— Твой и мой — оба умный человек, старик. Твой и мой будет сидеть здесь и говорить друг другу про мужчина, и про женщина, и про жизнь, и про любовь, и про неожиданный смерть, и про злой человек, и про холодный нож в спину. И если твой скажет правильный слово, тогда твой будет пить водки столько, что он потечет через уши и затопит твои глаза. Твой любит выпить, а? Твой хочет выпить сейчас-сейчас? Очень скоро?
* * *
Та ночь, когда начальник полиции и Торрес под покровом темноты снаряжали свою экспедицию, осталась памятной для всех обитателей гасиенды Солано.
События начались очень рано. После обеда вся семья, в состав которой благодаря родству с Леонсией вошел и Генри, сидела за кофе на просторной веранде. Внезапно они заметили на освещенных луною ступеньках странную фигуру, поднимавшуюся наверх.
— Похоже на привидение, — сказал Альварадо Солано.
— Нечего сказать, довольно толстое привидение, — добавил его брат-близнец Мартинец.
— Китайское привидение, — засмеялся Рикардо, — пожалуй, пальцем его не проткнешь.
— Тот самый китаец, который помешал Леонсии и мне пожениться, — сказал Генри Морган, разглядев, наконец, неожиданного посетителя.
— Продавец секретов, — усмехнулась Леонсия. — Я буду очень разочарована, если он и на сей раз не принес нам какого-нибудь секрета.
— Что тебе нужно, китаец? — резко спросил Алессандро.
— Хороший новый секрет, — не без гордости пробормотал И-Пун. — Может ваша купить?
— Твои секреты слишком дороги, китаец, — ответил Энрико.
— Новый секрет, хороший секрет, очень дорогой, — любезно заверил его И-Пун.
— Пошел вон, — приказал старый Энрико. — Я намерен еще долго прожить, но до самой смерти не желаю больше слушать никаких секретов.
Однако И-Пун был твердо уверен в ценности своего секрета.
— Твоя имел очень хороший брат, — сказал он. — Один раз твоя хороший брат, сеньор Альфаро Солано, умер с ножом в спине. Очень хорошо. Важный секрет, а?
Энрико, весь дрожа, вскочил на ноги.
— Ты знаешь? — почти выкрикнул он.
— Сколько давал? — спросил И-Пун.
— Все, что у меня есть, — вскрикнул Энрико и, повернувшись к Алессандро, добавил: — Поговори с ним, сын. Заплати ему хорошо, если он представит очевидцев убийства.
— Будь покойна, — сказал И-Пун. — Моя имеет очевидец. Очевидец хорошо видел, верный глаз. Он видел, как человек ударил ножом спину сеньора Альфаро. Его звать…
— Ну-ну? — вырвалось у Энрико.
— Один тысяч доллар — его звать, — сказал И-Пун, заколебавшись, какие ему назвать доллары. — Один тысяч золотой доллар, — закончил он.
Энрико забыл о том, что поручил своему старшему сыну вести переговоры о деньгах.
— Где твой свидетель? — крикнул он, и И-Пун, заглянув в кустарник у нижних ступеней лестницы, извлек оттуда разрушенного алкоголем пеона, фигура которого была очень похожа на тень. Пеон начал медленно, спотыкаясь, подниматься по ступенькам.
* * *
В это самое время на окраине города двадцать всадников, в том числе жандармы Рафаэль, Игнацио, Аугустино и Висенто, охраняя десятка два нагруженных мулов, ожидали распоряжения начальника полиции, чтобы отправиться в таинственную экспедицию в глубь Кордильер. Им было известно только то, что самый большой из мулов, которого держали отдельно от остальных, нес на своей спине двести пятьдесят фунтов динамита. Им было известно также, что задержка происходит по вине сеньора Торреса, направившегося вдоль берега вместе с Хозе Манчено, страшным убийцей, который только по милости Божией и начальника полиции в течение стольких лет избегал наказания за свои преступления. И пока Торрес ждал на берегу, держа лошадь Манчено и запасную лошадь, Хозе поднимался по извилистой дороге, которая вела в гору, к гасиенде Солано. Торрес ни одной минуты не подозревал, что всего в двадцати шагах от него, в зарослях, подступивших к самому берегу, лежал в мирной дремоте опьяневший от мескаля пеон, а рядом с ним, скорчившись, сидел вполне трезвый и чутко насторожившийся китаец, у которого за поясом были спрятаны только что заработанные доллары. И-Пун едва успел оттащить пеона в сторону, когда Торрес показался на берегу и остановил лошадь почти рядом с ним.
В гасиенде все уже ложились спать. Леонсия едва успела распустить волосы, как вдруг остановилась, услышав, что несколько мелких камешков забарабанили по ее окну. Предупредив ее шепотом, чтобы она не шумела, Хозе Манчено протянул девушке скомканную записку, которую Торрес поспешно набросал на берегу, и таинственно произнес:
— От знакомого китайца, который ждет в ста шагах отсюда на опушке зарослей.
И Леонсия прочла на ужасном испанском языке:
«Первый раз моя говорил секрет о Генри Морган. Теперь моя имеет секрет о Фрэнсисе. Пусть твоя приходит и говорил с моя сейчас».
Сердце Леонсии сжалось при упоминании о Фрэнсисе. Она накинула плащ и последовала за Хозе, ни минуты не сомневаясь в том, что ее ждет И-Пун.
И-Пун, сидевший на берегу и следивший за Торресом, в свою очередь ни в чем не усомнился, увидев, как убийца Хозе появился на дороге, неся на своем плече, точно мешок муки, связанную, с закрытым ртом, сеньориту Солано. И-Пун точно так же прекрасно понял в чем дело, увидев, что Торрес и Хозе привязали Леонсию к седлу запасной лошади и поскакали вдоль берега. Оставив нагруженного водкой пеона, толстый китаец помчался по дороге в гору с такой быстротой, что, добежав до гасиенды, долго не мог отдышаться. Не довольствуясь обычным стуком в дверь, он начал колотить в нее руками и ногами, молясь в то же время своим китайским богам, чтобы какой-нибудь из этих бешеных Солано не пристрелил его, прежде чем он объяснит, что случилось.
— Убирайся к черту! — сказал Алессандро, открыв дверь и осветив фонарем лицо назойливого посетителя.
— Моя имеет большой секрет, — задыхаясь проговорил И-Пун. — Очень большой секрет.
— Приходи завтра днем, когда люди занимаются делами, — пробурчал Алессандро, собираясь дать китайцу пинка.
— Моя не продает секрет, — лепетал задыхающийся И-Пун. — Моя подарит секрет. Вот тебе секрет. Сеньорита твоя сестра украли. Ее привязан на лошадь, а лошадь бежит быстро-быстро по берегу.
Но Алессандро, который всего полчаса назад попрощался на ночь с Леонсией, громко рассмеялся и снова приготовился отпихнуть ногой торговца секретами. И-Пун пришел в отчаяние. Он вытащил тысячу долларов и сунул их в руки Алессандро.
— Пусть твоя скоро идет смотреть, — сказал он. — Если сеньорита спит теперь своя кровать, твоя бери весь деньги. Если сеньорита нет, твоя отдашь деньги обратно.