живым свои пальцы. Много видел я. Так что мне не будет труда размозжить твой череп своим мечом! – и Кощевит, обнажив длинный клинок и отдав ларец, до того висевший у него на шее, доверенному воину, тотчас набросился на Беленира. Кое-как витязь успел отскочить в сторону от меча, и удар пришёлся по палубе. Лезвие длинное застряло в доске. Беленир хитроумный не стал терять времени: взял да и разрубил меч пополам.
– Дайте мне палицу! – крикнул тогда Кощевит, увидев, что клинок его никуда не годится.
И, не успел Беленир ударить врага, как в руки тому забросили палицу огромную в тридцать пудов. Кощевит взял её в десницу и повертел ею как будто в ней и вовсе не было веса. Беленир глянул и увидел, что вся палица была усеяна кольями, как пасть щучья зубищами, и колья эти были не простые: все остры как бритва и на многих запёкшаяся кровь. Однако удалец не дрогнул и первым обрушился на Кощевита. Но ворог окаянный выдержал все его удары: какие отбил, от каких увернулся, а другие ему и вреда не причинили. И тогда Кощевит принялся сам нападать на Беленира. Он не жалел своего супротивника, не миловал рьяного молодца и сражался так, будто сражается за свою жизнь. С трудом удалец отбил удары страшные и перевёл дух. Но успокоился он рано: негодяй коварный махнул своей палицей и сломал витязю левую ногу. Усмехнувшись и оскалив свои зубы, Кощевит пнул Беленира и повалил того на палубу. Нога у Беленира налилась болью, казалось, что она вот-вот отвалится. Сам витязь то ли кричал, то ли смеялся – ему было непонятно. К мозгу волнами горячими текла боль и хотелось закрыть глаза и забыться. Но тут Кощевит наступил на удальца своей тяжкой ногою и захотел задавить до смерти своими железными сапогами. Витязь очнулся и схватил проклятую ногу и стал удерживать что было сил.
– Разбейте его смерть! – крикнул он своим друзьям. Но как они могли разбить ларец кованый, где таилась смерть Кощевита, коли на них было нацелено множество луков? Так что Явор уже мысленно прощался с жизнью и с гордостью думал, что он умирает как настоящий воин. Всесвятлир и вовсе хотел только того, чтобы всё поскорее закончилось.
Между тем лёд заметно истончал, и вёсла железные, опускаясь вниз, без труда его проламывали. Ладья о чёрных парусах прибавила скорости, и вдруг перед ней возникла скала невысокая. Корабль с мёртвым рулевым врезался в неё правой стороной носа, и все тотчас свалились с ног. Воины Кощевита упали друг на друга, и многих своих придавили насмерть, а кого проткнули стрелами калёными да длинными копьями. Кощевит тоже свалился с ног, и Беленир освободился.
– Ищите смерть! – вновь вскрикнул он. Пусть Кощевит упал и более не держал его, а валялся, придавленный кучей своих воинов, витязь потерял силы, и у него была сломана нога. Беленир глянул на неё и увидел, что из неё торчала кость переломанная и потоком лилась кровь. Сердце его захватило, по венам побежал холод, и боль накатила с новой силой. Он стиснул зубы. Всесвятлир и Явор принялись искать кованый ларец, сундучок старинный, в коем была схоронена смерть Кощевита. Он должен был быть у воина, которому Кощевит его отдал на время битвы, или же где-то рядом с ним. Беглым взглядом друзья Беленира стали осматривать недругов, которые все ещё валялись на палубе. «Где же он?» – думали в растерянности Всесвятлир и Явор. Тут они получше огляделись и заметили того самого воина. Явор тотчас его прикончил и забрал ларец.
– Будь он проклят! – воскликнул радостно Всесвятлир. – Надо скорее открыть его! – воин потянул к ларцу руки, и Явор случайно выронил его, и сундучок упал на палубу.
– А! – вскрикнул Кощевит, почувствовав звериный страх и жгучую боль под сердцем. – Схватите их и убейте! Убейте! Пристрелите, рассеките и сожгите! Убейте!
Воины Кощевита, прихрамывая, стали подниматься и искать свои луки и копья, кто-то наконец заменил рулевого. Пойти с витязями в рукопашную никто не осмелился. А Явор и Всесвятлир, пока к ним боялись подступиться, крепко сжали в ладонях свои мечи острые и со всей силы, со всей богатырской удали, стали бить по ларцу. Раз удар, два удар – с сундучка попадали искры, и Кощевиту показалось, будто по нему молотят кувалдами десяток кузнецов. Три удар, четыре удар, и негодяй подумал, что змей палит ему мозг страшным жаром, а маленькие змеи копошатся под кожей. Но ларец был крепок и Явор с Всесвятлиром не успели разбить его. Как никак воины оправились и, натянув луки тугие да нацелив стрелы на берегина, спустили тетиву. Стрелы просвистели в холодном воздухе. Те, что летели в голову, ловкий Явор сумел отбить мечом, другие просто отскочили от его брони, но другие вонзились ему в руки и ноги. Берегин с криком упал, а Беленир, беспомощно смотревший за происходящим, бросил Всесвятлиру Самосек чудесный, крикнув:
– Рассеки им ларец!
Всесвятлир кое-как успел выбросить из рук свой меч и поймать грозное оружие Беленира. И, пока воины Кощевита не натянули сызнова свои тугие луки, он, занеся клинок над головою, ударил им по сундучку. Тут же искры заблистали на острие меча и разлетелись яркими брызгами в стороны. Из разбитого ларца повалил сизый дымок, похожий на пар. Сердца у всех замерли, а Кощевит схватился за голову: ноги не несли его, а мозг кипел. «Не стрелять!» – крикнул он, боясь, что какая-то стрела может задеть его смерть.
И вдруг из ларца выкатилось яйцо! Никто этого не ожидал, кроме, само собой разумеется, самого Кощевита. Яйцо то было не куриное и не перепелиное, да и не орлиное, а змеево и при том большое и очень старое. В нём-то и была смерть Кощевита – стоило раздавить его всмятку, думали витязи, и подлец тотчас бы умер, навсегда покинув сей мир – так говорили некоторые из мудрых, но и они в точности не знали всего. Но не так-то и просто было раздавить это яйцо заветное. Ведь сперва надо было поймать его, а оно выкатилось из ларца так быстро, что Всесвятлир не успел его схватить. Воины Кощевита же, подчиняясь приказу, опустили луки и даже не тронулись с места. А яйцо змеиное всё катилось да катилось, и взоры всех были устремлены на него. В конце концов, оно прикатилось Кощевиту прямо в руки, и Беленир с ужасом вздрогнул: теперь их ждала смерть. Кощевит, поражённый произошедшим, осторожно и трепетно взял яйцо, поднялся на ноги