Читать интересную книгу Большая книга перемен - Алексей Слаповский

Наконец явился некий очень деловой человек лет двадцати двух, спросил:

– У вас проблемы со сбытом медтехники?

Сторожев признался: да, есть сложности.

И молодой человек в тот же день купил все чохом – в пять, а кое-что и в десять раз дешевле своей цены.

Освободившись от текущих дел (при этом практика не прекращалась, в день два-три вызова, редко меньше), Сторожев почувствовал, что свобода чревата опасностями. Либо он начнет спиваться, либо разленится, либо опять начнет тосковать о Даше – и неизвестно, чем это кончится. Он теперь стал спокойнее, он понял, что любовь его – недуг, беда. Состояние душевной абстиненции (правда, без принятого накануне алкоголя или наркотика), которое надо пережить, перетерпеть, иначе будет хуже.

Часть вырученных денег он вручил, всучил, впихнул Немчинову, чтобы тот вернул долг за ненаписанную книгу, и тот чуть не прослезился, но сказал, что берет не просто так, обязательно отдаст. Можно частями?

– Да как хочешь, мне они не нужны.

– Не обижай меня, Валера, не говори так.

– Чем я тебя обидел?

– Тем, что ты даешь мне понять, что я не способен отдать.

– Ну ты и мнительный!

– Какой есть!

В очередной раз Сторожев позвонил Наташе, попросил о встрече. Просто – посидеть в кафе каком-нибудь. Без душещипательных разговоров.

Та согласилась, Сторожев встретил ее, они поехали к Волге, к набережной, где причалены были несколько дебаркадеров, оборудованные под летние рестораны и кафе. Выбрали там, где была потише музыка.

Сторожев деликатно расспрашивал Наташу о работе, о семье. Она начала, но вдруг замолчала.

– Да ладно, тебе это все равно неинтересно. Давай, о чем хотел.

– Ни о чем я не хотел. Ну, хотел. Короче… В общем, вернись все-таки.

Наташа, судя по всему, была готова к разговору, потому что тут же ответила:

– Я вот все думала, зачем я тебе нужна? Любая из этих барышень, – она показала на окружающих девушек, среди которых было немало стройных и симпатичных, – тебя привлекает больше, чем я.

– У меня с ними нет ничего общего.

– Да. Я об этом тоже подумала. Это аргумент. Ничего общего или мало общего. Ты мне рассказываешь о своих больных, и я тебя слушаю, понимаю, а любая из них через минуту закричит: надоело слушать про твоих алкоголиков! Что я еще подумала? Ага, вот что. Я поняла, что тебе сейчас тяжело, что-то у тебя происходит. Навстречу своей любви идти у тебя не получается или ты не хочешь. Или сдерживаешься усилием воли. Но при этом ты не можешь жить один. Слушай, а тебе вообще жить хочется? – неожиданно спросила Наташа.

Сторожев даже вздрогнул.

Он сам себе не задавал этого вопроса. Боялся. А ведь в нем все и дело. Ему не нужна стала клиника, ему надоели больные, валяться и ничего не делать тоже не хочется. Ничего не хочется, ни в чем нет жизни, потому что все – там. Там, где Даша. Но там его быть не может. Значит – нигде. Даже «я-болезнь», которая не отпускала его всю жизнь, похоже, прошла: он перестал контролировать свои действия, перестал о себе думать, перестал быть себе интересен.

– Да, – сказал Валера.

– Что да?

– Уличила. Не хочется. Вообще сомневаюсь, что живу.

– Зачем тогда я тебе?

– Нужна.

– Ясно. Получается что? Когда ты в одиночку не живешь, то ты совсем не живешь, а когда с кем-то не живешь – все-таки какая-то жизнь. Отвлекает. Да? Причем на любимую женщину тебя уже не хватит, а на нелюбимую – вполне. Да? Эй, ты чего? Ты плачешь, что ли?

Сторожев, не поднимая головы, действительно плакал. Слезы текли сами собой, сползали по щекам, приятно холодя и щекоча щеки. Он был рад, что плачет. И получилось это само собой, не потому что «я» придумало: а не заплакать ли нам? Сторожев взял бумажную салфетку, вытер лицо. Посмотрел на Наташу с улыбкой:

– Ерунда, легкий психоз. Ну да, ты все правильно говоришь. Но ты меня любишь, Наташа, и мне это нужно. Я откровенно, как видишь. Ты же патронажем занимаешься, вот я – больной. Поухаживай за мной немножко.

– У меня своих трое на руках.

– Тебя на всех хватит.

– Ага. На героизме меня подлавливаешь?

– Пусть подлавливаю. Как хочешь, так и думай. Я пока знаю одно: хочу, чтобы ты вернулась. Это я точно знаю. Ставь любые условия.

– Ты глупый, что ли, совсем? Какие еще условия? Поехали отсюда, пока не отравились, я хоть ужин тебе нормальный приготовлю.

И они поехали к Сторожеву, Наташа приготовила ужин, а потом Валера обошелся с ней так нежно, как только мог, и был счастлив оттого, что не врет, что имеет именно ту женщину, которую хочет, и Наташа это чувствовала и тоже была счастлива, понимая, что за это счастье все равно придется расплатиться.

Что-то очень похожее – предчувствие расплаты за счастье – было и у Лили. Она чувствовала себя невероятно хорошо и даже начала понемногу садиться. И даже, пусть по стенке, один раз сумела дойти до туалета.

– Это что? – спрашивала она Аду. – Чудо какое-то?

– Ремиссия.

– То есть временное облегчение?

– Иногда растягивается на годы.

– А полное выздоровление бывает?

– Все бывает. Просто сейчас ты принимаешь другие лекарства. Я составляю список, а через день все тут – вот это действительно чудо. Из Швейцарии, Германии, Израиля. Богатый у тебя родственник.

– Пока еще не родственник. Хотя дочь, кажется, всерьез собралась за него замуж. Я думала – из-за меня. Говорит – нет. Влюбилась.

Даша действительно сказала об этом Лиле. Что пусть она не берет себе в голову, будто все это из-за нее. То есть сначала Даша сама думала, что из-за Лили, а теперь нет.

– Тридцать с лишним лет разницы, – с сомнением сказала ей Лиля.

– И что? Авантюра, да, но мне это и нравится. То есть раньше нравилось, что авантюра. А теперь у меня голову сносит, я серьезно. Я даже испугалась, сбежала к Володе на одну ночь.

– Развратница.

– Да нет. Просто – чтобы что-то понять. Володя замечательный человек, но он… Он маленький еще. Тебе не надоело здесь лежать? – переключилась вдруг Даша. – Ты вон уже какая хорошая стала, а это больница все-таки.

– Да, больница… И дорого, наверно?

– Недешево.

– Я посоветуюсь с врачом.

И Коля то же самое говорит: выписывайся. Скучает.

Но как Лиля будет теперь без Ады? Если бы она согласилась ее навещать дома, тогда хоть завтра выписаться можно, хоть сегодня. Как ей об этом сказать? Предложить денег? А почему бы и нет? И Лиля, переборов себя, завела этот разговор:

– Ада, а что если я попрошу приходить ко мне? Хотя бы через день? Ты для меня – лучшее лекарство, – Лиля старалась говорить с льстивой интонацией больного человека, а не любящей женщины. – Не бесплатно, конечно. Я понимаю, этим другой персонал занимается, не такого ранга.

Ада ответила:

– Лиля, нет проблем, я буду заходить. Но не через день. И без всяких денег, конечно. Раз-два в неделю – обещаю. Я к тебе привыкла.

И тут Лиля поняла, что она сказала ей это – как пациентке. По-доброму, участливо, дружески, но все-таки как пациентке. Не было никаких особых отношений. Просто Ада одинока, у нее есть время, вот и заходит к Лиле поболтать. Но одно дело – по месту работы (то есть тому месту, которое Ада любит больше всего), другое – куда-то ехать, идти, сидеть в чужой квартире, томиться необходимостью говорить, посматривать на часы, думать о клинике… Сначала будет приходить раз-два в неделю, потом раз в две недели, потом исчезнет навсегда. Если только Лиля опять не вернется в клинику с ухудшением.

Ухудшение началось в ту же ночь – начались страшные боли, потом слабость, потом был сердечный приступ, и два дня подряд у Лили было что-то вроде каскада симптомов и синдромов, с ней постоянно возились, ставили капельницы, Ада заглядывала, но Лиля почти не обращала на нее внимания, показывая этим, что ей ни до чего, она вся опять – в своей болезни.

Бедой была и любовь Яны. Она поняла это после того, как однажды вечером, блуждая, как обычно, в Интернете, вдруг набрала в поисковике слова «самые сильные яды» (мысли о прыжках с крыши или под машину, под поезд были ей почему-то противны, то есть понятно почему – все это обезображивает, о бритвах в ванной тоже не думала – ненавидела режущую боль). Тут же ей попалась страница с советами тем, кто хочет прибегнуть к суициду и списком ядов. В списке были синильная кислота, водка, метанол, крепкие щелочи и кислоты, бензин, кокаин, ЛСД, героин, морфий – и еще куча всего, включая воду (не менее 14 литров за короткое время), а также никотин и морковный сок. После такого чтения даже тот, кто точно решил покончить с собой, обязательно развеселится.

Яна не развеселилась, но охота читать советы неведомых доброжелателей пропала.

54. ГУЙ МЭЙ. Невеста

____ ____

____ ____

__________

____ ____

__________

__________

Исполнение желания затягивается.

Борис Бельский, знакомый врач Немчинова (в Сарынске к незнакомым врачам предпочитают не ходить), долго рассматривал томографические снимки – черные листки, где череп отразился во множестве ракурсов, потом не спеша тюкал по клавишам компьютера, из принтера вылезла бумажка, Бельский просмотрел ее и подписал.