Читать интересную книгу Мой взгляд на литературу - Станислав Лем

То, что человеческая память подвержена ошибкам, доказано неопровержимо. Это же относится к ценности наших наблюдений. Упомянутая уже Эвзапия Палладино произвольно манипулировала учеными, которые как-никак были специалистами по части наблюдений и экспериментов, вводила в заблуждение людей, которым она в интеллектуальном отношении и в подметки не годилась.

В реальности явлений, противоречащих известным ранее знаниям о природе, таких, как чтение мыслей или ясновидение, твердой уверенности у нас уже нет. Если же мы сопоставим твердую уверенность с шаткой, то будем вынуждены склониться на сторону первой. Именно поэтому никакие воспоминания не могут считаться в точных науках действительными фактами. Такого права наука никому не дает, в том числе, разумеется, и ученым. Если какой-нибудь физик сообщит, что провел эксперимент, в котором был нарушен закон сохранения энергии, то другие физики не станут изучать ни ученых степеней, ни диплома этого физика, а просто попробуют повторить эксперимент, и это вовсе не значит, что ученого подозревают в жульничестве, – такова лишь обычная в науке процедура. Если же опыт по каким-либо причинам повторить не удается, то он просто не будет принят во внимание. Это необходимо подчеркнуть: невоспроизводимые явления не являются субстратом науки. Поэтому я был удивлен, прочитав недавно в прессе запись дискуссии по парапсихологии, в ходе которой некий ученый приводил свои необычайные переживания в доказательство того, что «что-то в этом есть». Воистину необычайная беззаботность. Поскольку законы физики выполняются только статистически, то, например, проникновение карандаша через лист бумаги при полном отсутствии следа (дыры) в высшей степени невероятно, но не абсолютно невозможно. Другое дело, что вероятность такого события, то есть проявления квантовотуннельного эффекта в макроскопическом масштабе, неслыханно мала. Космос должен был бы существовать в миллиард раз дольше, чем в действительности, для того чтобы один такой случай мог произойти. Все же речь идет о вероятности, хотя и микроскопической, но не нулевой. Однако физик, которому довелось бы наблюдать такое проникновение, не отважился бы рассказать о нем коллегам как о факте, потому что его высмеяли бы.

Нужно понять, что существует огромное множество, объединяющее случайные события, происходящие чрезвычайно редко, множество, состоящее как бы из одних исключений, а нам приходится решать, нет ли в этом множестве явлений качественно совершенно отличных, то есть вызванных таким причинно-следственным механизмом, который до сих пор не распознан наукой и поэтому не признан ею официально. А из попыток ученых конструировать – как в рамках своей специальности, так и вне этих рамок – гипотезы, которые должны рационально объяснить механизм чтения мыслей, ясновидения и т.п., до сих пор не вышло ничего такого, что удовлетворило бы всех экспертов. Я лично считаю все, что говорится об электромагнитной (мозг как передатчик) нейтринной или же квантово-волновой основе телепатии, не соответствующим реальным фактам.

Всякое излучение подчиняется своим законам, которые никому не позволено менять для подкрепления угодной ему концепции, а если так, то, к примеру, результаты приема передаваемых мыслей должны быть тем лучше, чем больше количество принимающих телепатов (которые могли бы совместно корректировать принятые поодиночке мысли). Это очевидно даже для профана. При высоком уровне шумов в канале связи и низкой избирательности приемников прием сообщения большим количеством аппаратов одновременно увеличивает шансы воссоздания оригинала сообщения, ведь, кроме шумов в канале связи, существуют собственные шумы приемника, причем в каждом аппарате они искажают разные фрагменты сообщения. Между тем такого кумулятивного эффекта в телепатии вовсе не наблюдается. Здравый смысл подсказывает провести эксперимент, в котором зеркальце, помещенное на кварцевой нити гальванометра, мы просили бы сдвинуть усилием воли не одного человека, а ста или ста тысяч. Если они попробуют объединенными усилиями сдвинуть зеркальце влево, то, казалось бы, оно должно двигаться тем заметнее, чем больше «телекинетических атлетов» участвует в эксперименте. Однако зеркальце и не думает двигаться.

V

Я в общих чертах представил две закономерности, которые проявляются в истории сверхчувственных явлений: их подчиненность духу времени и неуловимость. В соответствии с духом нашего времени иррациональное тайное знание превратилось в рационализированную психотронику, ибо явления эти всегда попадают под опеку области знания, которой в данную эпоху присваивается наивысший социальный статус. Genius temporis[216] облачал эти явления в одежды не по росту, взятые у других явлений, которые потом неизбежно с них спадали. Так было, например, с магией sensu stricto[217], так было потом с «животным магнетизмом» или гипнозом. «Магнетизм» скончался естественной смертью, а гипноз унаследовала медицина. Из-за неуловимости всех этих феноменов мы не в состоянии так их сгустить, сконцентрировать, усилить, чтобы они удовлетворяли хотя бы минимуму исследовательских критериев, чтобы их можно было воспроизвести и выделить среди случайных отклонений длинных серий хаотических по своей сути событий.

Из всего этого следует удручающий вывод, который ранее был обещан как нечто вроде прогноза на будущее. Я считаю, хотя и не мог бы этого доказать, что в ближайшие пятьдесят или восемьдесят лет ничего принципиально важного в рассматриваемой нами области не произойдет. Это значит, что интерес к этим явлениям будет по-прежнему осциллировать – то усиливаться, то ослабевать, что новые методы исследования, возникающие по мере развития естественных наук, будут и далее вторгаться в эту область, но по-прежнему будут получаться неоднозначные результаты, возбуждающие то большие надежды, то скептицизм, но ничего не будет решено окончательно, и вся эта гора экспериментов сможет родить только мышь. Иначе говоря, практические эффекты исследований окажутся близкими к нулю и немногим лучше будут обстоять дела в области теории. Все по-прежнему останется в полумраке на границе принятия наукой и изгнания из нее, и вместе с тем по-прежнему будут даваться самоуверенные обещания быстрого успеха, решающего перелома, который уже близок, обещания необычайных открытий, весьма полезных для различных областей жизни, и по-прежнему они будут завершаться положением, которое, не будучи ни полным разгромом, ни победой, носит в шахматах название пата.

Но это предсказание выглядит как увертка, потому что из него не ясно, что означает такое топтание на месте – трудность в доказательстве истинности парапсихологии или в доказательстве ее ложности? Оно может означать и то и другое. Ибо неслыханно трудно решительно доказать, что явление происходит или не происходит, в том случае, если оно – а именно так обстоит дело с парапсихологией – противоречит почти всему комплексу наших фундаментальных знаний. При доказательстве ложности парапсихологии нам мешает то, что научные законы всегда являются лишь приближением к реальности, хотя порой они достаточно точно соответствуют ей. Но и тогда нельзя утверждать, что это «почти полное соответствие» в формулировке сегодняшнего дня означает абсолютное и окончательное тождество теории и фактов. Это следует как из самой природы наших теорий, так и из подбора фактов, на которых они основываются. Это значит – здесь мы уже совершенно отвлекаемся от конкретной проблемы парапсихологии, – что если мы когда-нибудь и достигнем «вершины познания», то есть построим такие теории, точнее и истиннее которых уже не может быть ничего, то не будет и никакого метода, которым этот факт – наступившей кульминации познания – можно было бы доказать.

Не менее плачевно обстоит дело при доказательстве истинности парапсихологии, ибо эта задача – согласовать существование парапсихологических явлений с нашими естественнонаучными знаниями – наталкивается на непреодолимые противоречия.

Я попытаюсь показать, что эти противоречия не только не ослабевают, но, напротив, усиливаются, и сейчас они гораздо острее, чем 30 – 40 лет назад. Парапсихологические явления можно расположить по степени их несоответствия с положениями науки.

Этот перечень – впрочем, не претендующий на полноту, – выглядит следующим образом.

1. Телепатия означает сверхчувственную передачу информации от одного интеллекта к другому. В передаче могут участвовать и несколько интеллектов. Поскольку такая передача предполагает существование межмозговой связи и способности одного мозга находить в другом существенную информацию, то а priori представляется невероятным, чтобы такая связь и такое получение информации («information retrieval» – в терминологии информатики) у разных телепатов могли осуществляться различными способами.