Читать интересную книгу О, этот вьюноша летучий! - Василий Аксенов

В деловой толпе то и дело мелькают странные личности, создающие удивительную жизнь NY улицы – вот вдруг кто-то затанцевал, закружился и запел, вдруг возвысился над толпой седобородый «пророк», мелькнул человек, играющий на пиле, саксофонист у стены, ободранный рисовальщик и т. д. и т. п. …

В этом вареве, которое в фильме должно занять немалый кусок экранного времени, ибо оно представляет собой некий музыкальный и лирический контрапункт нашей истории, то и дело мы можем видеть нашего героя Олега Хлебникова: ест, курит, глядя на Empire, спрашивает дорогу у черного полицейского, разговаривает с двумя сомнительными девицами. Мы видим, что он возбужден, глаза горят, волосы растрепаны, и если бы можно было нарисовать на асфальте его путь, то получился бы престраннейший пунктир: словом, поведение его типично для русского эмигранта, впервые попавшего в самое пекло Большого Яблока.

Но вот он наконец у цели – Park Avenue. Вынимает визитную карточку Charles Xerox’a. Дом № 2121. Шикарный подъезд, тент с кистями, дормэн в ливрее. В холле алюминиевые двери лифтов.

Дормэн останавливает Олега, тот пытается объясниться, сует визитную карточку. Дормэн снимает телефонную трубку, говорит довольно развязным тоном.

– Hi, Mr. Xerox. I have a guy here, he wonna see you, sir…

ГОЛОС КСЕРОКСА.

I don’t expect anybody.

ДОРМЭН.

This guy telling me he’s from Russia. Does it mean something for you?

КСЕРОКС.

His name?

ДОРМЭН.

I can not pronounce that.

КСЕРОКС.

Try anyway.

ДОРМЭН.

Kidding?

КСЕРОКС.

O, boy! Let him go.

…Олег выходит из лифта. Он явно обескуражен: ожидал увидеть шикарную галерею, а попал в темноватый коридор с десятком дверей, среди которых не так-то просто найти нужную. Вот наконец медная табличка:

Charles S. Xerox INC

Ему открывает дверь белокурый юноша с двумя косичками и обнаженной грудью.

– Come in, please…

Юноша, оказывается, не так уж юн, горькая морщина пролегла в углу рта. Он с интересом осматривает Олега.

ОЛЕГ.

I am from Moscow.

«ЮНОША».

Let’s be friends! (Протягивает Олегу руку, глубоко заглядывает в глаза.) How old are you?

ОЛЕГ.

I would like to see Mr. Xerox… Is it a gallery of Charles Xerox?

Он оглядывает большую комнату, несколько мрачноватую, темноватую, заставленную разностильной мебелью, с двумя-тремя какими-то невыразительными абстракциями, с камином и софой, вызывающей некоторую брезгливость.

«ЮНОША».

Tell me, Din, do you love music? Tell me honestly, don’t you?..

Олег явно растерян, он явно не ожидал увидеть здесь что-либо подобное и уж никак не ожидал встретить такого жалкого и бедного, фальшивого юношу.

«ЮНОША» (с пластинкой в руках).

Now, please, attention – Aram Krhachaturian, Dance with sables!

Под звуки хачатуряновской музыки он начинает бурно летать по холлу, явно предполагая, что является предметом созерцания.

Олег вдруг замечает плакат с надписью «Expose yourself to art», на котором изображен клошар, раскрывающий пальто, надетое на голое тело перед обнаженной скульптурой женщины. Он усмехается.

«ЮНОША» (явно огорченный невниманием Олега подбегает к плакату).

I hate it! I really hate this stupid poster! (Протягивает руку, чтобы сорвать ненавистную вещь, но оборачивается на звук шагов.)

На пороге в луче солнечного света появляется Чарли Ксерокс. В луче света плавают пылинки, и сам Ксерокс кажется слегка пыльным, во всяком случае, далеко не такой роскошно-загадочный, как на чердаке у Лики Димитриади.

КСЕРОКС.

Leave the poster alone, Jemmy!

«ЮНОША» (капризно).

I hate it! (Срывает плакат. На стене остается лишь клочок этого забавного плаката.)

КСЕРОКС.

Idiot!

«Юноша», оскорбленный, отходит к окну и, завернувшись в портьеру, усаживается на подоконник, где и будет пребывать в течение всего разговора Олега и Ксерокса.

Глаза Ксерокса привыкли к сумраку комнаты, и он заметил Олега. Улыбнулся несколько натянуто:

– А, это вы! Честно говоря, не думал, что вы так быстро здесь окажетесь. Рассчитывал, что выставлю вас как московского нонконформиста…

ОЛЕГ.

Так получилось.

КСЕРОКС.

Жаль, жаль… (С наигранной бодростью.) Но, главное, вы здесь и потому – Welcome to New York, Борис!

ОЛЕГ

Олег, с вашего разрешения. (Видно, что ужасно волнуется.) Скажите, пожалуйста, как мои холсты? Могу ли я их видеть?

КСЕРОКС.

Простите, Олег… конечно же. Олег… Олег и Ольга, да-да… чудесный был вечер… Холсты, увы, еще не прибыли. (Прохаживается по комнате; приблизившись к окну, примирительно кладет руку на плечо обиженному «юноше»; засовывает сброшенную с плеча руку себе под мышку, слегка подчихивает, сморкается, чуть-чуть скребется, потом жестом приглашает Олега к конторскому столику и зажигает над ним яркую лампу.) Впрочем, Олег, мы, конечно, подпишем договор на тех условиях, о которых я говорил в Москве. О’кей?

ОЛЕГ (у него явно отлегло).

Конечно о’кей! Оф корс, конечно… Где подписать?

КСЕРОКС (улыбается).

Какой вы стремительный. Договор подготовит адвокат. На это уйдет дней десять, не меньше… впрочем, я на него нажму, может быть, хватит и недели. ОК, я жду вас здесь ровно через неделю. Разочарованы, Олег? Ну-ну, через неделю вы будете well-to-do artist. Что-то вы скисли, друг? А, понимаю! Должно быть, совсем без денег? ОК, сейчас посмотрим, может быть, наскребу в этом ящике какую-нибудь наличность…

Он открывает ящики своей конторки и одновременно раскуривает сигару. «Юноша» на окне фыркает и произносит брезгливо:

– That’s disgusting smoke. I hope you are not a smoker, Oleg?

Ксерокс выныривает из свой дымовой завесы с пачкой долларов в руке и подмигивает Олегу.

– У нас тут семейные неурядицы. Нет ничего хуже семейных ссор. Согласны? Вам удается поддерживать мир в семье?

ОЛЕГ.

Моя жена осталась в Москве.

КСЕРОКС.

Счастливый человек! В самом деле, довольно глупо приезжать в Нью-Йорк с женой. Вот смотрите, Олег, я наскреб для вас две тысячи. Хватит на неделю?

ОЛЕГ (безмятежно улыбается, пачка долларов как рукой сняла все волнения, ему уже кажется, что фортуна никогда не изменит – такова натура нашего героя, его не назовешь человеком с железными нервами).

Ну, постараюсь, подожмусь, авось, дотяну, мистер Ксерокс.

Чарли Ксерокс тоже изменился на глазах, он тоже улыбается, похлопывает Олега по плечу, поглядывает на «Юношу», как бы призывая и его разделить общее хорошее настроение, и тот, надо сказать, тоже вроде бы уже готов расстаться со своей надутостью.

КСЕРОКС.

Авось! Как я люблю это русское слово. Авось! – в этом суть. Авось, авось (кричит «Юноше»)! Слышишь, дурак? Авось! Так и Андрюша Вознесенский говорит: авось! Ну вот, через неделю в честь подписания нашего контракта мы устроим пир. Авось!

«Юноша» спрыгнул с подоконника и подлетел к Олегу, обнял его за талию и заглянул в глаза:

– Авось?

Солнце было в зените, когда Олег встретился в Гринич-Вилледже со старым другом Мишей Шварцем.

– Удача Миша! Посмотри! (Показывает Шварцу пачку своих долларов.) Это он мне кинул на семечки. Воображаешь? Я уже переехал в «Плазу».

ШВАРЦ.

Сотня в день?

ОЛЕГ.

Сто десять, но это…

ШВАРЦ.

You are crazy, Oleg…

ОЛЕГ.

Ерунда, я чувствую – начинается полоса удач. Я это всегда чую…

Они заходят в бар «Sterling» и попадают из слепящего дня в прохладный мрак, где поначалу ничего не видно и слышно лишь, как кто-то в глубине зала упражняется на саксофоне.

Когда глаза привыкнут к темноте, мы увидим за стойкой бартендера Соловейко, отчетливо южнорусский, т. е. одесский тип молодого человека средних лет.

ШВАРЦ.

Знакомьтесь, это мой старый друг – Олег Хлебников.

СОЛОВЕЙКО.

Очень приятно. Шура Соловейко.

ОЛЕГ.

Откройте бутылку шампанского, пожалуйста. Есть у вас «Вдова Клико»?

СОЛОВЕЙКО.

Возьмите лучше калифорнийский «Корбело». В три раза дешевле, а вкус не хуже.

ОЛЕГ.

Нет, нет, «Клико», пожалуйста.

Бартендер, улыбнувшись, идет за бутылкой.

ОЛЕГ.

Где мы, Мишка? Как будто и не эмигрировали – все говорят по-русски…

ШВАРЦ.

Мы здесь все, понимаешь ли, друг за друга держимся, и временами действительно просто не замечаем американской жизни. Вот Соловейко недавно купил половину этого бара. Теперь у нас уже свой форпост в Гринич-Вилледже.

ОЛЕГ.

Надеюсь, хотя бы саксофонист – американец.

Он смотрит на саксофониста, сидящего к ним спиной в глубине бара и репетирующего свои «квадранты».

ШВАРЦ.

Не уверен.

Бартендер ставит перед ними бокалы, открывает бутылку.

ОЛЕГ.

Налейте, пожалуйста, и себе.

СОЛОВЕЙКО.

Благодарю. Это у вас проблемы с женой? В таком случае, вам повезло – вы встретили Соловейко.

ОЛЕГ.

Кого?

СОЛОВЕЙКО.

Меня. Ну, со свиданьицем! Я тебе помогу. Считай, что с ложкой во рту… I beg your pardon, это уже перевод с английского. Считай, что в рубашке родился. Тебе действительно повезло. Слушай сюда. Ты со мной?

ОЛЕГ.

В каком смысле?