— Маруся, вон там, за тучами, солнце! Ты его не видишь, потому что небо затянуто, но оно там есть, просто поверь, что это так.
Однажды, в один из промозглых осенних вечеров, когда в существование солнца за пеленой серого морока, мог бы поверить только самый неисправимый оптимист, Маша приметила на одной из улочек вблизи Фонтанки симпатичную кофейню и зашла выпить кофе.
Внутри было тепло и уютно, негромко наигрывал джаз, симпатичный парень за стойкой варил кофе.
Услышав ее просьбу сварить кофе на его вкус, бармен расцвел:
— Я знаю, что вам нужно!
Так она открыла для себя «Экипаж», кофе «Черный капитан», Лешу Белкина и его замечательную команду. И еще одной точкой — любимым местом — на твоей карте города стало больше.
В один из вечеров Леша Белкин подсел к ней за столик со своей чашкой «Капитана». Чашка к чашке — задушевный разговор.
Узнав о том, что она вернулась в Петербург, прожив долгое время в Москве, Леша всплеснул руками:
— Но это же история Ники! Ника, придумавшая «Экипаж», тоже когда-то сбежала из Москвы!
— В поисках чего? — улыбнулась Маша.
— Себя, конечно!
В зеленых глазах Леши заплясали искорки ответной улыбки, и он притащил гостье самый вкусный с его точки зрения десерт от Мананы.
В иные вечера «Экипаж» становился для нее настоящим спасением, особенно, если непогода, особенно, если одиночество, и если ты живешь в этом городе, где нужно вырабатывать тепло, как вид энергии, и для себя, и для других.
В отличие от бармена Леши, предпочитавшего один единственный столик у окна всем другим, Маша любила менять столики в кофейне и выбирала место в зависимости от внутреннего состояния; в хорошем настроении она предпочитала расположиться в солнечной части зала, а с хандрой шла на «лунную» (разделить пространство «Экипажа» на две зоны было прекрасной идеей — дизайнер Белкин заслужил твердую пятерку).
Иногда за кофейным столиком и впрямь может уместиться целый мир. Сидишь себе и наблюдаешь, как там, за окнами, идет дождь, или падает снег, или как прогнавшее непогоду солнце золотит кроны деревьев; и как вновь по кругу снег, дождь, солнце сменяют друг друга. В жизни все так быстро меняется: сезоны, обстоятельства, эмоции, — используем все музыкальные регистры и лады, на то она и жизнь.
Хочешь — смотри в окно, а хочешь — поглядывай бесконечный сериал «Белкин и его команда», что не менее интересно, чем городские картинки за окнами «Экипажа». Маше нравилось наблюдать за тем, как кофейный амбассадор Леша варит кофе, как он общается с посетителями. Неизменно улыбчивый Белкин чем-то напоминал ее Митю — та же открытая улыбка, та же склонность шутить (порой неуклюже, но беззлобно). Леша был настолько органичен за своей барной стойкой, что, казалось, за ней он и родился.
В команде «Экипажа» вообще не задерживались случайные люди — здесь каждый, как в хорошем, слаженном оркестре играл свою партию. Маша с интересом наблюдала за гениальным кондитером Мананой, за серьезным, вдумчивым Никитой (когда в кофейне не было посетителей, будущий математик Никита писал в своей тетради математические формулы и задачи), за посетителями «Экипажа». Иногда за соседний столик садилась женщина-астролог и выстраивала в своем ноутбуке чертежи и схемы — астрологические карты, парады планет (для Маши это выглядело так же загадочно и непостижимо, как формулы математика Никиты); или рядом присаживались два уличных философа, яростно спорящих о смысле бытия, примирить которых мог только фирменный Лешин эспрессо. А вон за тем столиком на «солнечной стороне», часто пили кофе с миндальными пирожными юные студентки художественного училища. Девочка-дизайнер рисовала фасоны платьев, ее подружка, будущий художник-мозаичист, подбирала цвета для своей мозаики и раскладывала на столе кусочки смальты, а их приятель, рыжий парень-архитектор, рисовал дома будущего (он так и сказал своим спутницам: я придумываю дома будущего!).
А однажды в кофейне появилась девочка — забавная, симпатичная, своеобразная. В новой помощнице Леши Белкина, Теоне, с ее резкостью, искренностью в каждом жесте Маша узнала юную себя. Ту восемнадцатилетнюю девчонку, что прибежала сообщить маме о своем скоропалительном замужестве и прокричала с задором: «Я есть, мама!»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Маша украдкой наблюдала за тем, как забавно пикируются Леша с Теоной (ну что за прелесть!), подмечала, что девушка постоянно придумывает что-то новое: то повесит в «Экипаже» фотографии старого Петербурга, то навертит каких-то невероятных букетов, то заправит штору как-то по особенному. А есть, есть такие люди — к чему не прикоснутся, все оживет, заиграет; они умеют создавать красоту из ничего, на пустом месте, про таких говорят: воткнет палку в землю, и та расцветет. Вот эта девочка в красном берете была такая. Маше хотелось сделать для нее что-то хорошее — показать ей город, открыть ей его с разных сторон, и однажды весной она привела Теону на Семимостье. В тот майский вечер, на мосту, они вместе отпустили на волю свои желания, и те одуванчиковым, тополиным, снежным пухом полетели над городом. Ну пусть летят — прямо в руки тому, кто желания исполняет. Правда, исполнение желаний — дело небыстрое (иногда такое долгое, что мы их потом, когда они все-таки исполнятся, даже не сможем узнать).
Между тем время текло, отражалось в петербургских реках.
Машино время измерялось километрами пройденных с туристами улиц, тысячей рассказанных историй, литрами выпитого в «Экипаже» кофе, а с некоторых пор — страницами книги, которую она решила написать.
Как-то в один из тех дождливых осенних вечеров, что хотелось провести только в «Экипаже», к Маше за столик подсела Манана. Кондитер хотела узнать, понравились ли посетительнице ее каштановый парфэ и яблочный, присыпанный корицей штрудель. В итоге женщины проговорили целый вечер обо всем на свете — о десертах, пирогах, цветах, детях, о Петербурге, Грузии, о веселом и грустном, о нашей пестренькой, из лоскутов сшитой жизни.
Выслушав Машин рассказ о ее экскурсиях, Манана простодушно сказала:
— Как хорошо вы рассказываете, вот возьмите и напишите об этом!
— Что написать? — растерялась Маша.
— Книгу, разумеется! — подмигнула Манана.
Манана давно ушла, а Маша все думала над ее словами.
За окнами проплывали зонты прохожих, по кофейне ураганом, разнося посетителям кофе, летала улыбчивая Теона, а за стойкой пританцовывал Леша Белкин.
«А напишу-ка я книгу о своих любимых петербургских героинях!», — тихонько, про себя, сказала Маша; эти слова никто не услышал, только сидевшая на ее коленях кошка Лора согласно муркнула: «Да и напиши, почему бы не написать? Может, что-нибудь и получится!»
Из слов, из фраз, из пустоты, из воздуха добывать что-то теплое, живое, вырисовывать петербургскую историю самой чистой акварелью…
И еще одна чашка кофе, еще один день, еще одна смена сезонов.
А потом, в один ненастный ноябрьский день, жизнь в лице кудрявой девочки Теоны вдруг столкнула Машу — лоб в лоб — с ее прошлым.
Отправляясь на прогулку с Теоной и незнакомым мужчиной, чья собака опрокинула ее ноутбук, Маша и представить не могла, что судьба, петляя, поводив многими окольными путями, все-таки приведет ее к тому самому дому.
История за историей, квартал за кварталом, все ближе к Фонтанке — Маша хотела рассказать своим спутникам о войне, о блокаде, о своей семье.
И вдруг Теона — не иначе, петербургская магия в действии! — сказала, что она живет в этом доме.
Маша замерла, еще не веря, что это прямое попадание — в десятку.
— В какой квартире, Тея?
И услышав ответ девочки, кивнувшей на те самые окна: «Я живу на третьем этаже!», поняла, что, значит, бывает и так. И что теперь она вернулась в свой город окончательно
КНИГА 2. ЧАСТЬ 3. ГЛАВА 13
ГЛАВА 13
ВЧЕРА, СЕГОДНЯ, ВСЕГДА
Маша подошла к окну — теперь она видела Фонтанку, мост и свое прошлое с этой точки обзора, из квартиры, в которой прошло ее детство.