мне взаимностью. Но без вашего согласия она отказывается выйти за меня. Протяните руки прямо от плеч и наберите побольше воздуха в легкие – тогда не уйдете под воду. Сегодня утром я приплыл испросить вашего согласия.
– Дайте его, – порекомендовал Укридж. – От добра добра не ищут. Надежнейший типчик. А денег так куры не клюют. То есть не будут клевать, когда он женится.
– Я знаю, последнее время отношения между нами несколько натянулись. Бога ради, не пытайтесь говорить, не то утонете. Вина, – сказал я благородно, – всецело моя.
– Отлично сказано, – вставил Укридж.
– Но я уверен, когда вы меня выслушаете, я получу ваше прощение. Я же предупреждал!
Он снова возник в нескольких футах слева. Я подплыл к нему и продолжил:
– Когда вы так внезапно покинули нас в завершение нашего дружеского обеда…
– Загляните как-нибудь еще, – радушно пригласил Укридж. – Вот будете проходить мимо…
– …вы поставили меня в безвыходное положение. Я был безумно влюблен в вашу дочь, а до тех пор, пока вы сохраняли те чувства, с какими покинули нас, у меня не было надежды найти случай открыть ей мое сердце.
– Открыть сердце – просто замечательно, – сказал Укридж ободряюще. – Изящно.
– Вы понимаете, в какой ловушке я оказался, не правда ли? Я часами ломал голову, ища способа добиться примирения. Вы просто не поверите, с каким напряжением я ее ломал.
– Стал худым, как щепка, – пояснил Укридж.
– И вот однажды утром я с волнолома увидел, как вы удите, и меня вдруг озарило…
– Ну, вы знаете, как это бывает, – пояснил Укридж.
– …вдруг озарило, что проще всего подстроить небольшое опрокидывание лодки. Я твердо знал, что непременно вас спасу.
Тут я перевел дух, и он воспользовался случаем, чтобы проклясть меня, кратенько, скашивая глаза на ближайшую волну.
– Если бы не неисповедимые пути Провидения с его манией ставить все с ног на голову, все сложилось бы прекрасно. Собственно говоря, так оно и сложилось, пока вы не узнали подоплеки.
– Вот так всегда, – сказал Укридж скорбно. – Так всегда!
– Мерзкий молокосос!
Он умудрился проскользнуть мимо меня и поплыл к берегу.
– Взгляните же на это дельце по-философски, старый конь, – убеждал Укридж, взбивая пену сбоку от профессора. – Тот факт, что спасение было намечено заранее, ни малейшего значения не имеет. Раз в тот момент вы этого не знали, следовательно, в определенном смысле оно было самым что ни на есть подлинным. Вас реально спасли от гибели в бездне вод и все такое прочее.
Вот уж не думал, что Укридж способен на такие экскурсы в метафизику. Истинность его построений мне представилась неопровержимой. Я просто вообразить не мог, что кто-то способен не согласиться с ним. Я, бесспорно, извлек профессора из воды, а тот факт, что предварительно он очутился в ней по моему почину, к сути дела никакого отношения не имел. Либо человек – самоотверженный спаситель, либо он не самоотверженный спаситель. Третьего не дано. Да, я спас ему жизнь – если бы не я, он, безусловно, утонул бы, и у меня было безусловное право на его благодарность. Только так, и точка.
Вот что мы с Укриджем пытались втолковать ему, плывя рядом с ним. Однако или соленая вода притупила обычно острый ум профессора, или наша убедительность прихрамывала, но факт остается фактом: на берег он выбрался при прежнем мнении.
– Значит, я могу считать, – сказал я, – что ваши возражения сняты и я получил ваше согласие?
Он гневно топнул ногой, и ему в пятку вонзился острый камешек. С коротким воплем он ухватил пострадавшую ступню обеими руками, а на другой ноге запрыгал по пляжу. И, прыгая, изрек свой приговор. Вероятно, единственный случай в мировой истории, когда отец принял такую позу, отказывая искателю руки своей дочери.
– Нет, не можете! – вскричал он. – Ни в коем случае не можете. Мои возражения стали еще абсолютнее. Вы задерживаете меня в воде, хотя я посинел, сэр, посинел от холода, вынужденный выслушивать нелепейший и наглейший вздор.
Бессовестная передержка! Ведь если бы он с самого начала слушал внимательно, не перебивая и не уподобляясь субмарине, мы бы уложились в половину времени.
Я так и сказал.
– Не смейте разговаривать со мной, сэр, – сказал он, допрыгав до палаточки, в которой переодевался. – Я не намерен вас слушать. Я не желаю иметь с вами ничего общего. Я считаю вас наглецом, сэр.
– Уверяю вас, все произошло непреднамеренно.
– Кшс! – сказал он.
Я впервые услышал из человеческих уст это примечательное междометие. И тут он скрылся в палатке.
– Малышок, – сказал Укридж с мрачной торжественностью, – знаешь, что я думаю?
– Ну?
– Ты его не убедил, старый конь.
Глава XX
Гольф по-научному
Люди постоянно пишут в газеты – или, возможно, какой-то одинокий энтузиаст посылает эти письма под разными псевдонимами – о спорте и о чрезмерном увлечении таковым современного молодого человека. Помню письмо, в котором «Компетентный» утверждал, что, трать Молодой Человек меньше времени на гольф, а больше на военную подготовку, ему это было бы куда полезней. Я намерен поподробнее описать мою встречу с профессором на поле для гольфа и решительно опровергнуть эту нелепую идею. На Британских островах каждый младенец должен уметь хотя бы разок промазать по лунке. Возьмите, к примеру, мой случай. Предположим, я отдал бы военной подготовке часы, которые потратил на овладение клюшками. Я мог бы маршировать перед профессором хоть целую неделю, ни на йоту не смягчив его сердце. Я мог бы брать винтовку на плечо, и приставлять винтовку к ноге, и вскидывать винтовку, и вообще вести себя так, как рекомендует «Компетентный», и каков был бы результат? Безразличие с его стороны или – если я переусердствовал бы – раздражение. Тогда как, посвятив разумную часть моей юности освоению тонкостей гольфа, я сумел…
Произошло это так.
На следующее утро после моей морской беседы с профессором я стоял рядом с Укриджем на курином выгуле и разглядывал курицу, которая позировала перед нами в явном чаянии осмотра, когда к нам направился человек с конвертом в руке. Укридж, которому теперь чудился под каждой шляпой кредитор, а в каждом конверте непременно маленький счетец, тихо и безмолвно испарился, предоставив мне принять объяснения с врагом на себя.
– Мистер Гарнет? – осведомился враг.
Но я его уже узнал. Садовник мистера Деррика.
Я вскрыл конверт. Нет, отцовского благословения в нем не оказалось. Написано письмо было в третьем лице. Профессор Деррик испрашивал разрешения осведомить мистера Гарнета, что, нанеся поражение мистеру Солу Поттеру, он вышел в финал турнира гольф-клуба Комбе-Регис