Что же получается? — думал дознаватель, глядя на невинное дитя, которое могло причинить ему смерть. — Что же получается? Я есть НИЧТО?! Лишь решение задачи имеет истинное значение. Контролером на короткий срок, на самом деле, может стать любой, информационную матрицу можно вживить в любое тело. Как только личность становится по-настоящему моей, измененной и адаптированной, как ее тут же уничтожают, заменяют чуть более старой, удачной, но не измененной… программой. Неужели я есть программа? Неужели меня может заменить робот, действующий согласно выверенным и проверенным механизмам?
Нет, конечно, ведь нужна же связь со Вселенной, с разумом и чувствами, иначе принятое решение не будет благом. Лишь у живых существ хватает силы и разума обращать свой взор к правде и отворачиваться от клеветы и обмана. Но что если мою личность, чистую матрицу, вживить животному. Неужели…
Нет, он не мог с уверенностью сказать даже о том, сколько их, протянутых рук правосудия, существует в разных концах Вселенной, сколькие сейчас выполняют свою функцию, и сколькие ждут замены личности.
От этих ужасных мыслей ледяной холод пробежал по спине дознавателя, заставив волосы на затылке зашевелиться, и он тряхнул головой, приходя в себя.
Девочка вывела перед собой руку и, застенчиво улыбаясь, протянула Контроллеру маленький мохнатый желтый цветок, похожий чем-то на… на что-то знакомое…
— На счастье, — побелевшими от волнения губами, прошептала малышка.
— Спасибо, дитя, — сказал, облегченно вздохнув, Контроллер и, с трудом разжав пальцы, державшие руку Женщины, принял детский подарок. Торжество считалось оконченным.
Глава 21. Противостояние
Женщина сидела на стуле в углу, укуталась поплотнее в просторные одежды и по-прежнему не поднимала головы. Контроллер наблюдал за ней из противоположного конца комнаты и думал, что она и вправду верит, будто это сможет защитить ее от чужого прикосновения и насилия. Эта вера значительно усложняла его задачу. Ему казалось, что защита Женщины почти материальна, еще чуть-чуть и ее страх встанет между ними непреодолимой для властителя судеб стеной. И он будет безрезультатно ломиться через это несокрушимое препятствие, пытаясь выполнить то, что должен; а по другую сторону будут вырастать все новые и новые преграды, сотканные ее утонченным умом.
Или дело вовсе не в ней?
Может быть, дело в нем? Словно появился еще кто-то, кто создает преграды, заставляет его, Контроллера, сомневаться и отступать…
Нет, не бывать этому! Он прогонит все мысли прочь, выполнит свой долг и улетит. Как можно быстрее… но пока еще немного подождет, попивая теплый кислый сок, успокаивающий мысли, и жуя сладкую пластинку розового плода сурыни, удивительно хорошо утоляющего навалившийся голод.
Зачем он будет ждать, зачем будет томить себя? Возможно, он ожидает чуда — прихода ответов на все терзающие его вопросы. Ведь в конечном итоге все так просто! Надо только вспомнить, кем он был на самом деле до того, как Партараш отдал приказ на замену личности. О, как ему вдруг захотелось хоть на мгновение перестать быть функцией и разузнать, каким он был ранее; вспомнить, что он такое узнал о землянине и Ванессе Вени, что знал о коменданте и его мотивах.
Может, оставить ее? Куда она денется? — думал дознаватель, наблюдая за Женщиной. — Пойти поговорить с комендантом, которого уже привели обратно (этот глупый карлик даже спрятаться как следует не смог) или поучить уму-разуму Партараша? Может, искренне раскаяние и крики, как бывало раньше, поднимут ему настроение?
От этих мыслей его затошнило. То, что прежде было обыденным и радостным выполнением долга, теперь вызывало у него сущее отвращение. К себе и своим мыслям.
А время идет и надо решаться. Хватит тянуть и ныть или ему грош цена!
— Вставай и ложись на кровать! — скривившись, как от боли, приказал он, но Женщина не шелохнулась. Тогда Контроллер широким шагом подошел к ней и резко, гневным движением, сдернул с ее лица капюшон. И застыл как громом пораженный.
Потом нехотя отступил и в задумчивости сел на кровать. Эта женщина была ему знакома. Никаких сомнений в том, что они уже встречались когда-то, у него не было.
Но где? Когда?
И почему все произошедшее, стершись из его головы, оставило смутный след. Никогда ничего подобного не был. Замена личности — есть полное и необратимое уничтожение. Она не может быть частичной по самому определению, она не может оставить после себя ничего. Но не в этот раз! Так оставляет на воде рыжую муть кусок глины, брошенный в ручей. След колышется, оседает, становясь все незаметнее, все незначительнее, и вскоре вовсе исчезает, но ты успеваешь заметить призрака за мгновение до того, как он навсегда канет, растворится в неизведанном.
Она была смугла и немолода — старше Контроллера, под глазами и на лбу ее залегли легкие морщины. Лицо женщины хранило неожиданный отпечаток скорби и разочарования. Она ничего не говорила, но на знакомом лице дознаватель явственно читал то, чего ну никак не могло быть.
Разочарование?
— Кто ты? — тихо спросил властитель судеб. Наверное, никогда еще он не чувствовал себя таким… растерянным и виноватым.
Женщина молчала, и тогда он сделал еще одну отчаянную попытку понять.
— Я тебя не узнаю, но знаю, — сказал он взволновано. — Со мной что-то случилось и я не помню. Кто ты?
Она все так же, не произнеся ни звука, смотрела на него, словно у нее не было языка. А, может быть, и не было?
— Я не хочу причинять тебе зло, — сказал он совсем тихо, чувствуя, что пал уж совсем низко. — Скажи мне, кто ты и как тебя зовут…
— Не хочешь причинить зла? — хрипло и жестко переспросила Женщина, и Контроллер стал свидетелем настоящей гордости. Он и раньше встречал смельчаков, которые плевали ему в лицо, когда на допросе он рассказывал, что ждет впереди их болезненные тела. Они и потом терпели, сцепив зубы, считая высшим своим подвигом молчание. У них не было ума. Гордецы были слишком заняты сами собой и своими туманными предназначениями. Впрочем, дознаватель уже рассудил их; вспоминать тех, кто ушел бродить меж звезд, ему было несподручно.
Здесь он видел совершенно другую гордость.
— Не хочешь? — произнесла женщина твердо. — Но ты лишил меня всего! Само твое существование — зло!
Дознаватель не мог, не имел права поверить, хотя ему вдруг померещилась, она на самом деле права. Но он не был бы Контроллером, если бы поддался странному гипнотическому и почему-то ужасно притягательному воздействию ее слов. Он отлично понимал, что виной всему его собственная, неизвестно откуда взявшаяся депрессия. Он был на той стадии, когда даже выполнение любимого дела не приносит успокоения и радости, когда воротит от всего привычного и хочется лишь одного: одиночества и осознания происходящего.
Нашлись откуда-то силы и злость. Он с приглушенным рыком сгреб женщину, оторвав ее, как есть, от пола, пронес рвущийся из рук куль несколько шагов и швырнул на кровать.
Пусть она знакома ему, ничего уже не изменить. Есть ритуал и он совершен. Теперь дело за малым, и он больше никогда ее не увит. Он отдаст ее военным, чтобы те через несколько минут открыли камеру с генетически идентичным телом, в которое вживят матрицу его сознания. Тогда Контроллер будет свободен. Он обратиться к Союзу и полетит туда, где нужна его помощь.
Женщина попыталась отползти, ей почти удалось слезть с кровати, но одежды не дали ей достаточной свободы движения, и дознаватель с легкостью пресек попытку к бегству.
И в испуге отшатнулся, глядя на осыпающуюся пыль и вслушиваясь в легкий шелест.
Хрустнули сдвигаемые жалюзи, Контролер повернулся.
Перед ним стоял мужчина… мальчик!
Ну что за напасть! И этого он тоже знал. У него всегда была хорошая память на лица, но после замены личности то, что происходило с ним, было иррационально. Как могли все эти знакомства остаться в матрице, при этом забыться?
Дознаватель словно вспоминал некие чувства, которые вызывали у него раньше эти люди. Например, этот мальчик — превосходство и легкую жалость. Неужели он когда-то позволил себе доброту?
Что-то случилось. Контроллер повернул голову, и увидела, как из песка, осыпавшегося на пол, вновь возникает четкий силуэт и вот уже Женщина стоит у него за спиной, плотно сжав губы в тонкую линию. В ее глазах — осуждение и приговор. Ему.
Дознавателю было все равно: он не боялся ни боли, ни смерти. Он намеревался найти, наконец, ответ на бесконечную череду вопросов.
— Кто ты? — спросил дознаватель требовательно, глядя на мальчика.
— Я Итар, младший штурмовик Чистильщика, ты помнишь меня? — юноша пошел по комнате вдоль стены.
— И да, и нет, — ответил Контроллер, хмурясь. Самые ужасные его измышления оправдывались: тело, в котором он оказался, было как-то связано с купалианами. Неужели… — Твое имя мне ничего не говорит.