сначала между Тверским и Московским влиянием, а потом между Московским и Литовским, пока Москва постепенно не взяла верх над своими соперниками и не уничтожила Новгородской самобытности. В то же время Новгородцы продолжали исконную борьбу за прибрежья Финского залива с своими заморскими соседями Шведами; а Псковичи должны были по-прежнему отстаивать русские пределы со стороны Ливонских Немцев. История этой эпохи усложняется еще взаимными неладами этих двух вечевых общин или собственно стремлением Пскова к своему обособлению, к политическому и церковному отделению от Новгорода — стремлением, которое увенчалось успехом относительно политического, но не церковного.
Мы видели, что в первый период борьбы между Тверью и Москвою Новгородцы приняли сторону Московского князя против более близкого соседа, т. е. Михаила Ярославича Тверского, от которого они терпели разные притеснения. Но когда усилилась Москва, то она в свою очередь также стала теснить Новгородскую землю. Начиная с Ивана Калиты, почти все великие князья Московские стараются подчинить себе Великий Новгород, т. е. держать в нем своих наместников, стеснять его вольности, собирать с него как можно более даней и присваивать себе его волости. Но в это время Западная Русь собиралась под властью великих князей Литовских, и Новгородцы иногда ищут у этих последних поддержки против притязаний Москвы. Так, во время ссоры с Иваном Калитой, они вошли в сношения с Гедимином; призвали к себе его сына Наримонта, крещеного по православному обряду, и дали на содержание ему и его дружине доходы с городов Ладоги, Орехова, половины Копорья и с Корельской земли, конечно с условием защищать северо-западные Новогородские пределы от внешних неприятелей, которыми в то время были Шведы (1333). Но по-видимому Наримонт, не отличавшийся деятельным, предприимчивым характером, недолго оставался в Новогородской земле.
Обращаясь к Литве за союзом, Новогородцы могли иметь в виду не одну опасность со стороны Москвы. Может быть, этим союзом они пытались противодействовать политике своего пригорода Пскова, который именно в соседней Литве искал тогда поддержки для своих давних стремлений к отделению от Новгорода. Продолжительное и славное княжение литовского выходца Довмонта в значительной степени подвинуло вперед дело Псковской самобытности и связи с Литвой. После него некоторое время княжил в Пскове его сын Давид, который с своею литовскою дружиною также не раз помогал Псковичам обороняться от нападений Ливонских Немцев. Далее известно, что Александр Михайлович Тверской во время своего изгнания был принят Псковичами, и потом они посадили его у себя на княжение из рук Гедимина. Десятилетнее княжение Александра немало способствовало дальнейшему развитию Псковской отдельности. Однако Псков все еще признавал себя новгородским пригородом, иногда принимал к себе наместников Новогородского князя, посылал свою рать на помощь Новгороду, и в свою очередь требовал от него помощи против Ливонских Немцев. Но так как эта помощь не всегда являлась в случае нужды, то поневоле приходилось обращаться к Литовским князьям.
В 1341 году у Псковичей возобновилась война с Ливонскими рыцарями из-за убийства псковских послов, проезжавших через землю Летголы. Немцы в начале этой войны успели поставить новый крепкий замок на пограничной псковской земле, на реке Пивже (Нейгаузен). Псков, на ту пору не имея у себя особого князя, обратился в Новгород с просьбою прислать наместника и войско на помощь. По словам Новогородской летописи, Новогородцы исполнили эту просьбу; но будто бы Псковичи вернули их с дороги, сказав, что более в помощи не нуждаются. Псковская летопись, наоборот, говорит, что Новгород не дал никакой помощи. Последнее ближе к истине, потому что Псковичи принуждены были обратиться к другому своему соседу, Ольгерду Литовскому, тогда еще удельному князю Витебскому. Последний воспользовался случаем вмешаться в дела северо-западной Руси, чтобы подчинить ее своему влиянию, и действительно явился вместе с братом Кейстутом и сыном Андреем. Немцы осадили Изборск. Этот передовой оплот Псковской земли с западной стороны незадолго перед тем, по решению псковского веча, посадником Селогой был перенесен на ближнюю, более удобную для обороны, местность, и укреплен каменными, плитяными стенами, которые Немцы теперь тщетно старались сокрушить своими стенобитными орудиями. Немецкая рать однако оказалась так сильна, что Ольгерд не решился напасть на нее, и остановился в некотором расстоянии. Но и Немцы с своей стороны, встретив мужественное сопротивление и опасаясь нападения Литвы, после нескольких дней осады сняли ее и отступили в свою землю. Тогда Ольгерд ушел домой, несмотря на просьбы Псковичей остаться у них на княжении: вместо себя он дал им в князья сына своего Андрея. Война с немцами продолжалась еще около трех лет; Псковичи выдержали ее только одними собственными силами и окончили ее с честью. В числе их предводителей в этих войнах с Немцами отличались литовский наместник князь Юрий Витовтович и служебный изборский князь Евстафий. Впрочем Пскову немало помогли события в самой Ливонской земле.
Около того времени Датское владычество в Эстонии почти прекратилось вследствие смут и споров за престол в собственной Дании; датско-немецкое вассальное рыцарство Эстонии стало управляться само собой и не признавало над собой почти никакой зависимости. Вместе с тем усилилось бесправное положение покоренных Эстов, которым некуда было обратиться для защиты от жестоких притеснений рыцарей — помещиков. Вообще тяжело было положение туземного крестьянского населения в орденских владениях, но особенно невыносимо оно было в Эстонии. Современный немецкий летописец (Виганд Марбургский) говорит, что рыцари и вассалы бесчестили дочерей и жен Эстов и Эзельцев, отнимали имущество и «поступали с ними, как с рабами». «Наши собаки пользуются лучшим обращением, нежели эти люди», — заметил другой немецкий писатель (Кранц). Выведенное из терпения, туземное население наконец возмутилось и начало в свою очередь разрушать замки и монастыри и предавать мучительной смерти попавших в их руки Датчан и Немцев (1343 г.). Но недаром завоеватели воздвигали в тех краях крепкие замки; в них спаслись остатки местного рыцарства. Крестьяне однако двумя большими скопищами осадили главный город провинции Ревель и местопребывание эзельского епископа Гапсаль. В то же время они обратились за помощью к Шведам, предлагая перейти в их подданство. Рыцарство, вместе с датским наместником Ревеля, с своей стороны, просило о помощи Ливонский Орден. Магистр Бурхард фон Дрейлевен немедленно с сильным войском явился на выручку Ревеля. Мятежники были побиты, и захваченные в плен подверглись изысканным казням. Отсюда Дрейлевен двинулся к Гапсалю; осаждавшие его разбежались при одном известии о приближении Немцев. Восстание было усмирено на острове Эзель и в целой Эстонии с такою жестокостью, что вся страна обратилась почти в пустыню. Положение уцелевшего крестьянства после того сделалось еще тяжелее, закрепощение его за помещиками было почти полное. Датское владычество в Эстонии сменилось владычеством