утром в среду, а возвращалась она в обед на электричке. Всего в неделю выходило 150 долларов. Очень мало, а надо было еще высылать детям.
Рита написала Данилу и Ане, что она переехала к Винсенту и скоро они купят дом. В доме есть большой подвал, где можно сделать отдельную квартирку для них. Она так радовалась возможности жить вместе с детьми. На следующий день она получила грубый ответ от Ани: «Ну, мать, ты там совсем обамериканилась! У тебя для нас найдется только подвал! Да лучше мы здесь будем жить в нашей халупе, по крайней мере, дневной свет есть. И тех грошей, которые ты высылаешь, нам на жизнь не хватает. Данька мало зарабатывает, а я за такую маленькую зарплату и работать не собираюсь! Я не для того замуж выходила. И на английский в институт не пойду, нет у меня времени учиться. И деньги твои получать больше не пойду, буду я за твои гроши ноги натирать! И не беспокой меня своими просьбами выслать тебе что-нибудь по почте или е-мейлу».
Рита была в шоке. «Куда делась моя ласковая и заботливая дочка Анюта? При средней зарплате в 30-50 долларов в Караганде ей не хватает денег! Только на житье я высылаю по 200 долларов, плюс деньги с моей квартиры и дивиденды с базара, да и Данил по их мерках имеет неплохую зарплату в Мустанге – 68 долларов. За учебу отдельно плачу и на всякие непредвиденные расходы по первому требованию высылаю – все мало! И деньги, что Сри на учебу высылал, все потратили на ремонт. Кафель у них, видите ли, не модный в ванне был. Да за эти деньги в Караганде можно квартиру купить! – с возмущением думала Рита. – Себе в секонд-хенде покупаю, а им шлю самое модное и дорогое. Обидно. Поэтому они и не хотели, чтоб я домой возвращалась, чтоб доить меня беспрестанно. Интересно, Данька про это письмо знает? Буду ему на работу звонить и деньги на его имя присылать. Не умеют быть благодарными. Буду, наконец, жить для себя, любить своего Тинка, заботиться о нем».
Рита ходила сама не своя. А через пару дней получила письмо от отца, где он поздравлял ее с тем, что она скоро станет бабушкой. Ему Данил звонил и поделился радостной новостью. «Мне даже не сказали, – с обидой думала она, – кто интересно родится – мальчик или девочка? Хорошо бы девочка».
Ритин отец 22 февраля женился, и она высылала ему денег на свадьбу и на подарки ему и Галине Васильевне, своей новой мачехе. Он написал, что купил себе новую электробритву, Галине – золотую цепочку и на свадьбу еще хватило. У отца не было домашнего телефона, не говоря уж о компьютере, так что общаться приходилось через обычную почту. Когда она высылала ему деньги, то звонила Данилу, говорила номер на их получение, он звонил тете Саше, а та передавала ему. «Надо ему на ремонт послать, как деньги будут», – решила Рита.
Утром сквозь сон Рита слышала, как Винсент собирался на работу. Накануне она разобрала его вещи, сваленные в беспорядке по ящикам комода. Рассортировала их, погладила рубашки, сложила носки парами. Вчера вечером она показала ему, где что лежит. Утром он уже забыл и не мог найти носки
– Рита, где носки?
– В нижнем правом ящике, – ответила та, не открывая глаз.
Он открыл ящик, достал носки, и Рита услышала возглас:
– Кризис крайс, как здорово быть женатым: можно надевать два одинаковых носка!
– Я люблю тебя, – сказала Рита, садясь на кровати и протягивая к нему руки.
Они обнялись.
– Ты сегодня дома будешь? – спросил Волтер.
– Нет, пойду Ленин дом убирать.
– Я не могу оставить тебе ключ от входной двери в дом, не разрешается. Тебе придется погулять, пока я не вернусь с работы.
Рита погрустнела. Она заканчивала уборку к двенадцати и ей предстояло болтаться на улице до шести вечера голодной. Идти в ресторан было дорого. Но Винсенту она ответила бодрым голосом:
– Хорошо, я возьму с собой книгу и почитаю в сквере.
Убирая кухню, Рита увидела, что Лена чистит холодильник, выбрасывая испортившиеся продукты в мусорный бак. Рита помыла холодильник, открыла мусорку, чтоб выбросить бумажные полотенца, которыми она протирала полки холодильника, и увидела, что Лена выбросила много продуктов прямо в пакетах. «Вот и мой обед», – обрадовалась Рита. Оглянувшись, не видит ли хозяйка, она достала выброшенные продукты. Здесь был засохший сыр, булочки с пятнами плесени, сморщенный от старости виноград, подгнившая картошка и дряблая морковка. «Отличный ланч, – решила она, – даже с фруктовым десертом. А картошку на завтра отварю». Запихав добычу в сумку, она продолжила уборку.
Весна запаздывала. Весь день моросил дождь, солнца не было. Читать в парке было невозможно. Рита встала под дерево, чтобы спрятаться от дождя, достала из сумки сыр и булку, отковыряла с нее плесень и стала есть, попеременно откусывая от булки и сыра маленькие кусочки, стараясь жевать на левой стороне, чтоб не соскочил мост с правой. Потом съела виноград, почти превратившийся уже в изюм. Обед был закончен. Ждать Винсента оставалось еще пять часов.
В следующую субботу, выбрав объявления о продаже домов в Милтоне, они поехали их смотреть. Маленький беленький домик возле офиса Фреда все еще не был выставлен для продажи. Винсент пытался по карте города найти нужный им дом, но все время они выезжали не туда. Проезжая по улице Элиот, Рита увидела возле одного дома надпись: «Open house». Она предложила Винсенту:
– Тинк, давай посмотрим этот дом.
– Давай, а потом поедем снова искать, какой наметили.
Они осмотрели дом. Он казался больше их беленького домика, два этажа, покрашен светло-голубой краской. Перед входной дверью – маленькая не то терраска, не то балкончик. Чтобы попасть на первый этаж парадного входа дома, нужно было подняться по двум пролетам лестницы. Дверь открыла миловидная брокерша средних лет. Она стала показывать комнату за комнатой. Сразу от входной двери лестница вела на второй этаж, направо был просторный зал с камином. В камине горели дрова и отсвет пламени делал комнату очень уютной. Налево от входа – небольшая столовая со встроенным шкафом для посуды. Пройдя через столовую, они оказались в кухне, напоминающей пенал. Направо кухня соединялась аркой с залом, в углу был маленький туалет с раковиной для умывания. Дверь налево вела на застекленную веранду, а оттуда снова налево – на улицу, а направо – на задний двор. Они вышли во двор. Двор уходил вверх,