Аликса была красивой, и Энтону очень хотелось, чтобы у них нашлось что-то общее. Что-то похожее на Улыбку. Настоящую.
Эн выбрался из заповедника и побрел в Город. Город пах пылью, свежим кирпичом и людьми. Энтон изо всех сил старался слиться с толпой, а толпа косилась на него с нездоровым любопытством. Эх, говорил же доктор, что в обществе надо появляться с «эмоциями» на лбу. Или хотя бы «не корчить лицо подобно смертнику в агонии». Могут ведь не понять, карету медпомощи вызвать…
Эн ускорил шаг, вечерело, смайлики – странное слово, услышанное во сне, прицепилось и отставать не желает – мигали, соревнуясь со сгущающейся тьмой. Впереди показался бродячий магазинчик Майры. Он всегда появляется там, где нужен. То, в чем нуждался Эн, купить невозможно… Но это неважно! Прибавив шагу, он бросился к магазинчику. Вернее, к его хозяйке – вдруг Майра сможет понять.
Энтон смущенно застыл на пороге, разглядывая пышную черноволосую женщину за прилавком. Майра была красива. Но не глянцевой красотой Аликсы. В пышном бюсте, полных губах, огромных выразительных глазах и темных кудрях было что-то… от девушки из сна. Нет, упитанная хозяйка магазина ничем не походила на стройную незнакомку. Эн попробовал представить Майру бегущей по зеленым волнам. Улыбнулся.
– Майра!
– Ты опять без эмоций, – женщина не возмущалась, не удивлялась, не укоряла, просто обронила, не отрываясь от каких-то бумаг.
Эн улыбнулся еще раз. Подошел к прилавку. Майра подняла голову. Смайлик на ее лбу растянул нарисованные губы в ответной улыбке. А на долю секунды раньше дрогнули губы хозяйки. Еле заметно дрогнули, но другие и на это не способны.
– Майра, а тебе-то они зачем? Ты же тоже можешь… – он осекся.
А вдруг опять ошибся? Вдруг завопит, как Аликса, и выставит на улицу, непонятно какую, кстати – кто его знает, куда успел утопать магазинчик, пока он тут улыбался? Нет, второй раз за день он не переживет.
– Затем, что у меня оправдания нет, – и, наткнувшись на непонимающий взгляд парня, громко хлопнула в ладоши.
Магазинчик клацнул замком и захлопнул ставни.
– Все равно поздно уже, – пробурчала Майра, приглашая гостя в комнатку, что служила одновременно и подсобкой магазину, и жилищем для хозяйки.
Энтон попал сюда впервые, хотя в магазинчик Майры заходил чуть ли не каждый день. Не потому, что хотел отовариться. Можно ли купить улыбку? Эн помнил, как впервые увидел Майру, как радостно улыбнулся ей. Раньше он наталкивался только на сочувствующие, реже – непонимающие взгляды. Тут же случилось невероятное – губы хозяйки дрогнули, огромные глаза едва заметно сощурились и… лицо Майры застыло, как прежде, повязка на лбу засмеялась желтыми мордахами – зашли новые покупатели.
С тех пор Эн наталкивался на магазинчик – или магазинчик на Эна? – каждый день, заходил, улыбался, получал улыбку в ответ… И вот сегодня решил поговорить. Больше спросить не у кого – доктор Клео на все расспросы твердит лишь, что нельзя из дома без эмоций выходить, а налобник этот только жмет, жжет и думать мешает. Родители вообще стараются не замечать странностей сына. Да и самого сына – тоже.
– Присаживайся, я чай заварю, – Майра собрала в охапку разноцветные плакаты, что валялись на диванчике, и выбежала в соседнюю комнату, видимо, кухню. Странно, а с улицы магазин казался таким маленьким…
Эн огляделся. Никогда не мог понять, чем торгует Майра. Визит в святая святых самой востребованной в Городе продавщицы ясности не добавил. Энтон задумчиво разглядывал шкафы со всякой всячиной. И кто это покупает? Юноша слабо себе представлял, как отдает 70 еренов за круглую, полосато-зеленую, помятую с нескольких сторон штуковину, да еще и с глазами! Эн хмыкнул. Не иначе, как «эмоция» чья-то… А кому, спрашивается, может понадобиться нечто среднее между почерневшим от огня стаканом и треснутым кувшином? Надпись под странной утварью так и гласит: «Абсолютно бесполезный кувшин». Стоит сотню еренов! Да на эти деньги можно жить неделю, ни в чем себе не отказывая!
– Ты о чем-то хотел спросить? – Майра вернулась с чаем.
Эн растерялся. Действительно, хотел. Но вопросов столько… с чего же начать?
– Ты говорила об оправдании.
Женщина села рядом. Поколебавшись, отключила налобник. Повернулась к парню. Старательно улыбнулась. Было видно, что «корчи» даются ей с трудом.
– Скажи мне, Энтон, если б ты увидел на улице совершенно голого человека, как бы себя повел?
– Ну… – Эн поднял брови.
– Вот и я бы удивилась! А если бы чудак начал кричать, что прав он, а не тот, кто ходит в одежде?
Эн вздохнул.
– Кажется, я понял.
– Энтон, прости, но ты слишком долго… болел. И об этом знает почти весь Город. Но если без эмоциональной повязки в обществе появится, гм, здоровый человек, да еще и начнет корчиться…
Эн вздохнул еще раз. Об этом он наслушался от доктора Клео, заявившегося в отсутствие родителей – перед самой смертью по лицу человека пробегают все чувства, которые когда-либо отражались на его эмоциональных повязках. Именно по корчам лица можно понять, что человек при смерти. А если оно корчится всегда?
«Думаешь, мать твоя этого не понимает? Не замечает?» – хмурил брови докторский смайл.
– Майра! Ты тоже видишь сны?
– Тоже? – Майра медленно подняла бровь. – Кажется, видела. Когда-то. Расскажи-ка о своих.
Энтон говорил. О бегущей по траве девушке, о растрепанных волосах, о летящих из-под ног попрыгунцах. О незнакомке, которая его, по сути, исцелила. О том, что ему просто необходимо найти эту девушку – не во сне, наяву. Зачем? Энтон не знал. Возможно, она в беде. Или в беде он сам.
Парень продолжил рассказ. О странном мире, где все похоже на их Город, но в то же время – совсем другое. О маленьком мальчике, до боли напоминающем самого Эна. Если Эна уменьшить где-то до пятилетнего возраста.
– Он – точная моя копия! – Энтон рассказывал, отчаянно жестикулируя. – У нас даже имена похожи – Антон! Его так зовут. У него что-то с ногами, он все время ездит на странной коляске. И, я точно знаю, ему – одиннадцать лет, как и мне. Только выглядит он совсем ребенком… Может, из-за коляски? Хотя во снах все какие-то не такие… Эта девушка – ей двадцать четыре, а она кажется моей ровесницей.
– Но зато, – добавил он очень быстро, – там все люди смеются и плачут, хмурятся, удивляются без дурацких налобников. И не выглядят умирающими. Майра, мои сны – бред? Может, я и правда болен? Может, правы те, кто в одежде?
Женщина вздохнула.
– Может, и бред. Вот только я ведь раньше тоже была «в одежде».
Энтон смотрел непонимающе.
– Ты увидел, как я улыбаюсь, и решил, что я – такая же, как ты, – Эн кивнул. – Но до тебя я не улыбалась! И даже не подозревала, что такое возможно. Нам с детства твердят про предсмертные корчи, но то, что есть у нас с тобой… Помнишь о старых легендах?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});