— Только до вече! А там — увольте!
— Аааааа… — выдохнула толпа. — Веди нас! Смерть врагам!
— Слышал? — Коттин шипел где-то внизу, возле пола. — Княгиню убили! Бежим из города!
— Коттин, я побегу Мишну искать! — голосок Стефана дрожал, перебивался на слёзы.
— Куда ты пойдёшь, дятел? — злобно шептал бывший Кот, держа за полу рвавшегося во тьму потайного хода названого брата.
— Пойду, пойду! Хоть тело найду! Княгиню-то, вон, убили!
— Молчи, дурак, — злился древний странник. — Княгиня в мыльне рожала! Знаешь, сколько баб родами мрут?
— Не знаааю, — ныл противным голосом Стефан.
— Ты на торжке никогда не был? — изумился Коттин, — Сходи в праздник на рынок — почти все бабы на сносях! Ну, и мрут, бывает, от родильной горячки…
— Пойду…
— Стоять! — вдруг властным голосом заявил воевода. — Слушать всем меня. Ты, дружинник, коль не изменил мне, воеводе, а значит, и князю покойному, пробирайся за городскую ограду. Я буду там же, скоро. Дай мне меч, мне тут поговорить надо кое с кем.
— Значит, бежим? — вякнул Стефан.
— Отходим на новые боевые позиции!
Коттин вынырнул из дыры возле пола, на ощупь нашёл протянутую руку Чудеса. Не звякнув, осторожно вынул древний меч из заплечного мешка, подал воеводе. Чудес взял подарок Индры, покрутил кистью — меч ему понравился. Вдруг на краткий миг меч осветился, по его плоскости побежали знаки.
— Что это? — спросил старый воин. — Меч-то заговорённый? Где ты, говоришь, его взял?
— Дык, воевода! Набрёл на древний курган в лесах! Никак, это оружие самого царя Булгака! Ему этот меч боги подарили!
— А почему он у меня в руках осветился?
— Понравился, я думаю, ему меченосец! Значит, и в тебе есть капля крови древних героев!
— А у тебя он тоже светится? — с ревностью спросил Чудес, втискивая рукоять в ладонь Коттина. Дружинник отвёл руку в сторону, помолчал, потом хмыкнул:
— Не обижайся, воевода, ты, видать, славен родом…
— Я из простых поднялся, — фыркнул старый воин.
— А светится он у нас, — воодушевился Коттин, — потому, что древние цари скифов, как и прочие герои, любили иногда погулять, сельских красавиц в стог заманить… — далее Коттин зашептал на ухо воеводе неразборчиво, быстро. Чудес, фыркал, хохотал тихонько, забыв и про переворот, и про пол, что вонял кровью и блевотиной, и про задушенных бояр.
Вдруг в дверь чулана постучали, потом пару раз пнули — тонкая стена затряслась.
— Воевода! Ты жив? Выходи на совет!
— Ну, вот, сейчас меч Булгака и пригодится, — проворчал Чудес, поворачиваясь к запертым дверям. По ту сторону кто-то возился с задвижкой, потом в чулан ворвался луч света, ослепив старого воина. Воевода оглянулся на мгновение — и никого не увидел. Его собеседник пропал. Но он не был мороком — в руках Чудеса сиял волшебный меч дружинника. Воевода лягнул стену позади себя — нижняя доска отскочила, тут же встала на место. Довольный Чудес сделал шаг навстречу открывающейся двери.
Дальнейшие события заняли не более десяти секунд — так рассказывали уцелевшие заговорщики. Из тёмного провала сначала появился сияющий меч. По нему бежали чёрные жучки — неведомые знаки, складывающиеся в волшебные слова. Один старик-солдат, наёмник из вятичей, уверял, что прочитал слово «буреносец», но над ним злобно хохотал другой старик — местный, белозерский дружинник. Он, выпив медовухи, поведал торговцу рыбой, что на мече неведомые боги написали слово «громовержец». Притом, клялся страшными клятвами, поминая и Сварога и Одина. Даже хотел новомодно перекреститься, но запутался в руках. Впрочем, как потом выяснилось — оба старика были неграмотными.
Воевода свирепо взмахнул чудо-мечом, при этом ему показалось, что меч сам повёл за собой руку, завертел кистью, заплясал в предвкушении боя. Отшатнувшиеся гридни быстро пришли в себя, стали толпой, выставив вперёд мечи и дротики, наседать на воеводу.
— Воевода! Доблестный Чудес — кричал из-за спин челяди правитель Долгодуб. — Остынь! Поговорить надо!
— Князь наш погиб! И ты обвинил меня в его смерти!
— В городе враги!
— Бояр убил ты! А не какие-то неведомые враги в масках!
— Остынь, воевода! Поговорим!
Чудес сделал пару широких взмахов мечом — с копий на пол посыпались бронзовые наконечники, у кого-то переломилась сабелька.
— Остыть? Потравили тут всех, порезали! Это заговор! Я всё знаю!
Долгодуб подал знак, ближние люди приготовили луки со стрелами, кистени — вопрос о воеводе придётся решать окончательно. Но Чудес не сдавался — ещё один взмах мечом, после неожиданного прыжка вперёд, дал ощутимые результаты — послышались вопли, на дощатый пол посыпались пальцы, шлёпнулась рука, до белизны в костяшках сжимающая меч. Ещё отмашка — покатилась голова с белыми глазами, орущим ртом. Толпа отшатнулась, оставив безголовое тело, скребущее пол руками, в середине круга. Чудес, получив свободное пространство, ткнул ближайшего заговорщика мечом в грудь, пнул падающее тело, перешагнул. Внезапно сбоку выпрыгнул дюжий мужик, замахнулся огромным ножом — воевода даже не успел осознать опасность, инстинктивно отмахнулся слабо светящимся оружием. Мужик взвыл, уронив нож, зажал ладонью рану на предплечье, пытаясь остановить брызнувшую кровь.
Вдруг из-за голов прилетела тяжёлая стрела, вошла воеводе под ключицу, с треском вышла со спины наружу. Воевода заорал, но не от боли, а скорее для нагнетания злости, для поддержания боевого духа, завертел мечом над головой. Толпа шарахнулась, люди повалились под ноги — причём, далеко не все упавшие были живыми. Наконец, Чудес увидел княжеский стол, снятый с престола, разбегающихся гридней, самого новоявленного правителя Долгодуба, сделавшего движение по направлению к выходу… Старый воин прыгнул, вытянув чудесный меч, нацелившись в ненавистного узурпатора. Как ушлый дворецкий не пытался выскользнуть из-под удара, но на излёте воевода всё-таки достал врага — меч вошёл под рёбра на ладонь, слева, под сердце. Прихвостни Долгодуба заорали что-то про ранение вождя, навалились на Чудеса всей стаей, мешая друг другу взмахнуть саблей, ткнуть мечом. Позади толпы бесновались лучники — в мешанине тел что-либо понять было невозможно, они то, натягивали тетивы, то отпускали их.
Воевода едва не упал, когда меч вонзился в тело отступника, на спину тут же прыгнули прыткие гридни, кто-то хлёстко ударил по голове тяжёлым, вдобавок нестерпимо дёргало плечо — стрела обломилась, кровь тоненькой струйкой текла под кафтан. Но, встав одним коленом на пол, и обретя опору, Чудес умудрился приподняться, встряхнуть со спины наглых придворных, выдернул меч из корчившегося Долгодуба.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});