говорит она. — Я просмотрела тысячу видеороликов и научилась делать это в самых разных ситуациях.
Холодное, болезненное чувство ползет вверх по моей спине. Я быстро отмахиваюсь от него, заставляя себя улыбнуться.
— А почему твой отец запер эту дверь? Это кажется очень странным, — говорит она, плавно меняя тему разговора.
Окинув взглядом коридор с маленькими окнами-иллюминаторами вдоль его северной стороны и четырьмя дверями, выходящими из него с другой стороны, она глубоко хмурится.
— Это убежище моей матери, — говорю я. — Она приходила сюда рисовать и читать. Иногда она спала здесь, наверху. Теперь я утверждаю, что это мое место, но моему отцу это не нравится. Он говорит, что это расстраивает его новую жену. Но это не имеет никакого отношения к Патти. Он просто ненавидит то, что я предпочитаю проводить свое время здесь, наверху, с призраками моей умершей матери, вместо того чтобы страдать внизу вместе с остальными в стране живых. Иногда он