он. — Мы вместе. Она моя девушка.
Генерал коротко кивает.
— Ах. Я вижу. Значит, вы трахаетесь.
Рэн даже не вздрагивает. Его глаза слегка прищуриваются, но только на мгновение; черты лица полностью контролируются им.
— Да. Мы трахаемся, — ровным голосом отвечает он.
Одно дело, когда чьи-то родители знают, что ты, вероятно, занимаешься сексом, и совсем другое — когда ты вот так обнажаешься. И ещё в таких грубых выражениях? Я так обижена, что мне кажется, будто меня только что ударили. Шок от слов Рэна или его отца ощущается так, будто я только что получила удар в живот.
Генерал Джейкоби вздыхает.
— Приятно сознавать, что ты ведешь себя там как джентльмен, Рэн. Эта школа — один из самых дорогих академических институтов в стране. И теперь ты спишь со всеми подряд? Запятнать фамильное имя, которое так высоко ценилось на протяжении многих поколений? — Он качает головой, от него исходит разочарование. — Честно говоря, я надеялся, что ты будешь вести себя немного лучше.
Холодный, обжигающий огонь горит в глазах Рена.
— Я не сплю с кем попало. Я сплю с одним человеком. Я бы сказал, что у меня лучше получается сохранить имя Джейкоби, чем у тебя, отец. Учитывая твои прошлые неосторожности.
О боже мой.
Мои плечи поднимаются выше ушей. Я бы никогда так не поступила... я бы никогда не смогла так разговаривать с отцом. И не важно, кто будет рядом. Он выбил бы мне зубы. Об этом даже думать невыносимо.
Генерал Джейкоби рычит. Он в ярости. Кивает, проводя языком по зубам.
— Ладно. Ну что ж, довольно об этом. Ужин будет в семь. Почему бы вам двоим не скрыться, пока не раздастся звонок? Элоди, когда ты будешь тереться своим телом об этого мальчика, почему бы тебе не попробовать стереть с него некоторые из этих манер.
Что... За... Хрень.
Он не просто так это сказал.
И снова Рэн не выказывает никаких признаков эмоций. Я была бы впечатлена, если бы не была так чертовски зла. Я никогда не ожидала, что рыцарь в сверкающих доспехах приедет на белом коне, чтобы спасти меня. Но какая-то тень раздражения на лице Рэна была бы сейчас очень кстати.
Он только моргает, глядя на отца.
— Для того, кто так высоко ценит хорошие манеры, — говорит он. — Ты самый грубый ублюдок, которого я когда-либо встречал.
Генерал Джейкоби смеется. Сурово. Недружелюбно.
— О, мой дорогой мальчик. Я бы уважал тебя гораздо больше, если бы у тебя хватило смелости прийти и сказать мне это в лицо.
Рэн не колеблется. Он подходит прямо к отцу, и о боже, я не могу смотреть…
Ого!
Черт возьми!
Ни хрена себе!
Генерал Джейкоби готов к тому, что его сын выплюнет ему в лицо гневные слова. Он не готов к мощному правому хуку, который Рэн наносит ему в челюсть. Я с ужасом смотрю, как старик, шатаясь, кренится на каминную полку, вытягивает руку, пытаясь удержаться, и падает навзничь. Это не очень хорошо. Он приземляется на решетку, задрав ноги вверх, в самом недостойном зрелище, которое я когда-либо видела. Его лицо становится ярко-фиолетовым.
— Вон отсюда! Вон из моего дома! — ревет он. Его руки и ноги повсюду, когда он пытается снова встать. Ему требуется три попытки, чтобы выпрямиться, и когда он все-таки встает на ноги, оказывается, что задняя часть его дорогих черных брюк покрыта пеплом. Он пытается схватить Рэна за шиворот футболки, но Рэн шлепает его по руке, холодно смеясь себе под нос.
— Попробуй, — кипит он. — Давай, попробуй, бл*дь. Посмотрим, что будет дальше.
Генерал опускает руку, но он еще не закончил с Рэном. Отнюдь нет.
— Глупый мальчишка. Значит, ты все-таки решился сделать это. Ты сам себя поимел. Больше никакой чопорной, шикарной школы для тебя. С тобой все кончено. Вы направляешься в военную ш…
— Какое сегодня число? — спрашивает Рэн.
Отец резко отстраняется.
— Что?
— Какое сегодня число? Сегодняшнее число. Давай. Ты читаешь газету каждый день. Ты должен это знать.
— Не будь таким тупым. Конечно, я знаю сегодняшнюю дату. Сегодня семнадцатое марта.
Рэн притворяется удивленной.
— О. Круто. А что случилось четвертого марта, отец?
— Ну, даже не знаю! Я уверен много чего. Четвертое марта… — он резко замолкает. Его лицо становится пустым.
— Да-а-а, совершенно верно. Доброе старое четвертое марта. Ты опять забыл про день рождения своих детей, папа? Только на этот раз ты забыл о нашем восемнадцатилетии. А это значит... — Рэн подходит ближе к отцу и встает прямо перед ним. Он тычет пальцем в грудь Генерала Джейкоби с каждым своим замечанием. — Больше никаких приказов. Больше никаких команд. Больше никаких угроз. Больше никаких нависающих над моей головой военных школ, при каждом удобном случае. Я уже взрослый. Я достиг совершеннолетия. И ты больше не будешь разговаривать со мной, как будто я какая-то неприятная вещь, которую ты нашел прилипшей к подошве твоего ботинка.
Генерал Джейкоби пылает гневом.
— Ладно. Тогда твое обучение закончится. Я больше ни за что не заплачу, мальчик. Тот дом, в котором ты живешь со своими друзьями…
— Он мой, — выплевывает Рэн. — Документ составлен на мое имя. И я сам заплачу за свое чертово обучение. Я сам покрою свои расходы. Ты не можешь взять ни цента из моих денег, и ты это знаешь. — Он сильно выдыхает, раздувая ноздри. — Почему бы тебе не сесть, старик? Ты чертовски смешно выглядишь.
Развернувшись, он пересекает официальную столовую, берет меня за руку и тянет прочь.
Наверное, он все-таки разозлился из-за того замечания.
Глава 32.
ЭЛОДИ
МЫ ВЫБИРАЕМСЯ из Монмут-Хауса с охапками картин и всеми личными вещами Рэна