спокойно сказал:
— Ты не удивил меня. Все же я немного знал твою мать. Похоже, это бунтарство в стиле Светланы. У русских аристократов, как известно, было принято жениться на цыганках или крепостных актрисах. Этакий инфантильный коммунизм, национальный менталитет, склонный к алогизмам.
— Причем здесь национальность или идеология? Я просто хочу быть с любимой женщиной. И если это несовместимо с моим общественным положением я отказываюсь от него.
— Ты не можешь сделать этого, мальчик. Тебя, кажется, учили хорошие специалисты. При отсутствии других наследников…
— …Управление государством переходит к ближайшим родственникам по мужской линии, — продолжил цитату из Шариата Бейлим.
— Но таковых нет. Среди наших сторонников и друзей. — Хосейн развел руками. — Увы…
— Отец, ни для кого не секрет, что Зухрия ждет ребенка. Долгожданное событие свершилось. Если это будет мальчик — я отрекусь от престола в его пользу.
— А если нет? Если вообще её роды окажутся неудачными?
— Ты прав. Я не могу доверять сою судьбу случаю. И должен все решить сейчас.
— Ни слова больше, чтобы не жалеть потом о сказанном. Мои условия… — Хосейн сел в высокое кресло, напоминающее трон, и продиктовал:
— Ты продолжаешь учебу в Сорбонне, не заикаясь о своих брачных намерениях. Я выделяю королевские средства на содержание А. Б. Покупай ей хоть Версаль. А после завершения образования ты женишься на той, которую выберу для тебя я. Можешь даже не разговаривать с женой — только изредка навещай и делай детей… А с правлением государством мы ещё посмотрим…
— Мои условия отец. Я жду три месяца до родов Зухреи. Если на свет появится здоровый мальчик, я тут же подписываю акт отречения. В случае препятствий с твоей стороны я пойду на крайние меры: разглашу правду о своем происхождении и спрошу твоих подданных, захотят ли они иметь господина со смешанной кровью?
— Ну а если Зухрея родит девочку?
— Я женюсь на Антонии и, если ты сочтешь это возможным, стану эмиром! Делать детей я намерен только с этой женщиной.
…«Глуп, глуп, как же он ещё глуп, — думал Хосейн, проводив сына и пригласив для разговора Амира, — но горяч и упрям…»
— Мудрецы говорят, что время решает самые сложные проблемы. Не стоит нажимать сейчас, чтобы не сломать. Спокойно выжидаем, а на всякий случай… — Хосейн обратился к Амиру, вошедшему по его звонку. — А на всякий случай, мой друг, присмотрите хорошенько за этой девушкой. Не слишком ли опасно крутиться ей на нашем пути? Боюсь, как бы не произошло какой-нибудь глупой случайности…
Это надо было понимать так — помеху убрать любыми способами, оставив эмиру право чистых рук. В знак послушания Амир опустил глаза и чуть кивнул, коснувшись лбом сжатых ладоней.
— Тони, это я. — Голос Жан-Поля искрился сюрпризной радостью. — На днях к тебе придет некто Горацио. Он передаст подарок от меня и Виктории. Кажется, вышло совсем неплохо. Кроме того, сама с кассетами не суетись, это его дело. Позвони, как только получишь, о'кей?
Когда Виктория с Жан-Полем посмотрели смонтированный командой Мага материал, впечатление было несколько странным — уж не перемудрил ли на этот раз Шон? Технические эффекты потрясали, но это были успехи компьютерных умельцев. А сам Волшебник, выходивший ранее на публику с голыми руками, имея в запасе лишь одно — необъяснимую, невероятную магию, что делал здесь он? Выступал в роли киноактера, изображающего повелителя стихий?
— Да, совершенно очевидно — Маг пожертвовал собой ради Мечты, — чуть насмешливо прокомментировал фильм Жан-Поль. — Все это действо крутится вокруг тебя и что уж точно, он добился своего. Вряд ли кому-нибудь удастся увековечить образ А. Б. более удачно… Куда мне со своими плохонькими стихами, — вздохнул он, но Тори не поддержала тему.
— Один из вариантов фильма снят на голографической установке и рассчитан для специальных кинотеатров. Кроме того, Шон здорово просчитал психологию американцев — это чуть ли не эротическое слияние Старого и Нового Света, с ностальгией по старине и апофеозом американского патриотизма. Только Антонии придется очень постараться, чтобы обеспечить клипу удачный прокат. — Задумалась Виктория. — Имя Шона изрядно подзабыли, на её собственное наложено табу. Правда, Горацио намекнул на какие-то особые влиятельные каналы…
Горацио, посланник Шона, напоминал биржевого маклера диккенсовских времен. Боже, кто же теперь носит такие бакенбарды? Разве что в комедийных водевилях. А брюки в полосочку и бесформенный, мятый пиджак? Не хватает только цилиндры — и прямо на сцену.
— У меня слишком длинное и труднопроизносимое имя. К тому же оно фальшивое. Зовите меня Горацио. Как друга Гамлета. Маг поручил мне обеспечить доставку материала заказчику.
Тори неуверенно продиктовала смешному человечку адрес Антонии и пожелала удачи.
— Как бы там не сложилась судьба этой работы Шона, передайте ему огромную благодарность. Лично меня его фантастическая симфония просто потрясла.
— Да, надо сказать, А. Б. вышла на редкость впечатляюще. Не может быть и речи о каких-то сопоставлениях или конкуренции — единственная, неповторимая, невероятная, — пожилой джентльмен хитро посмотрел на грустную улыбку Виктории. — Мадемуазель зря беспокоится — эти ленты не заваляются в архивах и не станут достоянием третьесортных прокатных компаний… Ингмар Шон знает одно волшебное слово. — Он подмигнул. — Ну, типа «Сезам, откройся!»… Ведь Маэстро, если не ошибаюсь, рассказывал вам о своих родителях?
— Да. Кажется, ни отца, ни матери Ингмара нет в живых?
— Разве? — Горацио испуганно отшатнулся, изображая удивление. — У Мага своеобразное чувство юмора… Прощайте, мадемуазель, рад познакомиться. Завтра материалы будут у вашей сестры, а не позже чем через три дня ожидайте триумфальных колоколов.
Он растворился в сумраке, оставив у Виктории ощущение розыгрыша. Но дальнейшее превзошло все ожидания: видеофильм был показан самыми престижными каналами ведущих телевизионных компаний, знаменитые критики разразились хвалебными статьями, соревнуясь в подборе эпитетов, а у кинотеатров «Голограф» выстраивались очереди. Впереди мелькали призы разных фестивалей, к Ингмару Шону направились толпы журналистов в надежде получить аудиенцию или хотя бы одним глазком подсмотреть жизнь непредсказуемого Мага.
Антония, пассивно наблюдавшая за взрывом собственного успеха, недоумевала. Вначале, просмотрев полученные от некоего господина Горацио пленки, она вскипела от ярости — ко всем бедам не хватало ещё этого плевка! «Дублерша» нашла момент, чтобы побольнее ударить, продемонстрировав ей свое явное превосходство. «Низость! Эти кадры никогда не увидят свет», — решила она, заперев кассеты в сейф и позвонив Жан-Полю.
— Дюваль, я считала тебя своим другом. Объясни, пожалуйста, что значит «твой», вернее, «ваш подарок»? Я что, должна радоваться её успехам, а может, даже помочь публично растоптать меня ногами?
— О чем ты, Тони? Разве ты не заметила, в титрах указано твое имя как героини и владельца материала. Другого просто не