ходу пояснил внештатник. – Как у вас, военных, говорится – «залёт, воин». Ты вчерашний наш банкетик хорошо помнишь?
Кот кивнул, ещё не понимая, какую подлянку готовит ему Тимохин. А тот, зная, что Сулинов вместе с замом идут за ними следом, продолжил всё так же громко:
– Вот, помнишь. А помнишь, что тебе командир приказал после банкета отнести столик на место? Было такое, было. Но ты про этот приказ то ли забыл, то ли забил, а стол из вещдоков так и остался у меня на квартире. Я сегодня за ним завтракал. Так что жди от мужа поцелуев!
Опешивший боец замедлил шаг, а Саня, взяв под локоть двойника, вырвал его из цепких пальцев несостоявшегося шефа и ускорил шаг. Звук тяжёлого пинка, раздавшийся у них за спиной, дал понять, что майор услышал «донос», и его командирский гнев уже начал изливаться на голову, точнее, зад нерадивого исполнителя.
– Один – ноль, – довольно ухмыльнулся Тимохин, подмигивая Ашасу и подставляя ему ладонь.
Тот радостно «дал пять» и подставил в ответ свою. Саша не стал кичиться, весело хлопнул в ответку, и оба прохиндея поспешили занять места, готовясь к полёту.
– Не мужики, а детский сад! – проворчала Варвара, наблюдавшая всю эту сцену, скептически покачала головой и страдальчески вздохнула. – А ведь это только начало…
Глава 3
Во время Великой Отечественной войны голос Юрия Левитана, звучавший из всех радиоприёмников страны, доносил до граждан последние сводки со всех фронтов нашей Родины. Вселяя в сердца слушателей надежду и уверенность в неминуемой победе, он перечислял славные подвиги, свершаемые как частями, так и отдельными бойцами Красной армии. Вся страна ежедневно, затаив дыхание, ждала этих новостей, а дождавшись, жадно впитывала каждое его слово.
Но иногда сводки Советского информбюро, зачитанные диктором Всесоюзного радио, содержали сообщения и такого порядка: «В течение дня ничего существенного не произошло. На отдельных участках фронта шли бои местного значения». Вот так вот просто и скупо – «бои местного значения», ничего больше…
И, несмотря на всё дикторское искусство Юрия Борисовича, эта фраза не могла поведать людям гражданским, никогда не бывавшим в сражениях, о немыслимой ярости, страхе, боли и отчаянии, сопровождающих каждый такой «бой местного значения». А ведь солдату, не отсиживающемуся в тылу на снабженческой базе, а воюющему на передовой, нет особой разницы, идёт ли он в генеральное наступление или дерётся в мелкой стычке за какой-нибудь посёлок, траншею, даже просто окоп. Смерть охотится за ним повсюду, и бойцу, чтобы не стать её добычей, всегда приходится биться на пределе своих сил.
Прогремел очередной выстрел, сбивая монстра прямо в прыжке, так что тот перекувыркнулся через голову и грохнулся плашмя на землю.
– Десятый! – сквозь зубы прошептал стрелок, ведя отсчёт выпущенным боеприпасам.
Не мешкая ни секунды, заменил опустевший магазин, но на передёргивание затвора не хватило времени. Другая тварь уже подобралась и кинулась сбоку. Шаг назад и в сторону, уход с траектории прыжка, и прикладом вдогонку по башке. Хруст уродливой черепушки, и незадачливый прыгун рухнул неподалёку от подстреленного собрата.
Теперь мужчина, держа карабин на изготовку, имел возможность бегло оглядеться. Что и говорить, денёк сегодня не задался. Многострадальный домик у озера превратился в аналог сталинградского дома Павлова, с самого утра на него идут атаки одна другой хлеще.
Сначала, во время завтрака, пёс Петруха поймал в чулане двух ершистых гадюк. Затем сам хозяин дома, отправившись на берег проверить снасти, подстрелил трёх водяных химер. В аккурат после обеда на крышу дома приземлились две крупные стимфы, на перестрелку с которыми ушло полчаса времени и солидное количество патронов.
А перед самым ужином Петруха услышал вдалеке тревожное цоканье Алиски и грозным рычаньем предупредил хозяина об очередном нападении, указав мордой направление. Предупреждён, значит, вооружён – так говорили весьма неглупые римляне.
Не теряя времени, мужчина сорвал со стены карабин «Сайга», старенькую, но надёжную трёхлинейку Мосина с оптикой и занял позицию у окна. Едва он успел это проделать, как в зоне видимости показались несущиеся во весь опор монстры: бульты и скраджи. Твари не очень крупные, но зато шустрые, а главное, их было очень много.
Трёхлинейная винтовка позволила начать бой на дальних подступах, и пять монстров были подстрелены на дистанции метров в сто – сто пятьдесят от дома, дальше в ход пошёл скорострельный карабин. Но нападающих реально было много, они были быстрые, злые и мотивированные на добычу, так что защитнику дома пришлось оставить позицию у окна и, встав у дальней стены, отстреливать тварей, запрыгивающих на подоконник.
Долго, однако, там ему продержаться не удалось, при первой же смене магазина бульты и скраджи ворвались внутрь. Началась рукопашная, если можно так назвать драку, где руками, собственно, никто и не пользовался. Человек бил врагов прикладом и стволом ружья, добавляя мощные пинки ногами в домашних тапочках. Большущий пёс кусал и рвал врага страшными клыками. Но дом было уже не удержать…
Лишённые манёвренности, усталые, раненые, задавленные численным превосходством противника, отчаянные защитники пошли на прорыв. Выскочив во двор, мужчина и его пёс всё ещё пытались дать отпор врагу, не позволяя навалиться всем скопом.
Так что теперь, спустя чёрт знает сколько времени вставив в охотничий карабин последнюю обойму и пробив черепушку очередному скраджу, бородатый мужчина оглядел поле боя, устало оценивая обстановку. На него пока никто не нападал, но баталия ещё не закончилась. То есть никто ничего и не собирался заканчивать.
В сторонке рычащий Петруха, подобно храброму пуделю Артемону из сказки Толстого, боролся сразу с двумя бультами. А чуть дальше под молодым дубом скакали две чешуйчатые твари, бешено пытавшиеся допрыгнуть до ближайших веток. Среди листвы мелькнул беличий хвост. Бесстрашная Алиска доказывала, что она не только надёжный дозорный, но и не менее отчаянная защитница, со снайперской точностью пуляющая жёлудями по уродливым черепушкам монстров.
Зная, что ни бульты, ни скраджи по деревьям лазить не умеют, а значит, нахальная белка пока в безопасности, человек решил в первую очередь помочь своему верному лохматому другу. Вскинув ружьё к плечу, взял мельтешащую куча-малу на прицел, но стрелять не решался, опасаясь задеть пса. Надо как-то заставить их замереть на секунду-другую.
Долго не раздумывая, мужчина громко свистнул и добавил командным голосом:
– Сидеть!
Выдрессированный годами верный Петруха тут же исполнил команду, упав на задницу и вытянув торчком уши. Бульты конечно же дрессированными не были, но громкий окрик отвлёк их от попыток задушить неуловимого противника.
Это промедление стало для них роковым. Выстрел – и одна из тварей лишилась головы. Вторая резко прижалась к земле, готовясь прыгнуть на стрелявшего человека, но была поймана за хвост зубами пса, за тот же хвост раскручена и запундырена