Рита посмотрела на Вовчика, который во время спора согласно поддакивал Верке.
– А почему ты его содержишь? Он же нигде не работает.
– А вот это не твоё дело. Когда подрастёшь и узнаешь, что такое любовь, тогда и поймёшь, – отмахнулась мать.
– Я уже знаю, что такое любовь! – с вызовом ответила Рита. – Но я бы никогда ради того, чтобы мужчина жил со мной, не стала бы его содержать!
Верка побагровела.
– Ах ты дрянь! Ты как с матерью разговариваешь? Ты что, меня учить надумала, как мне жить и с кем? Да как ты смеешь язык свой поганый распускать? Ещё не хватало, чтобы яйца курицу учили! А ну марш в коридор с моих глаз долой!
Рита ошарашенно посмотрела на мать. Она что, шутит? Но Верка не шутила. Она схватила попавшийся под руку халат и стала бить им дочь, выгоняя её из комнаты. Пуговицы халата больно хлестали по телу. Рита схватила халат, дёрнула его и порвала. Оторвавшуюся ткань она бросила Верке под ноги.
– Не смей меня бить! Я и так уйду.
Рита гордо вышла из комнаты.
– Вот легушовское отродье, свалилась на мою шею! – услышала она вслед.
Эти слова ранили посильнее, чем удары халата.
– Когда попросишь прощения, тогда и сможешь вернуться, – прокричала Верка.
«А вот этого ты от меня не дождёшься!»
Рита прошлась по коридору, но здесь было слишком холодно. Когда открывалась входная дверь, стужа врывалась в барак и, как по трубе, летела по коридору аж до противоположной стены. Рита зашла на кухню и села на подоконник. Здесь она и коротала время. Девушка долго размышляла о матери, о себе, о будущем. Мысли были неутешительными. Рита пришла к выводу, что мать она совсем не любит. И дело было не только в сегодняшнем её поступке. Мать и раньше не очень-то хорошо к ней относилась. А за годы разлуки между ними ещё больше увеличилась пропасть отчуждения, непонимания. Риту мутило от её образа жизни, от манеры поведения, просто даже от одного взгляда на её опухшее от пьянства лицо. Девушке невыносима была сама мысль, что ей, возможно, придётся жить с Веркой и её сожителем долгое время. Если Женька или отец не смогут ей помочь, то Рита не выдержит, она всё равно сбежит из этого барака. Куда? Неизвестно. Но подальше от этой грязи и пошлости. Да-да! Она сбежит! Вот только дождётся, когда на улице будет не так холодно. А там устроится куда-нибудь работать. Например, на рынок. Там паспорт и трудовая книжка не потребуются. А будут деньги – будет и жильё. Можно так до совершеннолетия перекантоваться. Потом она выйдет замуж за Женьку. После этого все её проблемы они будут решать вместе.
«Эх, Женька, Женька, ну почему тебя сейчас нет рядом, когда мне так плохо?!!»
В шесть часов начали возвращаться с работы соседи. Кухня стала наполняться женщинами. Каждая входящая с удивлением разглядывала Риту и, узнав в ней Лягушонка, начинала ахать, охать и щебетать о том, как Рита изменилась, расспрашивать её о жизни у богатой бабушки. Рите это порядком надоело.
Она вышла с кухни, опять прошлась по коридору. Из их комнаты раздавалось знакомое заунывное пение. Значит, уже напились. Риту возмутило, что она тут мёрзнет в коридоре, а мать с Вовчиком пьянствуют. Она решительно распахнула дверь и вошла в комнату. Верка посмотрела на Риту пьяными глазами и радостно заулыбалась.
– Ой, до-о-ча вернулась! Проголодалась, доченька? Садись, поешь с нами.
Вовчик в новом чёрном в белую тонкую полоску костюме, в синем переливающемся галстуке, в фетровой шляпе и в чёрных лакированных ботинках на босу ногу сидел развалившись на стуле и сосредоточенно ковырялся спичкой в зубах.
Верка тоже была в обновках. Её красивую фигуру, единственное, что не испортил разгульный образ жизни, облегало красное кримпленовое платье с многочисленными оборками вокруг декольте. На ногах были новые зимние сапоги. А в ушах раскачивались янтарные серёжки.
«Теперь понятно, на что ушли деньги от продажи моих вещей».
На столе же, как и вчера, кроме селёдки, хлеба, колбасы и пустой бутылки водки, ничего не было. Правда, водка была чуть подороже да колбаса не ливерная, а докторская. Как видно, мать не утруждала себя приготовлением пищи да и не разнообразила меню. Ей достаточно было простой закуски. Главное, чтобы на столе стояла водка, а всё остальное её не очень-то интересовало.
Рита отрезала себе кусок колбасы и хлеба, ушла за шкаф, села на свою кровать и стала ужинать.
– Ритка, что за манеры?! – возмутилась мать. – Чему тебя только Бронтозавриха учила? Сядь за стол по-человечески, поешь с нами за компанию, выпей. Ты что, обиделась на меня? Брось. Я же люблю тебя. Да-да, Вовчик, не смейся, я люблю свою дочь, моего маленького Лягушонка. Не веришь? Вот, посмотри. Лягушонок, иди ко мне. Я тебя поцелую.
Рита не реагировала на её пьяные речи.
Верка захихикала.
– Вовчик, а если я поцелую Лягушонка, она превратится в Царевну-лягушку?
Почему-то эта мысль показалась Верке такой смешной, что она ещё долго хохотала, не в силах остановиться.
– Лягушонок в коробчонке. Ой, я не могу! Лягушонок превратится в царевну. Царевна в нашем болоте. Ты представляешь? Царевна в нашем вонючем бараке! Ой, я ща умру! – внезапно Верка перестала смеяться. Она стукнула кулаком по столу. – Никогда она больше не будет царевной! Легушовская порода теперь будет простой уборщицей. Как и я.
Рита, не раздеваясь, легла на кровать, отвернулась к стене и заснула.
Мать с Вовчиком пропьянствовали целую неделю. Рита старалась уходить из дома. Но гулять по городу в такой одежде, какую ей купила мать, девочке было стыдно. Поэтому она бродила по малолюдному району вокруг барака, заходила в парк, гуляла по заснеженным аллеям. И лишь окончательно замёрзнув, возвращалась в барак.
Наконец-то мать пошла на работу.
– Я сегодня договорюсь с начальством насчёт тех двух домов. А завтра уже пойдёшь со мной убираться, – сообщила она перед уходом.
Рита отвернулась к стенке, закрыла глаза и попыталась досмотреть свой сон, в котором жива была бабушка, Рита жила в красивом высоком доме и в гости к ней пришёл с большим букетом садовых ромашек Женька.
«Неужели всё это было когда-то в моей жизни?! Или это был всего лишь сон, прекрасный сон? Закрыть бы глаза и не открывать их до тех пор, пока не вернётся Женька и не заберёт меня отсюда».
Рита попыталась опять попасть в тот же сон. Для этого она стала представлять подробности обстановки их с бабушкой дома.
«Вот я захожу в зал, прохожу мимо буфета со старинными фарфоровыми тарелками в витрине, огибаю стол, накрытый вышитой белой скатертью, подхожу к комоду с висящей над ним картиной в позолоченной раме, разглядываю сельский пейзаж с уютным домиком посреди цветущего сада. В это время ко мне тихонько сзади кто-то подкрадывается. Он закрывает своими большими тёплыми ладонями мои глаза. Женька!»