Лукавит Тамара Георгиевна, но как не понять сердце матери!
Чуть ранее в своих показаниях она признавала, что «известны отдельные случаи недостойного поведения моего сына на нашей даче».
А вот выдержка из выступления адвоката в судебном заседании. Ему была предоставлена возможность детально ознакомиться с материалами уголовного дела и, естественно, с биографией его подзащитного: «С 15-летнего возраста Носенко, по существу, поощрялся матерью, а иногда и отцом не по заслугам и воспитывался в духе безнаказанности. Благодаря высокому положению отца Носенко легко прошел по жизни. Возникает недоумение, как только его могли взять на работу в органы КГБ».
Ответ присутствует в том же фрагменте выступления — именно «благодаря высокому положению отца».
В мае 1961 года, когда Носенко занимал уже третью ступеньку служебной лестницы — был заместителем начальника отделения и воспитывал подчиненных, — соседями по месту жительства он характеризовался «исключительно с отрицательной стороны, как человек опустившийся и злоупотребляющий спиртными напитками».
В том же 1961 году один из сослуживцев, полковник Л., характеризовал Носенко «как избалованного условиями жизни человека, ведущего себя в отделении высокомерно и грубо, игнорировавшего распоряжения начальника отделения, склонного к употреблению спиртных напитков. Компанию Носенко всегда стремился поддерживать с людьми, занимающими соответствующее положение.
Вербовку иностранцев проводил на компрометирующих материалах, так как для осуществления их на идеологической основе он недостаточно подготовлен».
Вот что показал сотрудник КГБ, находившийся вместе с Носенко в 1962 году в Женеве в составе делегации по разоружению: «Носенко был мало занят на работе. В вечерние часы свое отсутствие объяснял мне встречами с агентурой. Приходил в гостиницу, как правило, в 10–11 часов вечера. Днем в город выходил редко. Был или в представительстве, или на заседаниях. Ко мне, как работнику Первого главного управления, интереса не проявлял. После возвращения в Москву он сказал, что будет назначен заместителем начальника отдела».
Об этом же периоде дает показания другой сослуживец Носенко: «Примерно с лета 1962 года я заметил, что Носенко был часто чем-то возбужден, и, как потом стало известно, это было вызвано тем, что он рассчитывал занять вакантную должность заместителя начальника отдела. Он был часто неуравновешен и иногда без причин кричал на оперработников».
Можно предположить, что не только жажда очередного повышения вызывала его «неуравновешенность», но и страх, появившийся после совершенного в Женеве предательства.
Вновь предоставлю слово Леониду Ивановичу Ефремову: «В главке все хорошо знали, что Идол имел основательную «подпорку». Его отец Носенко Иван Исидорович, министр судостроительной промышленности, был любимцем Сталина, а Сабуров дал клятву отцу быть его покровителем.
После измены среди сослуживцев шли разговоры, что Идол ушел не с пустыми руками, и не только по нашим делам, но и по «верхам». Все были уверены, что американцы примут его с распростертыми объятиями».
О том, что сведениями о «верхах» Идол располагал, может свидетельствовать следующий эпизод, тоже рассказанный Леонидом Ивановичем: «Осенью 1963 года на празднование ноябрьских праздников в Москву приехала группа американцев в составе 22 человек, представлявших крупнейшие компании США: «Америкэн стил корпорейшн», «Дженерал моторе», «Америкэн авиэйшн» и др. Хрущев пригласил их в Кремль на прием по случаю 7 ноября. Руководству 7-го отдела и некоторым оперработникам, в числе которых оказался и я, тоже выдали приглашения.
В ходе приема Никита перебрал и начал грозить «американским дармоедам». Охрана, ребята из 9-го управления, принялись отпаивать его молоком. Тем не менее «дармоеды» пригласили Хрущева поехать в гостиницу «Советская», на что он согласился, и началась суета с отъездом туда. Мы тоже спустились в гардероб и там стали свидетелями интересных сценок с участием Носенко, который был в нашей группе.
Вначале его восторженно приветствовала, называя «Юрочкой» и приглашая «заходить в гости», респектабельная дама, оказавшаяся супругой главы советского правительства Косыгина, затем маршал авиации Вершинин по-свойски перекинулся с ним несколькими фразами, обращаясь к нему как к «Юрке». С таким же дружеским обращением подошел молодой генерал, как выяснилось, сын Микояна Сергей, командующий в то время ВВС Киевского военного округа.
Наблюдая за общением Идола с такими людьми, мы, «простолюдины», слегка оробели, осознав уровень его «подпорок»».
Теперь облик «кандидата» становится полнее. Но существует еще одна архисложная проблема. Если планируется длительная рискованная командировка, причем под легендой перебежчика, то семья становится участником операции (модель), ибо должна подкреплять такую легенду, неся бремя «семьи изменника Родины», и, естественно, главная тяжесть ложится при этом на плечи жены. Это одна сторона проблемы, но существует и другая. Помимо подкрепления легенды семья служит еще, как бы цинично и антигуманно это ни звучало, закрепляющим фактором. Или, иными словами, удерживает подставу от, мягко говоря, необдуманных шагов. Но я уже говорил ранее, что деятельность спецслужб, зародившихся за много веков до Рождества Христова, далеко не всегда отличается гуманизмом.
«Семейный аспект» в разработке сценария реальной операции по подставе является одним из основополагающих элементов и требует досконального знания как общего отношения ее исполнителя к супружеской жизни, склонности к внебрачным связям, так и обстановки в семье в данный момент, конечно, если он женат. Поэтому посмотрим на нашего гипотетического «кандидата» и под этим углом зрения для подготовки окончательного заключения о его пригодности к роли подставы в разрабатываемой модели, тоже гипотетической. Вновь для этого обратимся к биографии Носенко. Опять первое слово матери: «В первый брак (Юрий) вступил в 1946 году с девушкой по имени Ф. Мы вынуждены были дать согласие на женитьбу, поскольку она была беременна от Юрия. Мы руководствовались тем, чтобы как-то спасти честь девушки. Однако мой сын Юрий заявлял, что Ф. ему не нравится и что жить с ней он не будет. В силу этих причин он и расстался с Ф.».
В том же 1946 году Носенко знакомится с новой девушкой, родители которой дружат с его родителями. В январе 1948 года он вступает в новый брак. Но и тот весьма недолговечен. Фактически он прекратился в декабре 1948 года, а юридически был расторгнут в июне 1953 года. Этой женщине, чье имя по понятным причинам здесь не приводится, как бывшей жене уголовного преступника, пришлось давать свидетельские показания в 1964 году: «После непродолжительной совместной жизни узнала, что он (Носенко. — О.Н.) был законченный пьяница — алкоголик.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});