возглавлял команду, которая нашла вирус Нипах у летучих лисиц в Индии после первой вспышки болезни в этой стране, а также входил в международную группу, обнаружившую, что летучие мыши являются резервуаром вируса SARS в Китае. Эпштейн крупный, коренастый человек, с короткой прической, в овальных очках; больше всего он похож на звезду школьного американского футбола, которая к сорока годам заметно посерьезнела. Он приехал в Бангладеш уже не в первый раз – для сбора данных, которые помогут понять, как, где и когда индийские летучие лисицы заражаются вирусом Нипах и переносят его.
Вместе с ним приехал Джим Десмонд, еще один американский ветеринар, новичок в организации; его Эпштейн учил «самому вкусному» – искать следы вируса Нипах в летучих мышах размером с ворон. Четвертым участником нашей экспедиции был Ариф Ислам, тоже ветеринар, один из немногих в Бангладеш, кто работает с дикими животными и зоонозными заболеваниями, а еще единственный из нас, кто хорошо говорил по-бенгальски. Ариф был ключевым участником группы: он мог и взять кровь из плечевой артерии летучей мыши, и вести переговоры с местными властями, и заказать для нас рыбное карри в местном ресторане.
Из пробок в Дакке мы выбрались только часам к девяти утра – тамошние автобусы трутся друг об друга, словно дружелюбные слоны, а зеленые мототакси лезут в любой открывшийся просвет, постоянно рискуя быть раздавленными. Наконец, дорога перед нами открылась. Мы поехали на запад, к реке, радуясь, что наконец-то выбрались из города. Позади нас низкое солнце тускло светило сквозь городской смог, оранжевое, словно окровавленный желток.
Мы перебрались на пароме в округ Фаридпур – сезон засух, уровень воды в реке Падма упал, – и поехали дальше по двухполосной дороге, проложенной среди рисовых полей. Мы остановились в городе Фаридпур, чтобы взять с собой еще двух помощников – Питу и Гопура, обладавших особыми навыками. Оба – невысокие, компактные и ловкие, как жокеи, умелые верхолазы и охотники на летучих мышей, которые уже несколько лет работали вместе с Эпштейном. Опыт по отлову летучих мышей они получили во время прежней браконьерской карьеры, но сейчас они уже работали совершенно законно. Посадив их в машину, мы свернули к югу и перекусили апельсинами и печеньем с пряностями. Мы пробирались сквозь маленькие городки, заполненные рикшами, автобусами и мотоциклами; здесь, на юго-западе, мало у кого были автомобили. Одна деревня, похоже, специализировалась на добыче, упаковке и транспортировке песка – ресурса, доступного в изобилии. То было время пересаживания риса, и мы видели, как мужчины и женщины, согнувшись в три погибели, выкапывают темно-зеленые побеги с грядок на дне реки, связывают их в снопы, переносят и аккуратно высаживают на заливные поля. На сухой земле мы видели небольшие грядки других культур: кукурузы, фасоли, злаков, – а иногда попадались небольшие рощи банановых деревьев или кокосовых пальм. Впрочем, чем дальше мы продвигались на юг, тем меньше было сухой земли. Прямо впереди лежали болота Сундарбан – мангровый лес в дельте Ганга, с многочисленными протоками, крокодилами и тиграми с мокрыми лапами, но так далеко мы забираться не планировали. Земля и без того уже была настолько плоской и низкой, а грунтовые воды подходили так близко к поверхности, что маленькие озерца со стоячей водой окружали все деревни и города, которые мы проезжали.
А еще на пути нам все чаще стали попадаться финиковые пальмы; их гладкие стволы были исчерчены полосками, по которым можно было проследить, где именно гачи добывали из них сок. В середине января сбор сока был в самом разгаре – идеальное время, если мы сами хотим попробовать стаканчик. Но мы отказались. Бангладешцы, как я узнал от Арифа, называют этот напиток каджул. Они считают его полезным для здоровья, – говорят, что он убивает паразитов в кишечнике. Но нужно пить его свежим, добавил Ариф. Если сок вскипятить, то он утратит не только вкус, но и целебные свойства. Да, сам он пил его в детстве, но с тех пор, как начал работать с вирусом Нипах, не берет в рот ни капли.
К вечеру мы добрались до города Кхулна, поселились в неплохой гостинице, а на следующий день отправились искать гнездовья летучих мышей – Ариф уже разведал несколько в своей предыдущей поездке. К западу от города низины, казалось, стали еще ниже, и воды там было в достатке – на заливных полях, в колодцах, в лагунах, в прудах, где выращивают креветок. Деревенские жители и их скот жили на клочках земли, до которых можно было добраться только пешком по гатям, а дорога шла по насыпям, материал для которых, судя по всему, собрали из ям, превратившихся в зеленые и коричневые пруды по сторонам этой дороги. Если вам здесь нужна возвышенность, придется строить ее самим. Там росло множество деревьев, но лесом это было назвать трудно – лишь скопления кокосовых пальм, бананов, папайи, тамариндов, твердолиственных деревьев, а также множество финиковых пальм; мы увидели, как на одну из них забирается гачи. Он был босым, а вокруг пояса обвязал страховочный трос, так что чем-то напоминал обычного электрика из любого американского городка. Одет он был в лунги (саронг, завязанный в узел на поясе) и тюрбан, а на плече висели плетеные ножны с двумя длинными изогнутыми ножами. Маленький мальчик, стоявший неподалеку на обочине, держал четыре красных глиняных горшка, готовых к сбору сегодняшнего урожая.
Летучие мыши тоже ночью будут готовы к сбору. Сейчас же они спали. Летучие лисицы, в отличие от насекомоядных летучих мышей и некоторых крыланов, спят не в пещерах, шахтах или старых зданиях. Они предпочитают деревья, с веток которых свисают, завернувшись в крылья, словно самые странные тропические фрукты. Мы побывали на четырех или пяти гнездовьях. Мы разглядывали кроны деревьев, где собирались спящие летучие мыши, говорили с местными жителями и изучали ландшафт под деревьями, но не нашли ни одного места, которое соответствовало бы строгим стандартам Эпштейна. Либо летучих мышей было слишком мало (сотня тут, сотня там), либо близстоящие деревья (или их отсутствие) мешали нормально натянуть сеть, либо что-то не так было на земле. В одной деревне несколько сотен летучих мышей устроили гнездовье на бобовых деревьях. Отличная группа для изучения, но есть нюанс: они висели прямо над большой зеленой лужей, которая, похоже, служила в деревне одновременно мусорной свалкой и выгребной ямой. Если мы будем собирать попавших в сети летучих мышей здесь, то сети, по подсчетам Эпштейна, опустятся прямо в воду, и ему придется прыгать туда и спасать их, чтобы они не утонули. Ну нет,