ведь сама выбрала его проблемы, а на свои кинула надежду сверху, что всё как-нибудь решится.
Нельзя плакать перед ним. У меня столько проблем ещё впереди, которые надо решить, а этот молчит. Стоит. Хлопает глазами и слова не произнесёт.
— Но я встала посреди ночи и нашла тебя в большом городе… А ты… — качаю небрежно головой в сторону приоткрытой двери. Чёртова девятая комната, — А ты с момента нашего знакомства трахаешь всё и вся, так ещё и винишь любого, кроме себя.
Эмоции окончательно охватили меня. Казалось, что все затихли в комнатах, перестали дышать, только и слышат, как мы тут препираемся и ставим точку за точкой.
— Ещё что-то сказать хочешь? — он говорил, наверное, как типичный наркоман, которого поймали за руку, отчитали, и возможно ему стало стыдно. Только Гарри никогда не признает вслух свою вину, ему всегда легче гнать людей восвояси.
— Нет… — внезапно, не ожидая сама, перехожу на шёпот, — Я в принципе закончила. Закончила с этим местом. Закончила с пожизненной виной за то, что не совершала. Закончила убиваться и переживать за людей, которым на меня ровно. И закончила с тобой… — слова сами по себе лились. И я вроде бы скидывала ношу, но становилось только тяжелее. На душе.
Холодные руки тянутся к лицу, к горящим щекам. Прикрыв глаза, ощущаю дрожь своих собственных пальцев. Мне страшно. Такое случается, когда творишь что-то на эмоциях, не зная, что почувствуешь завтра. Снова встречаюсь с непонимающими изумрудами. По неясной причине Гарри продолжает стоять с голым торсом, расстёгнутыми штанами посреди пустого коридора. Ещё нужно сказать? Окей.
— И ты тоже пойди закончи дела. — Усмехаюсь в ответ сквозь нахлынувшие волны боли, — Марта ждёт, займись с ней сексом. Уверена, ощущения другие, когда ещё и под кайфом… Допей ту бутылку водки. Понюхай ещё… — мне грустно на него смотреть, на человека, который привязывает к себе огромный булыжник, чтобы сигануть в океан, — Я девочкам на входе скажу, чтобы они принесли тебе ещё и шампанское. Отпразднуешь, я оплачу…
Я стала моментально спокойной. Нет ничего, что можно сделать, нет того, что можно предложить утопающему, кроме спасательного круга. К сожалению, от него Гарри отказался, и это теперь на его совести. Но складывается такое ощущение, что подобными словами я успокаиваю себя, потому что из нас двоих только я испытывала хоть какие-то эмоции.
— Надо двигаться дальше… — шепчу под нос, минуя ехидно улыбающийся девушек у входа. Они будто знают, что я увидела, что почувствовала и что до сих чувствую.
Опускаю глаза в пол, пока в голове крутится картинка. Ему нравились её прикосновения, это было видно по довольному лицу Гарри. Не хватало, чтобы он ещё и помурлыкал в ответ. Но неужели ему не хватало меня? Дело и правда во мне?
Стараясь избавиться от только появившейся пелены, подхожу к автомобилю и открываю дверцу водительского места. Хорошо, что Ханна не проснулась. Бедная Ханна… Что мне теперь делать? Не могу же я просто отвезти её домой и бросить с абсолютно невменяемым отцом. Он поступил отвратительно не только по отношению ко мне, но и к ней тоже. Малышка же совсем не понимает, что с папой происходит, а всего его выходки, все его срывы — это непонятная загадка взрослых.
Слёзно обращаюсь через зеркало заднего вида к умиротворённому личику и понимаю: не заслуживает она всего происходящего, ей определённо нужна мама. Только завожу мотор автомобиля, как где-то с улицы слышится глухой хлопок, и уже с моей стороны появляется Гарри. В зелёных глазах играет гнев, непонимание и агрессия. Не хочу его видеть, поэтому отвожу свой взгляд на руль и уже подумываю нажать на газ, как слышу:
— Тереза, выйди из машины! — по непонятным причинам он сразу переходит на крик. Из нас двоих истерить и ругаться должна именно я, а не он, — Выходи.
Звучал он зловеще, и уже сейчас я не могла гарантировать самой себе безопасность. А эти расширенные зрачки, помутнённые глаза и точно нездоровый вид подтверждали мои опасения. Заметив мой решительный на негативный ответ взгляд, мужчина резко ударил по стеклу ладошкой. Машина слегка сотряслась, Ханна проснулась.
— Какого хрена, Тереза? Выйди из моей машины, и мы поговорим. — Изумруды негодовали, я сдерживала свой страх, сдерживала слёзы.
— Нет, нам больше не о чем разговаривать… — взглядом мазнула по голой груди мужчины. Чернила татуировок смешались в одну сплошную кашу.
Двумя руками он агрессивно стукнул по автомобилю, чем и вызвал детский крик. Услышав родной голос дочери, Гарри перевёл взгляд на задние сидения, он совсем не ожидал третье лицо сейчас. Рот слегка приоткрылся, но он сразу взял себя в руки и сжал челюсти. Плотно.
— Папа… — тонкий, боязливый голос девочки добавил драматичности ко всему прочему.
— Ты привезла мою дочь в грёбаный бордель?! — мужчина взвыл с новой силой.
— Мне надо было оставить её одну дома, пока ты шляешься? — усмехнулась горько.
Ему ничего не нашлось ответить, потому что невозможно оправдать его поступки, точнее его проступки. И это разбивает мне сердце.
— Это не твой ребёнок, я позвоню Уиллу, и он заберёт её домой.
— Нет. — Твёрдо ответила, хоть и понимая, что не имею никаких прав на малышку, — Ты не в себе, чтобы нести ответственность за Ханну.
— Какого чёрта, Тереза? — он вновь ударил по стеклу, и мне пришлось прикрыть щёлочку, которая позволяла до этого вести с ним диалог. Девочка громко зарыдала позади, — Открой эту грёбаную дверь и отдай мне Ханну!
Я не могла больше находиться в этой обстановке, когда один бил по машине, а вторая срывала голос в диком плаче, поэтому я надавила на педаль. Автомобиль резко сорвался с места, в момент я потеряла лицо Гарри за окном, но глаза тут же скользнули к боковому зеркалу. Он дико зол. Он что-то кричал мне вслед, но шины пищали и разрывались под напором.
— Папа… Мне страшно… — причитала девочка, пока я пыталась прийти в себя. Я не знаю, куда ехать. Нет того места, где он не найдёт меня. Ни к себе, ни к нему я не могла отправиться, а Ханна всё сильнее плакала и срывалась на крик.
— Всё будет в порядке, не бойся… — мой голос дрожал, молния сверкнула где-то совсем рядом, — Где твой зайчик? Давай найдём зайчика? — мне хотелось передать ей своё мнимое спокойствие, но ребёнка иногда сложнее обмануть, чем взрослого.
— Тереза, — зашмыгала носом, — Почему папа кричал? Он меня не любит?
— Нет, просто у папы был плохой день, он болеет, вот и немного не в себе… — продолжала лгать в попытке