К счастью, на сортировке у Кетрин появился ухажер, и ее внимание переключилось на него. Только иногда, как мне казалось, беспричинно, она подливала жидкость для мытья посуды мне в заварной чайник. Ругаться и скандалить по этому поводу я не стал. Но каждый раз, прежде чем налить себе заварки, открывал крышку и, раскрутив чайник, смотрел, не образуется ли на поверхности воды характерная пена.
Сортировка
В саду Джона Гилкриста по воскресеньям никто не работал. Он, как истинный христианин, «помнил день субботний». Но владельцы других садов были не столь щепетильны. Поэтому по выходным я периодически «ходил налево», подрабатывать. Например, Питер Гилкрист хотя тоже баптист, но не такой набожный, как его отец. Для него гибнущий на корню урожай важнее пропущенной церковной службы.
Один раз я попробовал поработать и на сортировке. Она, как настоящая фабрика, не останавливалась ни при какой погоде. После вольницы, к которой я, как сельскохозяйственный рабочий, уже привык, трудиться за конвейером оказалось страшно нудно и утомительно.
Сортировка фруктов отличается от сортировки гаек или болтов. Для нее нужно не просто иметь хорошее зрение и расторопность, но и уметь различать оттенки цвета. Почему-то считается, что в оттенках оранжевого цвета лучше разбираются женщины, а красно-бордовый доступен обоим полам. Поэтому на сортировку абрикосов ставили только представительниц слабого пола, а на черешне работали все, кто ни попадя. Особенно много там почему-то было камбоджийцев. И откуда они в Новой Зеландии?
За один день на сортировке я так утомился, что больше туда не рвался. На уборке работать все же веселее: свежий воздух, в меру тяжелый физический труд, никаких надсмотрщиков.
Только успешно справившись со сбором дорогих экспортных абрикосов, мы переключились на уборку «технических» сортов. Их сразу отвозили на местный консервный завод, поэтому собирать можно было, как картошку, – все подряд и не особенно церемонясь. Естественно, опять перешли на сдельную оплату. Только сумки уже никто не считал, а платили за ящики. Но получилась все та же уравниловка. Ящик собирали бригадой. А результат делился на всех поровну.
Когда все абрикосы убрали, в саду начали созревать персики. Но их у Гилкриста было мало. Нам хватило только на неделю. Правда, на деревьях осталось по одному-два плода, которые в момент уборки были слишком зелеными. Их мы собирали себе к столу для разнообразия.
Перерыв в работе образовывался не только по воскресеньям, но и в особенно дождливые дни. Тогда из опасения не столько за здоровье рабочих, сколько за сохранность фруктов, объявлялся выходной. Но и сидеть в доме, глядя в окно или в телевизор, не хотелось. Поэтому мы покупали в складчину бензин и отправлялись на своем светло-зеленом «Датсуне» изучать окрестности.
Несколько раз ездили в Александру – столицу центрального Отаго. Поселение на пересечении шоссе № 8 и № 85 назвали Нижний Перекресток и включили в состав городка Клайд, где тогда находилось управление золотоносными месторождениями «Данстейн». В 1863 г. здесь проездом побывала Александра, принцесса Уэльская. В честь этого эпохального события и назвали город, выросший на месте маленького поселка. Первый мост через реку Кута построили в 1883 г. От него сохранилось только две опоры. А построенный рядом в 1958 г. железобетонный мост стоит до сих пор. Другое, достойное внимания инженерное сооружение города, – огромные часы. Их соорудили на горном склоне в 1968 г. С тех пор часы показывают точное время для всех, кто окажется в радиусе десяти километров.
Недельный отпуск
После окончания уборки абрикосов и персиков образовалась свободная неделя. У меня тут же проснулась дремавшая «тяга к странствиям». Долго раздумывать о том, куда бы отправиться, мне было не нужно. На Южном острове я побывал уже везде. Но на Западном побережье мне не повезло с погодой. Я там так ничего и не увидел за пеленой дождя.
Дорога до Данидена была уже знакома и привычна – по ней я несколько раз ездил продлевать визу. В городе я тоже уже все обошел. Но еще дальше, на самой окраине полуострова Отаго бывать не доводилось. Туда я и отправился. Дорога тянется между крутым обрывом и узким галечным пляжем. С противоположного берега залива открывается замечательный вид на центр Данидена: университет, железнодорожный вокзал, церкви, редкие высотные дома.
Все было здорово: ощущение свободы, простора и романтики странствий. Но погода не радовала. Периодически налетал шквальный ветер и начинался сильный ливень. Пришлось отказаться от ночевки прямо на пляже и искать место под крышей. На берегу моря обнаружилось пустующее двухэтажное здание яхт-клуба. Дверь, конечно, закрыта. Но я внутрь и не рвался. Спальный мешок у меня был, а открытая веранда на втором этаже давала надежную защиту от возможного дождя. Я расстелил свою тайскую соломенную циновку на деревянном полу и забрался в спальный мешок. Но спокойно выспаться мне не удалось. Через щели в полу немилосердно дуло. Если летом я так мерзну, что же будет осенью и зимой? И как я до этого обходился без теплого коврика? Или за время работы в Роксборо настолько разнежился?
На окраине полуострова Отаго находится единственная неостровная колония альбатросов. Примерно на полпути к ней высоко на склоне горы стоит замок. Это лучший замок Новой Зеландии. Он же, правда, и единственный! Замок построили в 1871–1876 годах для местного банкира, тогдашнего «нового новозеландца». Видимо, у всех «новых» вкусы одинаковые – с сильной претензией на внешнюю респектабельность. Аналогичные замки сейчас во множестве можно увидеть в окрестностях Москвы и других крупных городов России. Но в Новой Зеландии этот псевдозамок так и остался единственным. Видимо, здесь было слишком много людей, видевших настоящие европейские замки.
Вернувшись в Даниден, я зашел в туристический магазин и купил надувной матрац «терморест», а заодно и продававшуюся с 50 %-ной скидкой полартековую куртку. Утеплившись, я опять же отправился спать в дюнах на берегу моря. И на этот раз мне было тепло и комфортно.
Женщина, вывозившая меня утром назад на трассу, усиленно стала зазывать к себе на ферму «добровольного труда». На таких фермах фанаты экологии бесплатно работают по 2–4 часа в день, получая в обмен кров, еду и возможность отдохнуть на фоне природы.
Я проезжал Тимару уже несколько раз, но все время по объездной. В центр попал впервые. Да и спешить мне особо было некуда. Можно было не спеша прогуляться по центру. В этом портовом городе все достопримечательности, конечно, так или иначе связаны с морем – порт, причалы, торговые склады, памятники знаменитым морякам. А вот центр города практически ничем не отличается от других новозеландских городов XIX – начала XX в. Все они, как правило, начинали строиться с центрального отеля. Вокруг возводились церкви: англиканская, католическая, методистская…
После Тимару я свернул с приморского шоссе на запад, в центр острова. Машин сразу стало меньше. Поход из автостопного постепенно превратился в пешеходный.
Перевалив через перевал, я попал на Западное побережье в районе Хокитики. В XIX в. этот мелкий поселок был чуть ли не самым важным городом побережья. Здесь была таможня, превращенная сейчас в музей. Тогда здесь кипела и культурная жизнь, был создан крупнейший в этом районе Художественный музей.
Без дождя, конечно, и в этот визит на Западное побережье не обошлось – такое уж там мокрое место. К счастью, дождь шел с перерывами. В один из них я уехал из Хокитики с местным фермером. Но когда мне нужно было выходить, опять начался дождь.
– Давай зайдешь ко мне на чашку чая, – дождь закончится, поедешь дальше. А нет – можешь остаться на ночь.
Джон был на Западном побережье новеньким.
– Я переехал сюда три месяца назад. Хочу разводить овец-мериносов. До меня этим здесь еще никто не занимался. Но дождей много, трава зеленеет круглый год. Может, и пойдет дело?
Весь день дождь то начинался, то на некоторое время опять затихал, и я успевал проехать еще немного с очередным фермером или туристом – больше там никто и не ездит. В поселке у ледника Франца-Иосифа меня застиг очередной ливень. В поисках крыши, под которой можно было бы его переждать, я побежал в сторону англиканской церкви. Мне казалось, что такой сильный ливень не может идти долго и вот-вот должен кончиться. Но он и не думал прекращаться. Все лил и лил! Уже стемнело, а из-под крыши над крыльцом нельзя было и носу высунуть.
Церковь, как это обычно и бывает в новозеландской глубинке, была открыта. Только рубильник был выключен и закрыт на замок, чтобы кто ни попадя не включал. Да и это, скорее всего, сделано исключительно в целях противопожарной безопасности.
Постепенно стемнело, никто церковью не интересовался, а дождь все шел. Так и пришлось мне устраиваться спать прямо в церкви, головой к алтарю. Место, конечно, не совсем подходящее. Но ни вечером, ни утром, ни тем более ночью никто меня не побеспокоил.