Читать интересную книгу "Тренер Култи - Мариана Запата"

class="p1">– Он мне должен, – последовал простой ответ. Затем Култи добавил: – И его билет стоил приемлемо.

Так, секунду.

– Ты… – Слова застряли в горле. Пришлось сглотнуть, переваривая услышанное. – Ты заплатил за билеты?

Култи даже не удосужился посмотреть на меня; его внимание было устремлено в окно.

– Да.

Я уронила голову на руль и глубоко вздохнула. Это уже слишком. Я не выдерживала. За один день нельзя испытывать столько потрясений.

– Вот и как прикажешь возвращать тебе долг?

– Никак не возвращай, – ответил он, поворачиваясь ко мне. – Зеленый.

Выпрямившись, я сосредоточила внимание на дороге. Я не могла смотреть на него. Если бы посмотрела – сама не знаю, что бы я сделала.

– Я даже не подумала, как они добирались. Вот я дура. Прости, что толком тебя не поблагодарила.

Тишина.

Я вцепилась в руль и всю дорогу молчала.

Меня хотели продать.

Половина товарищей по команде считала меня дешевкой.

Идиот на пассажирском сиденье оплачивал людям билеты на самолет, чтобы они забесплатно поработали на моих молодежных сборах.

Еще я была немного в-л-ю-б-л-е-н-а в того же идиота, хотя, если честно, скорее, очень даже влюблена. Детские чувства вернулись в полную силу. К тому же я себя знала: полумеры меня не устраивали.

А этот идиот хотел уехать в конце сезона.

Черт, да что такое творилось? Все, над чем я работала и к чему стремилась, вдруг решило от меня убежать.

И что теперь делать?

При мысли об этом защекотало в носу.

Мы подъехали к его дому и припарковались, но слова все не шли и не шли. Хотелось плакать; очень хотелось, но уж точно не у него на глазах.

Опустив взгляд, я пошла за немцем к двери, где нас уже ждал Франц. Но стоило оказаться в прихожей, как в горле встал удушливый ком, и я поняла: нужно бежать. Срочно.

– Где у тебя ванная? – спросила я голосом, который даже мне показался странным.

– Первая дверь на втором этаже, – донесся издалека его голос. Значит, он успел отойти.

– Я ненадолго, – соврала я, уже развернувшись к лестнице, лишь бы поскорее сбежать.

Успев два раза вытереть текущий нос, я добралась до ванной. Даже не стала включать свет – просто плюхнулась на край шикарной ванны, которую можно было оценить в другой раз, когда моя жизнь не разваливалась на части.

Меня хотели продать, потому что я с кем-то подружилась.

Я судорожно икнула. «Не реви, не реви, не реви. Не смей, Сэл. Только, черт возьми, попробуй».

Я продержалась еще секунд тридцать, но потом тело сотряс всхлип. Затем еще один, и еще. К пятому я, сгорбившись, прижала ладони к лицу. Я редко плакала. Обычно старалась заняться чем-нибудь, чтобы отвлечься от того, что меня настолько расстроило. Как говорила мама, в жизни очень мало вещей, из-за которых стоит плакать.

Сидя на краю ванны, я искренне попыталась внушить себе, что продажа – это не конец света. Нельзя принимать все близко к сердцу. Футбол – тот же бизнес, и иногда такое случается.

Но в итоге я разревелась только сильнее.

Какая же я дура! Тупая сраная дура.

Я подумала о Култи, который взыскивал долги, чтобы привезти в мой лагерь профессиональных футболистов, покупал детям кроссовки и обнимал меня, и стало еще хуже.

Я рыдала как маленький ребенок – очень взрослый и тихий ребенок, который не хотел, чтобы его услышали.

– Шнекке, все…

Голос Култи резко оборвался.

Уже потом, оглядываясь назад, я поняла, что не слышала, как он вошел, потому что он не стучал. Просто вломился ко мне, просунув в дверь свою глупую голову, словно не боялся застать на унитазе в не самом приятном виде. Я настолько не ожидала его увидеть, что не успела заглушить очередной всхлип.

Тогда я не заметила, с каким ужасом Култи посмотрел на меня. Не видела, как он прошел внутрь, закрыв за собой дверь, и не видела, как он опустился передо мной на колени. Но он накрыл мои руки ладонями и опустил голову, прижимаясь своим лбом к моему.

– Шнекке, – позвал он самым мягким, самым ласковым тоном, который я от него слышала. – Что случилось?

– Ничего, – выдавила я, сотрясаясь от беззвучных рыданий.

– Прекрати врать и скажи, почему ты плачешь, – приказал он, подавшись вперед и погладив меня по спине широкой ладонью.

– Я не плачу.

– Из тебя просто ужасная вруша. – Он провел рукой по плечам. – Что тебя так расстроило?

С каждым вопросом слезы текли все сильнее и дрожь усиливалась; я начинала всхлипывать в голос.

– Это глупо.

– Даже не сомневаюсь, но все равно расскажи, – мягко попросил он.

Вздохнуть толком не получалось.

– Меня… хотят… продать, – к собственному ужасу прорыдала я.

Успокаивая, он поглаживал меня по плечу круговыми движениями.

– Кто тебе такое сказал?

– Франц, – ответила я, хотя на самом деле это звучало ближе к «Фра-а-анц-а-ах».

Что-то резкое и злобное сорвалось с его губ по-немецки: плевок, самое страшное проклятье.

– Он ведь не врет? – спросила я у ворота его футболки.

Култи вздохнул мне в макушку.

– Нет. Он бы не стал говорить, если бы не был уверен, – подтвердил он.

Сердцем и разумом я прекрасно понимала, что этого стоило ждать.

– Гарднер предупреждал, а я не послушала, – сказала я. – Вот дура! Прости. Я понимаю, что это не конец света, и мне очень стыдно, но я не могу успокоиться.

Немец, в которого я была влюблена с самого детства, обнял меня. И шикнул. Буквально сказал:

– Т-ш-ш. – А потом прижал меня ближе и пробормотал на ухо: – Не реви.

– Не могу, – захныкала я впервые за последние десять лет.

– Можешь. Не реви, – нежно повторил он. – Я не представляю, каково тебе…

Ну еще бы. Его никогда не продавали против его воли, а если и продавали, то только на лучших условиях. А от меня просто избавились. Использовали и выбросили.

– …но ты выше этого. Через два года ты сама скажешь этим придуркам спасибо…

Он пытался подбодрить, но это не помогало.

– Я потратила на них лучшие годы жизни, – проревела я, кажется, хотя очень надеялась, что это не так.

– Ничего подобного. Ты даже не на пике карьеры.

Но я была безутешна. Сам Райнер Култи говорил, что у меня все еще впереди, а меня это не успокаивало.

– Тако. Хватит. Прекращай реветь, – потребовал он крайне серьезно.

Успокоиться не получалось. Я думала только о том, что хотела остаться в Хьюстоне. Этот город стал моим домом. Одно дело, если бы меня спросили, не хочу ли я переехать, но такие тайные сделки заключали только тогда, когда хотели