Читать интересную книгу Падение Римской империи - Питер Хизер

Ее дочь Гонорию, когда она забеременела, уличили в преступной связи со своим дворецким, неким Евгением. Этот Евгений был казнен, а Гонорию посадили под домашний арест и обручили с заурядным сенатором по имени Геркулиан. На свою беду, она обратилась к повелителю гуннов с просьбой о помощи. Однако в развитии событий наступила пауза. Даже после того как выяснилось, что Гонория написала письмо Аттиле, она избежала казни и была взята под опеку своей матерью; однако соответствующий фрагмент Приска, прежде чем, к нашей досаде, оборваться на середине фразы, намекает на то, что последовали новые эскапады. Выходки Гонории слишком хорошо известны нам по источникам, чтобы в рассказах о них не было хотя бы крупицы истины{359}, однако я не считаю, что именно Гонория явилась тем стимулом, из-за которого Аттила в конечном счете предпочел поход на римский Запад персидскому варианту. Обратим внимание хотя бы на географию. Как мы скоро увидим, решив двинуться на запад, Аттила не пошел в Италию, где томилась в заключении Гонория, но сначала вторгся в Галлию. Знание Аттилой европейской географии, хотя и было, без сомнения, поверхностным, тем не менее являлось достаточным для того, чтобы мы были уверены в том, что он знал, по какую сторону Альп он имел больше шансов отыскать свою предполагаемую невесту. Мы не располагаем сведениями о том, что же в конечном счете приключилось с Гонорией. Направившись к западу от Венгрии, гунны повернули направо, в сторону Галлии, а не налево, в Италию, и этого уже достаточно, чтобы «отправить» Гонорию в примечания к историческим текстам.

Источники свидетельствуют о том, что желание спасти Гонорию являлось лишь одной из целого ряда причин нашествия Аттилы на римский Запад. Еще одной причиной стал инцидент, вызвавший вспышку его гнева накануне переговоров летом 449 г., в ходе которых выявились его амбиции в отношении Персии. Уже упомянутая западноримская дипломатическая миссия была направлена специально для того, чтобы ответить на заявленную претензию, будто римский банкир по имени Сильван завладел каким-то количеством золотой утвари, принадлежавшей Аттиле по праву войны. Сколь бы тривиальной ни казалась проблема, Аттила грозил войной, если ее не урегулируют в его пользу. Опять-таки точно неизвестно, однако вполне вероятно, что в том же году имели место некие контакты между Аттилой и Гейзерихом, королем вандалов, который, как считается, подкупил Аттилу, чтобы тот двинул свои войска на запад. В конце 450 г. Аттила поддержал одного из претендентов на опустевший престол короля рипуарских франков, тогда как Аэций остановил свой выбор на другом кандидате. Наконец, незадолго до этого Аттила даровал убежище одному из руководителей восстания в Северо-Западной Галлии, подавленного Аэцием в 448 г. Это обстоятельство позволяет предположить, что Аттила рассчитывал использовать этого человека с целью нагнетания напряженности и обеспечения движения гуннского войска во время похода на запад. Пока его полчища готовились к выступлению, Аттила, действуя в своей обычной манере, направил разным адресатам письма противоположного содержания, из которых одни давали понять, что целью его похода являлось нападение вовсе не на Западную Римскую империю, а на вестготов, обосновавшихся в Юго-Западной Галлии, в то время как другие убеждали тех же самых вестготов присоединиться к нему для участия в совместном нападении на империю{360}.

Таким образом, налицо тот факт, что в 449–450 гг., подготавливая свой следующий ход, Аттила одновременно манипулировал несколькими удобными предлогами для нападения на Западную Римскую империю. Я сомневаюсь в том, что вторжение в Персию вообще когда-либо рассматривалось всерьез, однако в 449 г. Аттила еще не решил, нанести ли ему очередной удар по восточной или же по западной части империи; он не только нагнетал напряженность в отношениях с Западом, но и отказывался урегулировать наиболее болезненные из противоречий с Константинополем. Тот великодушный договор, который Аттила в конечном счете даровал Константинополю, явился свидетельством того, что он был готов свести концы с концами на Востоке, сосредоточив свое внимание на Западе.

Весной 451 г. огромное войско Аттилы направилось на запад от Среднего Подунавья, вероятно, двигаясь по тому самому пути, которым в 406 г. следовали варвары, пришедшие из-за Рейна. Как сообщает Иордан, «говорят», что эта армия насчитывала, страшно сказать, полмиллиона человек (Getica 33. 182); впрочем, слово «говорят» показывает, что на этот раз даже Иордан не принял на веру эту цифру. Однако не приходится сомневаться в том, что численность войска была огромной, поскольку Аттила задействовал на полную мощность ресурсы гуннской военной машины. Как свидетельствует галльский поэт Аполлинарий Сидоний, живший примерно в те времена, когда происходили описываемые события, «внезапно варварский мир, расколотый мощным сдвигом, обрушил весь север на Галлию. Вслед за воинственным ругом появляется свирепый гепид, бок о бок с гелоном; бургунд подгоняет скира; вперед напирают гунн, беллонот, невр, бастарн, тюринг, бруктер и франк» (Poem. VII. 319 sqq.). Поэзия Сидония была метрической, и, чтобы уложиться в стихотворный размер, ему требовались слова с определенным количеством ударных и безударных слогов. Здесь он предоставляет нам любопытную смесь древних племенных объединений, тех, кто не имел никакого отношения к гуннской державе (гелон, беллонот, невр, бастарн, бруктер), и тех, которые являлись подданными Аттилы (руг, гепид, бургунд, скир, тюринг и франк), не говоря уже, разумеется, о самих гуннах. Однако, в сущности, Сидоний дал неполный список. Мы знаем из других источников, что в событиях участвовали еще и значительные массы готов{361}.

Ни один из дошедших до наших дней источников не дает нам детального описания того похода, однако мы примерно знаем, что тогда произошло. Пройдя по течению Верхнего Дуная на северо-запад от Большой Венгерской равнины, орда переправилась через Рейн в районе Кобленца и двинулась дальше на запад (карта № 13). Согласно некоторым, по общему мнению, весьма сомнительным источникам, Мец пал 7 апреля, а вскоре его участь разделила и древняя имперская метрополия, Трир. Затем полчища Аттилы вторглись в самое сердце римской Галлии. К июню они дошли до Орлеана, где дислоцировалась крупная группировка аланов, находившихся на римской службе. Город был подвергнут планомерной осаде; имеются смутные указания на то, что Аттила рассчитывал привлечь на свою сторону Сангибана, предводителя части аланов, находившихся в городе (Iord. Getica. 195). В то же самое время, согласно другому весьма сомнительному источнику, некоторые отряды из войска Аттилы достигли даже ворот Парижа, где они были обращены вспять благодаря чудесному заступничеству покровительницы города, св. Женевьевы. Создается впечатление, что войско гуннов прошло всю римскую Галлию вдоль и поперек, грабя и опустошая все на своем пути.

Аэций все еще оставался верховным главнокомандующим войсками римского Запада, и, насколько нам известно из второго панегирика Меробавда, он предвидел вероятность гуннского вторжения на Запад по крайней мере с 443 г. Когда же это наконец произошло спустя почти 10 лет, он начал действовать. Перед лицом беспрецедентной угрозы Аэций стремился сколотить такую коалицию, у которой был бы шанс на успех. Раннее лето 451 г. застало его в походе на север через всю Галлию во главе соединений римской армии, дислоцированных в Италии и Галлии, а также отрядов, выставленных многочисленными союзными племенными объединениями, такими как бургунды и вестготы короля Теодориха из Аквитании. Приближение этой весьма пестрой по своему составу группировки вынудило Аттилу уйти 14 июня от стен Орлеана. В конце того же месяца отряды Аэция настигли отступавшую орду где-то в районе Труа, т. е. примерно в 150 километрах к востоку.

На равнине, которую разные источники называют Каталаунскими полями или campus Mauriacus и которая никогда не была с точностью локализована, произошла грандиозная битва:

«Поле битвы представляло собой равнину, круто поднимавшуюся по направлению к цепи холмов, которой стремились достичь оба войска… Полчища гуннов заняли правую сторону, римляне, вестготы и их союзники — левую… Боевой строй гуннов был расположен таким образом, что Аттила вместе с отборными воинами находился в центре… Бесчисленные представители разных племен, которые он подчинил своей власти, стояли на флангах».

Римляне и вестготы первыми достигли холмов и пресекали любую попытку выбить их оттуда — так повествует наш основной источник, однако затем он впадает в риторику (хотя риторика эта довольно изящна):

«Завязался бой — яростный, беспорядочный, жестокий и беспощадный, — бой, подобного которому не помнили с давних времен… Ручей, протекавший между низкими берегами… оказался переполнен чужеродными струями и из-за потока крови превратился в бурную стремнину. Те, кого раны вынуждали утолять мучившую их жажду, пили воду, смешанную с кровью».