Отсюда попеременное участие СССР, причем на договорных началах, в обеих воюющих коалициях: вначале — в комбинации с нацистской Германией (1939–1941 гг.), затем в союзе с государствами демократического Запада — Англией, Францией, США (1941–1945 гг.). Ни один из основных участников мировой войны — войны между коалициями — не проделал таких резких военно-политических зигзагов, как Советский Союз; все остальные основные участники войны определились с выбором потенциальных союзников заранее, еще до ее начала. После войны Сталин, говоря об образовании «мировой социалистической системы», лишний раз подтвердил существование у него общего антикапиталистического замысла, вынеся СССР за рамки обеих коалиций и противопоставив его и бывшим западным союзникам, и государствам-агрессорам Тройственного пакта. Об этом же свидетельствуют многочисленные официальные заявления о том, что, идя на пакт с Гитлером, а позднее войдя в союзные отношения со странами Запада, сталинское руководство исходило исключительно и только из интересов советского государства. Вторая мировая война с ее последствиями показала, что классово-имперские интересы сталинского Советского Союза не совпадали с долгосрочными интересами государств ни одной из двух капиталистических коалиций. Неудивительно, что мировая война, из-за незавершенности противостояния демократии и тоталитаризма, сменилась войной «холодной» между недавними союзниками — демократическим Западом и тоталитарным Советским Союзом.
Самоограничение кругом определенных, классово очерченных представлений, фрагментарное понимание мировых реалий сказались на том, что Сталин воспринял Вторую мировую войну как давно ожидаемое, должное крушение капиталистической общественно-политической структуры. Более того, он видел в наступившем всеобщем хаосе исторический шанс для распространения, вплоть до насильственного, за пределы СССР советской модели социализма. Озабоченные подготовкой решительного штурма бастионов капитализма в Европе, кремлевским деятелям было не до интересов всеобщего мира, о чем они говорили неохотно, походя.
В неутихающих спорах историков и политиков о том, кто помогал Гитлеру в развязывании Второй мировой войны, ответ найти достаточно несложно, задавшись самоочевидными вопросами. Кто еще, помимо Гитлера и его сообщников в Токио и Риме, был заинтересован в сломе Версальско- Вашингтонской системы международных отношений, созданной победителями в Первой мировой войне? Кто еще, помимо Гитлера, был заинтересован в пересмотре государственно-территориального статус-кво повсюду в мире, начиная с Европы, остававшейся генератором глобальных процессов? Кто еще, помимо нацистских лидеров, строил свою политику в расчете на кардинальные социальные перемены в мировом общественном развитии? Напрашивающиеся ответы на эти вопросы прямо указывают на определенную ответственность Сталина за мировую войну, на экспансионистские цели внешней политики руководимого им советского государства.
Но провоцируя Гитлера и подталкивая его к развязыванию мировой войны, Сталин рубил сук, на котором сидел. У него не было подлинно исторического видения. Он не понял, что Первая мировая война изменила условия мирового развития, выявив необратимую тенденцию к упадку империй. Сталин не усвоил уроков мировой войны, в итого которой распались Австро-Венгерская и Оттоманская империи, пала монархия в Германии, растерявшей все свои колонии. Российская империя также понесла немалые потери, устояв, в новом коммунистическом обличии, лишь благодаря большевистской революции и обильной крови, пролитой в гражданской войне между белыми и красными.
Верно, что империи-победительницы в Первой мировой войне удержали свои позиции, оттянув процесс имперского распада, но вторую кряду мировую войну они уже не выдержали, хотя вновь были победителями. Не сразу, но Англии, Франции и другим европейским колониальным империям пришлось-таки расстаться с некогда завоеванными землями в Азии и Африке, где появились новые независимые государства. Позднее, не сразу, их судьбу разделила Советская империя, также вышедшей из Второй мировой войны со статусом победительницы. Уповая на мировые войны как приближающие победу всемирного социализма, Сталин сотоварищи жили ожиданиями еще одной, третьей мировой войны как времени окончательной гибели капитализма. Не нам надо бояться новой мировой войны, а капиталистам, говорили с трибуны партийного съезда КПСС в октябре 1952 г., повторяя точно такие же заклинания гибели капитализма как перед Второй мировой войной. Готовясь к еще одному, так сказать, последнему сражению с капитализмом и тем самым вновь противопоставив себя практически всему остальному миру, Советский Союз не выдержал «имперского перенапряжения», надорвав силы в Холодной войне и приблизив время собственной гибели. Насилие в любых ее проявлениях — как универсальный метод достижения целей внутренних и внешних — как представляется, теряет свое былое значение.
Особая роль советского фактора в XX веке свое выражение нашла в стремлении социалистического Советского Союза упростить проблему выбора пути развития современной цивилизации, сведя его к формуле-дилемме: социализм либо капитализм. Такие ленинско-сталинские теоретические выкладки, как «общий кризис капитализма» были напрямую ориентированы на антагонистическое противоборство двух систем, на силовое решение мирового спора «кто — кого». Насилие внутри и вне страны служило интересам сохранения коммунистической власти — доминирующей идеи правителей из Кремля. Все это окончательно определилось в последний период жизни Сталина, с завершением строительства базиса и надстройки советской системы, принявшей свой классический вид. Дальнейшее оказалось как бы запрограммированным. Если верно распространенное мнение о том, что наша цивилизация все еще остается не сложившимся явлением на планете, не менее верно и то, что большевистская революция 1917 г. в России по своим деструктивным последствиям немало способствовало этому.
И здесь важно подчеркнуть, что наступившая после Второй мировой войны длительная историческая полоса противостояния СССР с продвинутыми странами демократического Запада, противостояния, принявшего в Холодной войне тотальный характер, непосредственно связана с выходом сталинского Советского Союза, начиная с советско-германского пакта о ненападении 1939 года, на линию прямой, открытой схватки с капитализмом. Холодная война стала естественным продолжением мировой войны для тех, кто считал гитлеровское нападение на Советский Союз еще одной, после «похода 14 государств», попыткой капитализма сокрушить советский социализм. Ее сущность проявилась в длительной конфронтации двух систем в лице сверхдержав — СССР и США.
Советский коммуно-социализм пал в результате провального проигрыша в соревновании мировых социально-политических систем. Прежде всего в соревновании идеологий. Марксистское учение о диктатуре пролетариата и международное коммунистическое движение существовали постольку, поскольку жила идея победы пролетариата в мировом масштабе. С угасанием коммунистической идеи и вызванный этим распад Советской империи (а не наоборот) коренным образом повлияли на исторический процесс. Ясно, что столь радикальный поворот мог произойти только под напором извне, в силу мировых реалий — результат несостоятельности вызова, брошенного капитализму большевистской Россией в далеком 1917 г.
Е.Т. Гайдар, посвятивший свою книгу «Гибель империи» (М., РОССПЭН. 2007) урокам истории для современной России, следующим образом формулирует, пожалуй, основной вывод этой книги (стр. 58): «К сожалению, даже свой опыт нечасто учит чему-то. Чужой — почти никогда. Но если мы не извлечем уроки из того, что произошло с нашей страной и другими империями в XX в., то можем стать угрозой миру. Это самое страшное, что может случится с Россией». Растущая геополитическая напряженность между Россией и Западом — Европой и США, — инициированная напористой внешней политикой В.В. Путина и наблюдаемая на протяжении большей части текущего 2014 года (когда пишутся эти заключительные строки), вынуждает вспомнить об этом предостережении.
Новая Россия, сменившая Советский Союз, битого в Холодной войне не только идеологически, но и едва ли не во всех остальных проявлениях жизни, одно время, как казалось, попыталась имитировать принципы либерализма (другими словами — признать приоритет общечеловеческих ценностей) и некоторые другие характерные черты победившей стороны, но ненадолго. Берет верх традиционная вера в «особость» евразийской России. Не спадает и ностальгия по советскому имперскому прошлому, «когда все нас боялись». Но еще не было случая в истории, чтобы распавшаяся империя возродилась.
Источники и исследования