Но его частная жизнь была прямо противоположной. Тайный атеист, он смотрел на своих избирателей и вообще на людей как на невежественный сброд, который позволительно использовать к своей выгоде. Никогда не женившийся, не имея близких друзей, он жил скромно, как монах под епитимьей, в маленькой съемной квартире. Каждый доллар сверх средств к самому скромному существованию шел в его тайную корпорацию в Чикаго, где добавлялся к полученному от нелегальных вкладов, взяток и других видов коррупции.
Эти деньги использовались для усиления его влияния и власти, и постепенно политические услуги и влияние привязывали к его фалдам все больше мужчин и женщин, занимающих высокое положение в бизнесе и правительстве.
В кабинете Морана, когда он вошел, сидели Дуглас Оутс, Сэм Эммет, Мартин Броган и Джесс Симмонс, недавно освобожденный из-под домашнего ареста. Все встали, и он занял место за столом. В нем ощущалось самодовольство, очевидное посетителям. Он вызвал их на свою частную территорию, им пришлось подчиниться.
— Спасибо, что встретились со мной, господа, — сказал он с фальшивой улыбкой. — Полагаю, вы знаете, для чего приглашены.
— Обсудить ваше возможное назначение на пост президента, — ответил Оутс.
— Не возможное, — ядовито сказал Моран. — Сегодня в семь вечера сенат начнет суд над президентом. Поскольку я следующий в очереди преемников президента, я считаю своим священным долгом немедленно принести присягу и принять на себя ответственность за излечение ран, нанесенных предыдущим пагубным правлением.
— А вы не торопитесь? — спросил Симмонс.
— Нисколько, если это означает предупредить дальнейший вред.
Оутс, казалось, сомневался.
— Кое-кто истолкует ваши действия — по крайней мере, пока не будет должным образом доказано, что вице-президент Марголин мертв, — как попытку незаконно захватить власть, особенно учитывая ваши старания лишить власти президента.
Моран посмотрел на Оутса и перевел взгляд на Эммета.
— У вас одежда вице-президента, найденная в реке.
— Лаборатория ФБР идентифицировала одежду как принадлежащую Марголину, — подтвердил Эммет. — Но нет признаков того, что она две недели провела в воде.
— Вероятно, ее выбросило на берег, и она просохла.
— Вы говорили, что рыбак, который принес ее вам, утверждал, будто выловил ее в Потомаке.
— Вы директор ФБР, — разгневанно ответил Моран. — Вам и разбираться в этом. Я здесь не на суде.
— Возможно, в интересах всех присутствующих было бы лучше продолжить поиски Марголина, — тихо сказал Оутс.
— Полностью согласен, — подхватил Броган. — Нельзя считать его мертвым, пока не найдено тело.
— Несомненно, возникнет множество вопросов, — согласился Мерсье. — Например, как он умер.
— Очевидно, утонул, — ответил Моран. — Вероятно, вместе с „Орлом“.
— К тому же, — продолжал Мерсье, — вы так и не объяснили, каким образом вы с Маркусом Ларимером спаслись с „Орла“ и отправились рыбачить на еще не названный курорт на Карибском море.
— Я с радостью отвечу на вопросы комитета конгресса по расследованию, — сказал Моран. — Но не здесь и не перед людьми, явно настроенными против меня.
— Вы должны понять, что, несмотря на ошибки президента, мы верны ему, — сказал Оутс.
— Ни минуты не сомневался, — ответил Моран. — Поэтому и созвал вас сегодня утром. Через десять минут после голосования сената я принесу присягу в качестве президента. И моим первым официальным шагом станет объявление о вашей отставке или увольнении; выбор за вами. Сегодня, еще до полуночи, вы все перестанете работать на правительство Соединенных Штатов.
Узкая мощеная дорога петляла между холмами, круто спускаясь к Черному морю. На заднем сиденье „кадиллака“ сидел Владимир Полевой и читал последний отчет Алексея Лугового. Время от времени он поднимал голову и смотрел на заходящее солнце.
Где бы ни появлялся лимузин, он привлекал всеобщее внимание. Собранный вручную, с отделанным дорогой древесиной салоном, с цветным телевизором, с опускающейся перегородкой, с музыкальной стереосистемой, он был заказан Полевым под предлогом изучения его технологии. Вскоре после получения Полевой стал использовать его для личных нужд.
Длинная машина поднималась по лесистому склону холма, пока не остановилась перед деревянными воротами в высокой кирпичной стене.
Офицер в форме отдал честь главе КГБ и нажал на запор. Ворота неслышно распахнулись, за ними открылся полный цветов сад, машина проехала и остановилась у просторного одноэтажного дома, построенного в современном западном стиле.
Полевой поднялся по круглым каменным ступеням и вошел в вестибюль, где его встретил секретарь президента Антонова и проводил к столу и стульям на террасе, выходящей на море.
Немного погодя появился Антонов в сопровождении хорошенькой служанки, которая несла поднос с копченым лососем, икрой и ледяной водкой.
Антонов был как будто в хорошем настроении, он небрежно присел на металлические перила, ограждающие террасу.
— У тебя прекрасная новая дача, — сказал Полевой.
— Спасибо. Ее спроектировала французская архитектурная фирма. И не спросила с меня ни рубля. Конечно, в Госкомстрое дачу не утвердили бы. Слишком буржуазная. Но какого дьявола? Времена меняются.
Он резко сменил тему.
— Что нового в Вашингтоне?
— Президент будет смещен со своего поста.
— Когда?
— Завтра к этому времени.
— Никаких сомнений?
— Нет.
Антонов взял свой стакан с водкой и осушил его; девушка немедленно снова наполнила. Полевой подозревал, что эта девушка не только наливает водку главе Советского Союза.
— Где мы ошиблись, Владимир? — спросил Антонов. — Может, мы хотели достичь многого слишком быстро?
— Никто не может предугадать действия американцев. Они ведут себя совершенно непредсказуемо.
— Кто будет новым президентом?
— Алан Моран, спикер палаты представителей.
— Сможем мы с ним работать?
— Мои источники говорят, что он хитер, но его можно убедить.
Антонов смотрел на маленькую рыбацкую лодку далеко в море.
— Если бы пришлось выбирать, я бы предпочел Морана вице-президенту Марголину.
— Несомненно, — согласился Антонов. — Марголин убежденный враг коммунистического общества, он верит в превосходство американской военной машины над нашей.
— Могут ли наши люди что-нибудь сделать, негласно, конечно, чтобы помочь Морану попасть в Белый дом?
Полевой покачал головой.
— Слишком велик риск разоблачения и усиления враждебной пропаганды.