Я откровенно ответил, что отношения с военными складываются ненормально. Они строятся на том, чтобы их сломать, а не убедить. На экспертном уровне существуют хорошие связи, но выше их уже нет. Был эффективный канал первых замов — Ахромеев и Корниенко, но теперь он не работает. Министр обороны Соколов[147] устранился от решения военно— политических проблем — даже на Пятерки не ходит. А с Ахромеевым у МИДа прямых контактов нет. Поэтому получается так: встречаются эксперты, но если они не договорятся, то военных «ломают» уже на высшем уровне Горбачев — Зайков. Средний уровень не работает. Взять тот же вопрос об учениях ВМС. Ахромеев разумный человек с цепким умом, и когда на Пятерке ему объяснили, что к чему, он согласился. А почему бы это не сделать до Пятерки? Раньше Громыко постоянно встречался с Устиновым и Андроповым. Они обсуждали все проблемы, договаривались между собой, а потом давали указания своим замам, и переговорщики готовили позиции...
По мере того, как я это говорил, лицо министра из доброжелательного делалось холодно— каменным. Не дослушав, он прервал меня:
— Возврата к прошлому не будет, — сказал он резко, а сильный грузинский акцент, от которого Эдуард Амвросиевич так никогда и не избавился, придавал особое значение его словам. — Ми нэ врэменное правительство. Ми взяли власть в свои руки и будэм ее удэрживать по крайней мере до конца нынэшнего тысячелетия.
С этого диалога наши отношения с министром стали резко портиться. А тут еще встреча с экспертами подлила масла в огонь. Шеварднадзе не обманул — он, как обещал, пригласил наших экспертов, когда были готовы директивы к очередному, уже 1Х раунду переговоров. Но эксперты, воспользовавшись встречей, стали выкладывать министру все свои проблемы и заботы. Их можно было понять. На этих днях они должны были вылетать в Стокгольм и там сесть за стол и начать редактирование текста соглашения.
Министр, естественно, не знал деталей и откровенно злился, отделываясь общими и высокопарными фразами о необходимости широкого и непредвзятого взгляда на переговорах. В общем, расстались недовольные друг другом. Когда прощались, Шеварднадзе кивком головы указал мне остаться.
— Вы что, специально устроили весь этот спектакль? — гневно спросил он.
Я ответил, что он сам хотел поговорить с экспертами. Их беспокоит, что у нас нет разработанной, глубоко эшелонированной позиции, когда вся делегация и каждый эксперт знает свой маневр, пределы возможного и невозможного. Один только пример. Сегодня нам дали разрешение снизить потолок уведомлений с 20 до 18 тысяч человек. Эта цифра явно для начала торга. А что дальше? Американцы, к примеру, предложат 6 тысяч человек. Мы что, опять будем входить в ЦК и просить сократить на 2 тысячи, а потом еще на 2 тысячи? Почему заранее не определить, что интересам нашей безопасности отвечали бы рамки в пределах, скажем, 10 — 18 тысяч человек. Ниже него опускаться нельзя. Будет выше — вам спасибо. Но в этих пределах делегация может вести торг и разменивать одно на другое.
— Вот Вы и займитесь разработкой этих позиций, а не перекладывайте это на меня, - холодно резюмировал министр.— Пишите.
Г Л А В А 10
ОПЯТЬ КТО — КОГО
В Стокгольме советская делегация с нетерпением ждала встречи с послом Берри, хотя и виду не подавала. После Заявления Горбачева 15 января мяч был в американских воротах. В Вашингтоне шла межведомственная борьба — что ответить Горбачеву, и в этой ситуации посол высовываться не хотел.
Поэтому встретились мы только 3 февраля через неделю после открытия очередного, девятого раунда переговоров в Стокгольме. Мягко улыбаясь, Ричард Берри сказал, что в Вашингтоне с интересом ознакомились с советскими предложениями и сейчас там готовят ответ. Это были дежурные, ничего не значащие слова, которые в таких ситуациях обычно говорят дипломаты. Тогда я надавил:
— Свою часть пути мы прошли. Горбачев объявил о готовности переноса ВМС. Как насчет американского обязательства в отношении ВВС?
— О чем ты? — сделал вид, что не понимает, Берри.
— О нашей беседе в конце седьмой сессии, в середине октября, о размене ВВС на ВМС.
— Ах, ты об этом? — широко улыбнулся Берри. — Но это было так давно. Поезд уже ушел. Да и ты все это время ни разу не поднимал этот вопрос.
По законам дипломатической торговли все было правильно. Уступка уже лежала у американцев в кармане. К тому же пробный шар, пущенный тогда Берри, так и остался без ответа, а три месяца спустя вдруг обернулся инициативой Горбачева, публично провозгласившего о таком переносе.
На встрече в Брюсселе, — продолжал в том же доброжелательном тоне американский посол, — страны НАТО обозначили следующие четыре области разногласий, которые требуют первоочередного внимания на переговорах:
1. Ключевой вопрос — это инспекции на местах.
2. Предоставление информации о дислокации вооруженных сил, которая позволит судить, что является обычной или, наоборот, необычной военной деятельностью.
3. Решение проблем ВВС и ВМС в соответствии с мандатом конференции.
4. Отказ от ограничения военной деятельности. Речь может идти только об обмене ежегодными планами.
Конечно, это был откат от наших прежних договоренностей. По— видимому, дотошные специалисты в Брюсселе, когда внимательно ознакомились с Заявлением Горбачева, обнаружили много неясных моментов, объединенных многозначительной и непонятной пока концепцией «нового мышления». Но они увидели, что Советский Союз сделал ряд подвижек, причем значительных: впервые заговорил о «нулевом варианте» по РСД в Европе; пошел на перенос военно— морской деятельности на второй этап конференции в Стокгольме; и даже согласился на инспекции по химии и ядерным испытаниям. Что это — начало оттепели в замороженной почти на десятилетие советской позиции? Или очередной пропагандистский трюк?
Естественно, первая реакция специалистов в Брюсселе была подождать и посмотреть. Тем более, что в Москве на подходе XXVII съезд партии. А на таких съездах обычно происходят перемены. Если начался пересмотр советской позиции по контролю, почему не попытаться выдавить инспекции и для Стокгольма? А перенос военно— морской деятельности уже фактически обеспечен. Теперь надо попробовать отстоять ВВС. Это была нормальная дипломатическая реакция — на их месте мы поступили бы точно так же.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});