– Пердид. – Он вымучено улыбнулся. – Сколько сегодня дают представлений?
– Будет одним меньше, если не поторопимся, – намекнула Наоми.
Джордао достал из открытого ящика и перебросил им с Наоми по комплекту наушников, потом и себе взял.
– Катриа, она не парле эро квел а, да? После дела они мигом обрушатся на нас. Аллес ла прева? Мы как первоклассники.
– Если все сработает, как задумано, это будет уже не важно, – заметила Кларисса, поудобнее вставляя наушники. – Ты просто держись нас, и все будет хорошо.
Наоми высушила руки, достала из кармана ручной терминал, взглянула и убрала обратно.
– Пора идти, – сказала она.
Джордао закрыл чемоданчик, приспособил его на бедро и вышел вслед за Наоми. Кларисса держалась последней. Трясти стало чуть меньше. Немножко. Это хорошо, она терпеть не могла, когда трясет. Но и плохо, потому что на смену трясуну всегда приходило изнеможение, а ей надо было выстоять до конца задания. Хотя бы настолько, чтобы не обременять Наоми.
Холл за дверью успел расчиститься. «Чрезвычайное положение. Немедленно пройдите в убежище и ожидайте официальных распоряжений». Наоми свернула на эстакаду, ведущую вниз, к наружной обшивке станции. Кларисса шла, руки в карманы, изображая скучающий вид. Сознание ловко раздвоилось: половина повторяла каждый шаг, необходимый для подмены карты трафика, другая высматривала патрули. Когда Саба нарушил молчание, она вскинулась.
– Эвакуационные команды в доках. Ожидаем сигнала «чисто», да?
Наоми коснулась ладонью уха. Кларисса услышала ее через наушник и так – получилось похоже на слабое эхо. От этого слова показались весомее, чем были.
– Сообщение принято, – отозвалась Наоми. – Входим.
На подмену карты и установку заряда требовалась всего пара минут. Потом они пойдут к докам – если люди Сабы сумеют их удержать, – или же лаконцы захватят их в шлюзе. Наоми помедлила у щитка, сверилась с ручным терминалом и кивнула. Этот Джордао бледнел и потел. Выглядел хуже Клариссы.
– Все будет хорошо, – утешила Кларисса. – Ты удивишься, сколько мы пережили жутких переделок.
Наоми склонилась над щитком. Позади, на пересечении коридоров, прошел дрон безопасности, ио в их сторону не свернул. Кларисса ощутила слабый прилив адреналина, но от него лишь заметнее стало нарастающее онемение мышц. «Работай, – велела она себе. – Сделай дело. После смерти отдохнешь».
Панель, щелкнув, отошла.
– Что мы здесь делаем? – подал голос Джордао. – Идти надо, нам.
– Делаем дело, от которого зависит остальное, – отозвалась Наоми и отступила в сторону.
Для человека, не знающего того, что знала Кларисса, начинка корабля выглядела бы хаосом. Для нее в каждой спайке, каждом проводке, каждом соединении была простая логика. Она достала из кармана подправленную карту трафика, вытащила старую, вставила на ее место новую. Индикатор моргнул было желтым, но тут же самодовольно засветился, замигал зеленым.
– Ну вот. – Кларисса установила щиток на место. – Пошли ставить заряды.
С первого шага она поняла, что будет труднее, чем ожидалось. Если поспешить, справятся раньше, чем у нее кончатся силы. В конце концов, затем здесь и Наоми. Потому что никто не верил, что она справится сама. Потому что не факт, что они ошибались.
Обидней всего то, что она сама виновата. Ущербное, сносившееся, усталое тело оказалось результатом сознательного, твердого решения, принятого девчонкой, которой она была десятилетия тому назад. Кларисса таскала груз того решения, как мешок с костями. Как ящик с инструментами.
Иные грехи сами себе наказание. Иногда искупление означает, что ты вечно таскаешь за собой прошлое. За годы Кларисса к этому привыкла, но все равно было чертовски неудобно.
– Туда, – махнул им Джордао, пропуская вперед.
– Знаю, – отозвалась Наоми.
В основную распределительную станцию вела укрепленная дверь. Дверная рама была обведена красным и исписана предупреждениями на полудюжине языков: «Пожалуйста, будьте осторожны. Здесь много такого, что нам придется чинить после вашей смерти».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Джордао открыл дверь, и Наоми прошла мимо него в технический коридор. И тут же отступила, подняв руки. Позади внезапно и громко прозвучал топот бегущих людей. Молодой человек в голубой форме лаконской безопасности шагнул из красной двери, нацелив пистолет в живот Наоми. Грубые руки сграбастали Клариссу за плечо и швырнули на пол. Джордао привалился к стене и сполз по ней, сел.
– Что-то случилось, сэр? – с деланой невинностью спросила Наоми.
– На колени, – приказал парень с пистолетом. – И рук не опускать.
Наоми оглянулась. Кларисса не увидела в ее глазах печали – только расчетливость. Джордао, запрокинув голову, уставился в потолок и глотал воздух. Ящик с инструментом так и остался у него под мышкой, и Клариссе подумалось, что он готов рвануть заряд, превратив всех в лапшу, но тут бомбист расхохотался. В его смехе было не веселье, не издевка, а облегчение. Он еще ничего не сказал, а Кларисса уже знала, что их продали. Она опустила лоб на резиновую обивку палубы, а кто-то, придавив ей подошвой копчик, принялся скручивать руки за спиной. Изнеможение ощущалось все сильнее. На палубе было почти уютно.
– Что-то, – заговорил Джордао, – что-то за панелью щитка. Но савви ме что, но могу показать где, да?
– Что там? – спросил безопасник у Наоми.
Та горестно покачала головой.
– Боюсь, вам самим придется помудохаться, койо.
Мужчина ударил ее и шагнул вперед. Кларисса ощутила, как стяжка сомкнулась на правом запястье и кто-то начал возиться с левым. Она повернула голову. Их было общим счетом пятеро. Все вооружены, стволы наголо. Пистолет смотрел вниз, готовый прикончить лежащую Наоми.
– Уверен, что сможешь найти, где это? – спросил мужчина.
– Ясно, сумею, – ответил Джордао. – Где ваш десант? Сказали, будут десантники.
– Планы переменились. Они теперь статуи, пока не снимут блокировку. – Безопасник опустил взгляд на Наоми. – Тоже твоя работа, сучка?
Наоми поймала взгляд Клариссы. Расчеты закончены. Выхода не было. Что на самом деле означало: не было для Наоми.
У Клариссы всегда оставался один в запасе.
Странный был момент. Сквозь пронизавшую кости усталость, сквозь страх, и панику, и гнев просвечивало что-то еще. Что-то вроде ярости, и восторга, и, более того, бесконечного облегчения. Наоми увидела все это на ее лице и округлила глаза.
Кларисса провела языком по нёбу – круговым движением, которого не проделывала много лет. Мужчина еще держал ее за запястье и, падая, не разжал хватки. Она ощутила, как вышла из сустава плечевая кость, услышала глухой щелчок, но боли не чувствовала. Ноги у нее были поджаты, и она вскочила раньше, чем мужчина ударился об пол. От вывихнутой правой руки не было проку. Мышцы у нее истончились и стали хрупкими. С первого же прыжка Кларисса ощутила, как натягиваются и рвутся сухожилия коленей и бедер, ио она уже перекатилась в готовности удариться о стену и оттолкнуться для новой атаки.
Безопасник так и держал Наоми под прицелом, а трое остальных переводили стволы на нес – медленно, как под водой. Один пистолет рявкнул, однако выстрел лишь вырвал клок из противоударного покрытия стены.
Кларисса развернулась в воздухе, негодная рука болталась за ней. Она выставила вперед колено, ощутила себя в танце. В полете. Целиться она не разучилась. Согнутое колено ударило безопасника в нос. Хрустнули хрящи – у нее в колене и у него на лице.
Она так долго болела, она позволила болезни сделать тело хрупким. Слишком большую часть жизни уделяла поддержанию угасавшего здоровья. Распределяла его пайками, расчетливо, словно при переходе через пустыню. А теперь пожирала взахлеб, и это было прекрасно.
Двое выстрелили почти одновременно. Один промазал, а пуля другого зарылась в тощую плоть у нее на ребрах. Больно, но боль казалась далекой. Кларисса врезалась в ближайшего противника. В падении обняла здоровой рукой его голову, захватила тщательно, чтоб при приземлении сломать шею. Жестко ударилась о палубу, потянула и ощутила, как хрустнул его позвоночник.