Читать интересную книгу Гражданская война. 1918-1921 - Николай Какурин

Взгляд на ведение войны с белополяками, оценка соотношения сил и средств борющихся сторон не представляли собою в 1920 г. чего-либо застывшего, неизменного. Развитие событий накладывало свою печать на различные этапы войны. Мы говорил уже выше об оптимизме, характеризовавшем начало кампании 1920 г. с нашей стороны. Ленин говорил об этом на X партийном съезде. И все же надо сказать, что Ленин даже до начала наших активных действий уже давал директиву о напряжении всех сил для войны с белополяками. 5 мая в Моссовете т. Ленин говорил следующее: «Товарищи, когда мы сейчас стоим перед новой надвигающейся войной, мы должны все наше внимание направить в эту определенную сторону. Мы прекрасно знаем что тот неприятель, который стоит перед нами сейчас, не страшен нам после того, что было уже пережито, но мы прекрасно знаем, что, как только этот неприятель будет иметь хоть немного успеха, он будет способен причинить нам много серьезных бедствий, потому что буржуазные государства, которые сейчас оставляют его в стороне, не преминут примкнуть к нему, не преминут затормозить нашу работу и наше строительство.

Нужно сказать, что то наше правило, которого вы держались во все предыдущие войны, должно быть целиком применено и к этой войне, так как оно является существенным средством, которое всегда обеспечивает за нами огромный [471] успех. Это правило сводится к тому, что раз дело дошло до войны, все интересы страны и ее внутренняя жизнь должны быть подчинены войне»{226}.

Развитие боевых операций на Западном фронте в июле-августе, поражение и длительное отступление польских армий, революционное движение в западноевропейских армиях преобразило значение войны и для Советской России, и в международном масштабе. Размах целей войны и средств, потребных для нее, прогрессивно возрастал. Характеризуя на сентябрьской партийной конференции ход войны, т. Ленин анализирует главным образом именно эту операцию и ее значение:

«Война с Польшей, вернее июльско-августовская кампания, коренным образом изменила международное политическое положение».

Оборот дела на Западном фронте и нота Керзона поставили перед партией во весь рост серьезность обеспечения войны необходимыми силами и материальными средствами. И вот здесь-то, на этом рубеже войны не было обеспечено необходимого напряжения сил и средств.

16 июля главнокомандующий подал на имя предреввоенсовета доклад, в котором выставлял следующие положения{227}:

под давлением Англии и Франции к Польше могут присоединиться Румыния, Финляндия и, может быть, Латвия. Главком просил ориентировать его по этому вопросу, так как иначе надо заранее делать перегруппировку сил;

по условиям снабжения главком считал, что Западный фронт может рассчитывать лишь на два месяца напряженной борьбы;

в случае действий против одной Польши можно рассчитывать на окончательное падение сопротивления Польши в этот срок;

активное выступление прочих государств ориентировало главнокомандование на остановке по линии этнографической границы Польши{228}. В последнем случае главком предполагал [472] произвести перегруппировку сил на Западном и Юго-Западном фронтах.

По этому докладу главкома Троцкий получил исчерпывающее решение правительства, изложенное им в почтотелеграмме № 707 от 17 июля на имя главкома в копии, адресованной ЦК РКП{229}.

Директива начинается словами: «Нота лорда Керзона свидетельствует о том, что капиталистическое правительство Антанты считает наши успехи на Польском фронте крайне угрожающими для того неустойчивого международного и внутреннего режима, который установился после Версальского мира». В этой характеристике положения красной нитью проходит оценка, данная Лениным по вопросу о влиянии на положение Антанты наших успехов на западе.

На сентябрьской партийной конференции т. Ленин сформулировал это так: «Наше продвижение к Варшаве оказало столько могучее воздействие на Западную Европу и всю мировую ситуацию, что совершенно нарушило соотношение борющихся внутренних и внешних политических сил. Приближение нашей армии к Варшаве неоспоримо доказало, что где-то близко к ней лежит центр всей системы мирового империализма, покоящейся на Версальском договоре».

В своей речи на съезде рабочих и служащих кожевенного производства 8 октября он к этому добавлял еще:

«Если бы Польша стала советской, если бы варшавские рабочие получили помощь от Советской России, которую они ждали и которую приветствовали, Версальский мир был бы разрушен, и вся международная система, которая завоевана победами над Германией, рушилась бы».

Таким образом мы видим, что уже в середине июля, отклоняя ноту Керзона, Ленин ясно видел, какое политическое воздействие окажет в Европе наше наступление на Польшу. Английское посредничество расценивалось как очередной маневр для усиления наших врагов. Отсюда же вытекала и потребность сосредоточения максимума сил против Польши и ускорения действий наших фронтов до того, как Антанте удастся втянуть в дело Румынию и усилить Врангеля. Директива формулирует это так: «Исходя из такой общей [473] оценки положения, главному командованию и всем другим органам военного ведомства необходимо принять меры к тому, чтобы всесторонне обеспечить наше быстрое и энергичное продвижение вперед на плечах отступающих польских белогвардейских войск и в то же время, ни на минуту не ослабляя направленных против буржуазно-шляхетской Польши сил, подготовлять резервы на случай, если бы Румыния, потеряв голову, вступила на путь Польши».

Отсюда мы видим, что правительство правильно расценило позицию Румынии, отклоняя вопрос о перегруппировке нашего польского фронта, и даже более того, предлагало принять все меры для усиления и обеспечения наступательных сил. На случай выступления Румынии предлагалось формировать новые резервы, но не разрешалось ни одного человека оттягивать с Польского фронта.

В отношении недостаточной углубленности подготовки к нависавшей над нами войне с белополяками мы должны указать еще на слабую подготовку организации полевого управления на Западном фронте. Полевой штаб не предпринял никаких мер для увеличения числа армейских управлений в связи с сосредоточением новых сил на Западном фронте, а также не обеспечил намечавшегося размаха операций техническими средствами и в первую очередь средствами связи с железнодорожными войсками. Этот недодел, как и недостаточная организация фронтового и армейских тылов, отрицательно сказался в ходе дальнейших операций.

В докладе главного командования на имя предреввоенсовета от 16 июля мы видим, что Главное командование считало затяжку войны далее осени рискованным. Все это говорило за то, что летом с белополяками должно быть покончено и что для этого необходимо сосредоточить такие силы и такие технические ресурсы, которые наши цели войны могли бы полностью обеспечить. На невыполнение этих требований в известной степени опять-таки сказалась оптимистическая оценка нашего положения на Польском фронте.

Между тем польская буржуазия напрягала все свои силы: 16 возрастных классов были призваны под знамена. Мобилизацией уже были захвачены люди 35-летнего возраста. Усиленным темпом велись новые формирования. Франция доставляла вооружение, снаряжение, авиацию и инструкторов. [474]

Имели ли мы силы, достаточные для выполнения задачи, поставленной правительством? Об этом говорят цифры. Польская армия насчитывала от 131 000 до 143 500 штыка и сабли. С нашей стороны им было противопоставлено 87 763 штыков и сабель. Из ранее приведенных цифр мы знаем, что мы при более жесткой организаторской деятельности Наркомвоенмора во исполнение директив правительства могли бы значительно увеличить наши силы и средства. Даже те немногие силы, которые действовали против Польши, едва не выполнили своей задачи. «Красная армия прошла без перерыва 500, даже 600, во многих местах до 800 км и дошла до Варшавы. Варшава считалась почти погибшей для Польши. Так по крайней мере считала вся международная печать»{230}.

«Оказалось, что война дала возможность дойти почти до полного разгрома Польши, но в решительный момент у нас не хватило сил»{231}.

«Наша армия показала, что большая, но разоренная Советская страна летом 1920 г. была в нескольких шагах от полной победы»{232}.

Некоторые историки войны с белополяками высказывают мнение об ошибочности действий военного командования, наступавшего к Висле безостановочно, и утверждают, что стратегически правильнее было бы остановиться где-нибудь на границе Польши или на Зап. Буге. По нашему мнению, так рассуждать могут только те, кто противопоставляет стратегию политике. При изложении директивы правительства мы уже указывали, что возможность выдвижения против нас Антантой новых врагов заставляла правительство требовать от армии скорейшего разгрома Польши, и потому от нее категорически требовалось «быстрое и энергичное продвижение вперед на плечах отступающих польских белогвардейских войск». Поэтому совершенно ясно, что возможность для стратегии остановки на Буге была исключена.